– Ян Черут ненавидит статую с тех пор, как мы ее нашли.
– Расскажи-ка мне, как это получилось, – приказал слуге Родс.
Ян Черут самодовольно раздулся, обрадовавшись возможности рассказать интересную историю внимательным слушателям из влиятельных людей. Он с важным видом набивал глиняную трубку махоркой и прикуривал от уголька, а мальчишки потихоньку вылезли из палатки, предвкушая его рассказ. Осторожно глянув на Зугу, они убедились, что отец не возражает, и осмелели.
Джорди сел рядом с Яном Черутом, склонив золотистую головку на плечо готтентота; Ральф скромно присоединился к мужчинам.
– Мы путешествовали по диким землям целый год, – начал Ян Черут. – Целый год не видели ни одного цивилизованного человека…
Мальчики устроились поудобнее. Они сто раз слышали эту историю, и с каждым разом она им все больше нравилась.
– По дороге от берегов реки Замбези мы убили двести слонов, сражались с бандитами и дикарями. Большинство носильщиков сбежали, умерли от болезней или попали в пасть хищникам. Припасы давно закончились – не было ни соли, ни чая, ни лекарств, да и пороха всего ничего. Одежда превратилась в лохмотья, сапоги стоптались до дыр, и мы ставили на них заплаты из шкуры свежеубитого буйвола. Это было гибельное путешествие – через горы, где нет перевалов, по рекам, не имеющим названий. От обычных людей давно бы остались только скелеты, дочиста обглоданные хищными птицами. Мы захворали, выбились из сил и потеряли дорогу. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилались безлюдные холмы, заросшие такими кустами, через которые разве что буйволы проберутся.
– И тогда вам понадобился мед, чтобы подкрепить свои силы! – не удержался Джордан, который знал эту историю слово в слово. – Иначе пришла бы ваша погибель.
– И тогда нам понадобился мед, чтобы подкрепить свои силы, иначе пришла бы наша погибель, – торжественно согласился Ян Черут. – Из кустов прилетела маленькая коричневая птичка, медоуказчик, и запела вот так… – Готтентот издал высокую трель, изобразив пальцами трепетание крылышек. – «За мной! – позвала она нас. – Идите за мной, я приведу вас к улью!»
– Но ведь это был не настоящий медоуказчик, правда? – взволнованно вскрикнул Джордан.
– Нет, Джорди, не настоящий.
– И все-таки вы пошли за ним!
– Мы шли за ним много дней по бездорожью. Когда господин Зуга, твой отец, хотел было повернуть обратно, Ян Черут оставался непреклонен. «Мы должны идти вперед», – говорил я. Хорошо зная духов, я к тому времени понял, что никакой это не медоуказчик, а демон в обличье птицы.
Зуга слегка улыбнулся. Он помнил события немного по-другому. Через несколько часов следования за птицей Яну Черуту надоела погоня – пришлось его подталкивать и уговаривать.
– И вдруг… – театральным жестом Ян Черут раскинул руки в стороны, – перед нами выросла стена из серого камня – высокая, как гора. Топором я срубил лианы и нашел огромные ворота, которые охраняли злые духи…
– Духи? – улыбнулся Зуга.
– Они были недоступны взгляду обычных смертных, – высокомерно пояснил готтентот. – С помощью магического знака я заставил охранников бежать.
Зуга подмигнул Пикерингу. Ян Черут не обратил внимания на ухмылки.
– За воротами находился двор храма, где лежали сброшенные с постаментов статуи соколов – некоторые из них разлетелись на куски. И все они были покрыты золотом, грудами золота.
– Если бы грудами! Пятьдесят фунтов чистого веса, если точно, – вздохнул Зуга. – Мы просеяли почву, чтобы выбрать осколки и маленькие кусочки.
– Мы собрали золото с земли, подняли на плечи эту статую и пронесли ее тысячу миль…
– Брюзжа всю дорогу, – вставил Зуга.
– …пока не вернулись в Кейптаун.
После полуночи Ян Черут подвел гостям оседланных лошадей. Родс взял поводья, не торопясь садиться в седло.
– Скажите-ка мне, майор, почему вы не уедете в эту вашу землю на севере, – кажется, в книге вы называете ее Замбезией? Что вас здесь-то держит?
– Деньги, – бесхитростно ответил Зуга. – Почему-то я уверен, что дорога на север начинается отсюда. Средства на то, чтобы завладеть Замбезией и удержать ее, я получу на прииске.
– Мне нравятся люди, которые мыслят с размахом – не по одной монетке пересчитывают, а ведут счет на десятки тысяч, – одобрительно кивнул Родс.
– На данный момент мое состояние составляет весьма скромную сумму.
– Есть способ изменить положение. – Родс бросил пристальный взгляд на статую птицы.
Зуга хмыкнул и покачал головой.
– Если надумаете продавать, предложите в первую очередь мне, – настаивал Родс.
– Я продам ее только вам, – согласился Зуга.
Родс вскочил в седло.
Пикеринг подъехал к Зуге и склонился к нему.
– Он ее получит – в конце концов статуя достанется ему, – серьезно сказал он.
– Вряд ли, – покачал головой Зуга.
Пикеринг улыбнулся:
– Родс всегда получает то, чего ему хочется. Всегда.
Взмахнув на прощание рукой с зажатым в ней поводом, он пустил лошадь галопом и умчался вслед за Родсом по пыльной ночной дороге.
– Отдай камень желтокожему, – тихо настаивал Камуза. – Пятьсот золотых монет – и мы вернемся к племени с богатой добычей. Твой отец, индуна иньяти, будет доволен. Сам король захочет увидеть нас в своем краале Табас-Индунас. Мы станем важными птицами.
– Я не доверяю этому бастаарду.
– И не надо. Доверяй лишь золоту, которое он принесет.
– Мне не нравятся его глаза – они холодные. Когда он разговаривает, то шипит, как желтая кобра.
Матабеле замолчали. В дымной темноте хижины они уселись в кружок вокруг лежавшего на полу алмаза, который странно переливался в отблесках костра.
Закончив работу на закате, юноши беспрестанно спорили – спорили за ужином, поглощая жилистую баранину с кукурузной кашей, запекшейся в черствую лепешку; спорили, пуская по кругу рог с нюхательным табаком и калебас с пивом. Нужно было что-то решать. Скоро в дверь поскребутся – бастаард придет за ответом.
– Мы не можем продать камень: он принадлежит Бакеле. Разве сын продает телят из стада отца?
Камуза нетерпеливо хмыкнул:
– Конечно, нельзя красть у своих соплеменников, у старейшин – но ведь Бакела не матабеле! Он буни, белокожий; закон не запрещает брать имущество чужака, как не запрещает воткнуть ассегай в сердце трусливого машона, позабавиться с его женой, забрать у него стадо или поджечь его крааль, чтобы детишки повизжали. Мужчина имеет на это полное право.
– Бакела – мой отец; камень – его теленок, о котором я должен позаботиться.
– Бакела даст тебе одну-единственную монету, – пожаловался Камуза.
Базо пропустил его слова мимо ушей. Взяв алмаз, он повертел его в руках.
– Это большой камень, – сказал юноша, размышляя вслух. – Очень большой.
Он всмотрелся в алмаз, словно в глубины горного озера, с трепетом наблюдая, как внутри вспыхивают и переливаются искорки.
– Если я принесу новорожденного теленка, отец обрадуется и наградит меня, – сказал Базо, вглядываясь в кристалл. – А если я принесу ему сто новорожденных телят, он обрадуется гораздо больше и увеличит мою награду в сто раз.
Опустив камень, Базо отдал несколько коротких команд. Воины торопливо бросились наружу, чтобы принести требуемое. Потом все молча следили за приготовлениями Базо.
Сначала юноша расстелил на земляном полу накидку из шкур шакала; в центре поставил маленькую стальную наковальню – матабеле видели, как Зуга использовал ее, чтобы подправить подковы и сделать железные обручи для колес повозки.
На наковальню Базо положил алмаз. Скинув накидку, юноша остался обнаженным: высокий, худощавый, под гладкой черной кожей выделяются полоски пресса, широкие плечи покрыты мускулами, чрезмерно развитыми от упражнений с оружием.
Широко расставив ноги, Базо взялся за отполированную рукоять кирки, ощущая привычную тяжесть стального наконечника. Прищурился, примеряясь, и взмахнул киркой, почти достав до потолка из связок сухой травы. Базо вложил в удар вес всего тела – стальной наконечник со свистом обрушился вниз.
