Выждав, время для того что бы яркая белая звёздочка на небе расплавилась в едва заметно летящую к земле точку, Киселёв вышел из кустов и, дождавшись, когда за ним потянутся другие, уверенно зашагал в направлении позиций морских самоходчиков.
Фигура высунувшегося над бруствером часового отчетливо просматривалась на фоне всё еще не до конца потемневшего неба.
— Стой, кто идёт? — бодро окликнул часовой приближающихся к нему спецназовцев.
«Это мы, кошки, назад ползём», — хотел сказать Киселёв, но в последний момент передумал и ответил привычно:
— Свои.
— А-а, — протянул заранее предупреждённый морпех, и его голова скрылась за чертой ночи. Похоже, он, выполнив свой долг встречающего, смылся, а засмотревшийся на расплывающиеся контуры самоходки Киселёв поскользнулся и едва не упал в размешанную гусеницами грязь.
— Чёрт! — громко выругался он, с удовольствием используя имеющуюся пока возможность не соблюдать звукомаскировку и при этом не боясь получить втык от идущего позади ротного. Тем более что тот, как оказалось, был совсем рядом.
— Посторонись! — Гордеев, положил руку Киселёва на плечо и, дождавшись, когда он примет чуть в сторону, ловко обошёл его и пошёл первым. В отличие от сапёра ротный бывал здесь не раз и неплохо знал морпеховские позиции.
Они какое-то время шли, петляя по извилинам отрытых в полный рост окопов, затем вновь выбрались на открытую поверхность, буквально в жижу истолченную траками, и почти тотчас по ведущим вниз ступенькам спустились в приземистое, полностью скрытое под землёй строение, на поверку оказавшееся казармой для личного состава. Правда, весьма тесной и темной, так что в помещение заглянули лишь Гордеев и несколько разведчиков из Кузнецовской группы, остальные во главе со своими командирами остались дожидаться снаружи.
— Здорово, Вадюха! — навстречу ротному поднялся худой морпех в камуфляже и майорскими звёздочками на погонах.
— Привет, Геннадий, привет! — в свою очередь отозвался Гордеев и, шагнув навстречу хозяину здешних высот, заключил его в объятия.
— Я думал, ты уже остепенился! — он кивнул в сторону бойцов, стоявших у него за спиной. — А ты всё еще по горам бегаешь!
— Не дорос я еще до должностей от войны далеких, — почти по былинному протянул Вадим и усмехнулся, — но не жалуюсь.
— Так вы к нам как: надолго или сразу дальше потопаете? — вопрос был не праздным. Если разведчики оставались до утра, то следовало подумать, куда их разместить.
— Сразу. Только орлов моих водой напоите, да и кого-нибудь в проводники дайте, а то я в твоих щелях заблужусь, да и к тому же ещё с каждым часовым «кто такие?» выяснять буду, — Вадим усмехнулся.
— Фигня вопрос, — Геннадий повернулся в сторону собственных бойцов. — Бабин, покажи спецам, где у нас бочка с водой. Свежая, только сегодня привезли, пусть пьют, не жалко, — распорядился командир морских пехотинцев. В свете тусклой лампочки, светившей от едва работавшего дрынчика, его лица было почти не видно, но всем показалось, что он по-доброму улыбнулся. — Бабин, не делай вид, что ты спишь, давай топай поживее!
Жалобно заскрипела пружина солдатской кровати, кто-то чертыхнулся, затем среди личного состава морпехов произошло легкое шевеление, и с дальней койки слез и направился к выходу коренастый сержант-контрактник.
— Так орлы, кто пить будет? — на всякий случай спросил Гордеев, и кроме невразумительного бормотания не получил никакого ответа. И уже когда хотел повторить свой вопрос снова, послушалось громкое Димариковское:
— Да ну нах-фик, — буркнул он, высказывая всеобщее мнение. Оно и понятно, воды они с собой взяли по две бутылки, а после двухдневных дождей найти влагу в Чеченских «горах» проблем не было. Это понимали все, так что особо жаждущих набрать воды или хотя бы просто напиться не было.
— Ну и славно, — сделал вывод ротный и, разочаровав тех, кто хотел немного передохнуть после подъема на хребет, сразу же скомандовал: — Тогда выходим и топаем дальше.
— Бабин! — вновь раздался голос командира морских самоходчиков. — Отставить бочку с водой! Давай проводи спецов через наши позиции.
— А чё я-то? — запротестовал было по собственным оценкам «вечно крайний» индивид, но его попытка отстоять собственное сидение в казарме закончилась неудачей.
— Бабин, — в руке у главного морпеха оказался неизвестно откуда взявшийся здесь кирзовый сапог. — Сейчас я как им в тебя запущу, блин… — в то, что это не пустая угроза, сержант поверил сразу. Поспешно накинув на себя куртку и взяв в руки фонарик, он протиснулся сквозь плотно стоявшие ряды разведчиков и проскользнул на выход.
— Двигаем! — приказал Гордеев, и бойцы начали неторопливо выползать на открытый воздух…
Вот уж кто ни разу не пожалел, что ротный взял провожатого, так это шедший третьим, никогда не брившийся перед боевым заданием Димарик, с его привычно маятникообразной манерой передвижения, ибо через всю позицию тянулась лишь узкая полоска пешеходной тропинки. Иногда она нежданно виляла в сторону, и если бы не идущий впереди Бабин, они бы точно не раз и не два вламывались бы в растолчённую самоходками грязюку. А грязь по бокам была воистину непролазной.
— Мать моя женщина! — оступившийся рядовой Киселёв влез в неё едва ли не по колено.
— Дай руку, Сёрёга, блин, — он то ли просил, то ли ругался, этого было не понять, но Старинов уже и сам спешил другу на помощь.
— Чёрт, так и без ботинок недолго остаться! — в ночи противно хлюпнуло. — Чёрт, руки оторвёте, заразы! — заорал Киселев, когда Старинов и присоединившийся к нему Маркитанов, объединив усилия, рванули сапёра вверх.
— Уф! — правая нога с громким чавканьем вылезла из грязи и нашла опору. Ещё один рывок и матерно ругающийся сапёр снова оказался стоящим на твёрдой, вымощенной кирпичами тропинке.
— Двигаем, двигаем! — поторопил подошедший Гордеев. — У нас не так много времени!
— Уже идём! — негромко, скорее для себя, чем для командира роты, проговорил Киселёв, и в попытке сбросить грязь несколько раз топнув ногами, двинулся к поджидающему их Бабину.
Перепачкавшись в липкую глиняную массу, сапёр ещё долго отряхивался. Шлепки и шуршание его ладони по коленям слышались почти всё то время, пока они шли по морпеховским позициям. Но, в конце концов, поняв всю бессмысленность этой затеи, он бросил столь грязное дело, (наверное, мысленно плюнув), и дальше топал, уже не обращая на грязь совершенно никакого внимания. Наконец, истерзанные гусеницами хребты, занимаемые позициями морских пехотинцев, закончились.
— Дальше наших постов нет, — остановившись, сказал Бабин и, не дожидаясь ответа, потопал назад.
— Бывай, — кинул ему вслед Киселёв и, не задумываясь, повернул влево, направляясь в тёмный, расстилающийся внизу, казалось бы, под самыми ногами, лес. Он не вынимал компаса, а зачем? С картой местности Киселёв ознакомился днем, азимут куда идти знал, а направление выбирал, ориентируясь по мерцавшим в вышине звёздам. И судя по тому, что ни от командира группы, ни от шагавшего где-то в хвосте отряда ротного замечаний не было, шёл правильно.
Ночное движение по лесу отличается от такого же днем в первую очередь скоростью. Если днём в зависимости от местности разведчик может идти и медленно, и быстро, то ночью о каком-либо скоростном передвижении, даже при взошедшей как в эту ночь луне, не может идти и речи. А в незнакомом лесу с его неровной поверхностью, готовой в любой момент превратиться во многометровый обрыв, скорость передвижения за один час измеряется в метрах.
Ведя группу, Киселёв старался держаться больших деревьев и не отклоняться в сторону тянувшегося слева кустарника. Деревья давали ему некоторую уверенность в отсутствии под ногами внезапно открывающегося буерака, к тому же они могли служить защитой при внезапной встрече с противников, а шуршавшие над головой листья успокаивали его душу. Пока разведчики шли под уклон, грабы и буки или чёрт знает какие деревья стояли на каждом шагу. Затем, когда они, достигнув нижней точки, пошли по тянувшейся с юго-востока на северо-запад, изрезанной оврагами лощине, большие деревья внезапно кончились, местность оказалась густо заросшей мелким колючим молодняком, а продвижение замедлилось ещё больше. Тонкие стволы самосевок было не возможно ни обойти, ни раздвинуть в стороны, казалось, они были повсюду. Киселёв подгибал их под себя, и тогда встающими деревцами стало попадать по лицу Старинова. Внештатный сапёр пробовал оторваться подальше, но тогда ему начинало казаться, что идущий за ним безнадёжно отстаёт, он снова замедлял скорость, дистанция сокращалась, и всё повторялось с самого начала и так до бесконечности…
— Чи, — донеслось сзади, и Димарик, услышав оклик, остановился. — Чи, — донеслось снова.
