— Не обижайся, Санек, нет сегодня и десяти штук лишних — идет один серьезный международный проект, а я вынужден собирать всю возможную наличность, даже крепко стоящие акции продаю. Ты займи на месяц на прожитие, а через месяц, обещаю, все будет в порядке.
Позин послушался совета, но занял не на прожитие, а на попытку отыграться, поскольку обещал своей новой пассии — молоденькой, но хваткой и стервозной фотомодели — отпраздновать ее день рождения на Багамах. Однако снова не повезло: всю крупную сумму, взятую взаймы, он опять проиграл. Конечно, ему бы и в голову не пришло обратиться к Молоканову с просьбой одолжить денег. Он вообще никогда ни у кого ничего не просил.
Долонович был особый случай. Кто, кроме них двоих, знал, какие бесценные услуги оказывал Позин своему другу детства, когда был тайным советником Ельцина?
Как нарочно, Молоканов пригласил любимого товарища пообедать, они примерно неделю не виделись. Позин после недолгих раздумий согласился: было одинаково противно сидеть одному дома или же трепать ся о всякой чепухе с Аристархом. Во время обеда Позин был несколько молчалив и невесел. Аристарх поинтересовался, в чем дело.
И Позин с гусарской лихостью ответил:
— Проигрался в пух и прах, так что за обед сегодня платишь ты! — Такое было впервые, и Позин явно был не в своей тарелке. — И Багамы с моей красоткой тютю! — бодрясь перед другом, присвистнул Александр.
— А много ли тебе нужно, чтобы слетать с подружкой и отдать первоочередные долги? — деловито и со всей серьезностью спросил Молоканов.
Позин не любил откровенничать о своих финансовых делах, но сегодня ситуация была действительно аховая, если не сказать, критическая.
— Нужна мне довольно приличная сумма — тысяч сорок долларов, — нехотя признался он.
Молоканов понял, что пробил его звездный час. Если бы Позин сказал, что ему нужен миллион, он и тогда, нисколько не раздумывая, выдал бы этот миллион наличными. А тут какие‑то жалкие сорок тысяч! Да он мог бы запросто прямо сейчас выложить их на стол, как это бывает в кино, когда другу нужна помощь. Но с юности присущая ему осторожность, только укрепившаяся от двойной жизни, цепко держала его.
— Если ты не будешь возражать, я попробую достать требуемую сумму, — будничным тоном, словно речь шла о паре тысяч рублей, спокойно предложил Молоканов.
Позин воззрился на него с неподдельным изумлением.
— Ты? Где ты такие деньги сумеешь достать?
— Сказал — значит, достану! — твердо заявил Молоканов. — На дороге найду, — хмыкнул он. — Да и какая тебе разница?
— Разница в том, что мне не хотелось бы ввергать своего друга в какие‑либо неприятности, — нахмурился Александр.
— Спасибо за заботу, но я имел в виду занять эти деньги — мне дадут.
В этом у Позина сомнений не возникло: в крае, который представлял в Москве Аристарх, крутились огромные нефтяные и иные средства, а подсобить влиятельному московскому чиновнику считалось делом не только обычным, но и полезным.
— Но не надейся на скорое возвращение долга, — предупредил заметно повеселевший Позин.
— Не переживай, как‑нибудь обойдусь, — важно успокоил его Аристарх.
Позин не без удовольствия подумал, что вот так, почти незаметно он вырастил второго, пусть еще совсем маленького Долоновича. Молоканов же в свою очередь испытал истинное наслаждение от того, что наконец может потратить свои тайные капиталы на друга, не вызывая при этом никаких ненужных подозрений.
Получив на следующее утро пятьдесят тысяч долларов наличными, Позин сообразил, что его дружок наверняка занялся какими‑то полузаконными коммерческими играми, обнаружив в себе до сего момента скрытую хватку бизнесмена, но никакой зависти не испытал, поскольку это недостойное чувство было вообще ему не присуще.
Но и перемена места работы, и тесная дружба с Позиным не могли отвлечь Молоканова от поставленной перед ним Водоплясовым технической задачи.
Из беседы с изобретателем Молоканов понял главное: первый этап использования наночипа — чисто личное обогащение — уже пройдет и надо искать новые области его применения. Начальный капитал сколочен, теперь предстояло разобраться, что же с ним желать. Купить еще один дом? Еще десяток машин, яхту и прочий набор материальных благ, на которые так падки российские скоробогатеи? Одна мысль о том, что он, Молоканов, сумевший оплодотворить идею наночипа, в конечном итоге уподобится какому‑нибудь оптовому торговцу бананами, вызывала у него невыносимые мучения.
Поэтому рассказ Водоплясова о его технических проблемах пришелся как нельзя кстати.
Молоканову даже понравилось, что Водоплясов, которого он втайне опасался и потому стерег как зеницу ока, призвал его на помощь и предложил ему фактически научное сотрудничество.
Честно говоря, Аристарху за последнее время изрядно поднадоело все это пустое времяпрепровождение, вроде хождения по ресторанам, похожим один на другой, сексуальных развлечений с продажными красотками салона Милены и выбрасывания на ветер безумных сумм в казино. Предложение поработать серым веществом показалось весьма своевременным. И Молоканов с головой ушел в «научную работу». Поскольку он всегда был от науки далек — банальными средствами «повышения квалификации»: походил по книжным магазинам, записался в три библиотеки, а также побывал на лекциях видных московских профессоров.
От всего этого было мало толку, поскольку систематически работать Молоканов не привык, а длительный период пребывания в отделе писем отрицательно сказался на его возможности выдавать плодотворные идеи.
В ужасе, что может потерять многое из того, что с таким трудом нажил, Молоканов отбыл на отдых в подмосковные Снегири.
Еще со времен работы на низших должностях номенклатурной лестницы он мечтал побывать в этом оазисе партийной элиты. Но в силу того, что его должность была мелка и незначительна, ему приходилось довольствоваться рассказами о прелестях отдыха в заповедном уголке Подмосковья, где верхушка компартии поправляла нервы и желудок.
Решив теперь, что и ему не помешает немного подлечиться, Аристарх Молоканов немедленно уехал. Перед отъездом он сообщил изобретателю, что вернется через пару недель, а за время его отсутствия тот должен изобрести противоядие от современных антибиотиков, угрожающих наночипу. Иначе, добавил Молоканов с гнусной улыбочкой, Водоплясов может распрощаться не только с нижней, но и с верхней частью своего и без того короткого туловища.
Молоканов интуитивно ощущал, что стоит на пороге нового, неслыханного эксперимента над людьми. Но сути того, что ему предстояло построить, он никак себе пока еще не представлял, однако сердце учащенно билось в азартном предвкушении результата. Он был словно спортсмен перед решающим стартом.
А между тем такие эксперименты давно и небезуспешно проводились во всем мире, главным образом в так называемых цивилизованных странах развитого Запада.
Правительствам процветающих западных стран было мало привязать население дежурным набором материальных благ, кредитами и обещаниями. Требовалось еще что‑то, более убедительное и конкретное, что‑то такое «на всякий случай», что навсегда решит проблему революций, бунтов и народного недовольства.
Оружие массового поражения в привычном смысле этого слова для таких целей не годилось. Слишком велика опасность того, что оно погубит не только не–довольных, но заодно и тех, кого призвано защитить.
Отравляющие вещества, атомные бомбы, лучевое, термальное и бактериологическое оружие — все это объединял один общий недостаток: непредсказуемость последствий применения. Бактериологическое оружие было настолько дешевым, что кто‑то в шутку даже назвал его «ядерной бомбой для бедняков». Доза смертельно опасного вируса, способного уничтожить всех людей на площади в квадратный километр, стоила сорок долларов, столько же, сколько недорогой магнитофон.
И еще: на ликвидацию последствий применения такого оружия требовались огромные средства, которые в конечном итоге намного превышали бы ожидаемую выгоду. Грубо говоря, баланс получался не в пользу привычного ОМП.
И тогда под воздействием всех этих факторов на свет появилась программа «Brain Warfare», или исследование современных средств массового «промывания мозгов».
10 апреля 1953 года тогдашний директор ЦРУ Аллен Даллес выступил с речью, которая положила начало программе научных исследований в области разработки новейших систем психотропных и психотронных воздействий на человеческий мозг под эгидой ЦРУ. Тайная программа ЦРУ «Артишок» — позже «МК–Ультра» — обобщала разработки секретных служб США, которые можно обозначать как технику манипуляции, допроса и пытки, проводившихся при помощи гипноза, наркотического опьянения и электрошока.
Задолго до массового применения этих методов появились многочисленные жертвы в ходе проведения запрещенных опытов над людьми. Во время войны в Корее в 1951 году вооруженные силы США применяли запрещенное биологическое оружие, к примеру бактерии чумы и сибирской язвы. Совсем недавно всплыли доказательства, указывающие на разработку американцами программы биологического оружия в Кемп–Детрик, где велись испытания средств распыления бацилл сибирской язвы, ботулизма и чумы.
