Ознакомительная версия.
Постоянный напарник Баланчина Роман Удалов был его ходячей копией, только на полголовы повыше. Имея разрешение на ношение и применение огнестрельного оружия, Роман умудрялся таскать с собой громадный «магнум» — этакую двухкилограммовую визитную карточку Голливуда — годившийся для охоты на крупнорогатый скот. Баланчин предпочитал обычный бесшумный «Макаров».
На дело боевики поехали на удаловском «Лендровере». Они прибыли на место, где с половины одиннадцатого дежурила группа наружного наблюдения. Двое сидели в белой «семерке», припаркованной возле чугунной ограды, в тридцати метрах от подъезда. Еще одна пара не спускала глаз с противоположной стороны дома. Марковцев мог спуститься на крышу технического этажа, в котором размещались торговые площади. Какое-то время в подъездном окне маячили две фигуры, скорее всего подростки пили пиво.
Старшим группы наружного наблюдения был Виктор Семенов, напрямую участвовавший в слежке за майором Косоглазовым. Некогда он входил в штат управления ФСБ, отделы которого разбросаны по всей Москве. Структура управления чем-то напоминала УОДК — Управление по охране дипкорпуса при ВГУ (контрразведка). Но занималось оно слежкой за дипломатами, иностранными туристами, сотрудниками авиакомпаний и так до бесконечности. «Кукушек» — конспиративных квартир, они же отделы — Семенов насмотрелся вдосталь. Начинал работу со слежки за туристами, получив что-то вроде предостережения: «В числе туристов могут быть люди либо связанные с ЦРУ, либо кадровые разведчики». И отреагировал на это соответственно своей молодости: «Лихо!»
В ту пору ему было всего двадцать лет. Его привели на конспиративную квартиру, где он отметил лишь огромную карту Москвы, сейфы, длинный стол за стеклянной перегородкой, уставленный десятком телефонных аппаратов. Его поставили перед человеком лет сорока пяти и сказали: «Новичок. Без образования. Ищет работу по специальности». Начальник отдела первым делом отметил его рост и одобрительно покивал: «Подходит. Не дылда. Особо маскироваться не придется. Расскажи о себе». О чем рассказывать? Стандарт: окончил среднюю школу, два года проработал в охранном предприятии — в основном сидел на телефоне, поскольку в армии не служил и к охране как таковой допущен не был. Пойти работать в «контору» ему посоветовал его дядя, бывший работник Второго главного управления.
Подъехавшие боевики обменялись с товарищами рукопожатиями.
— Что скажешь? — спросил Баланчин.
— Подстраховки у Марковцева нет, — ответил Семенов.
— Уверен?
— Сто процентов. Своих коллег, как бы они ни маскировались и кем бы ни прикидывались, я бы распознал с полвзгляда.
— Ладно. — Баланчин вышел на связь с Адамским. — Он дома. Свет горит в зале. Стоп! Вот сейчас зажегся на кухне. Отсюда не видно... — Виталий сместился на пару шагов. — Да, это точно он.
Для Марковцева звонок банкира стал моментом истины. Вот сейчас, когда он положил трубку, парни Матиаса уже могли стоять за дверью. На помощь он не рассчитывал, это несмотря на подстраховку агентов ФСБ: фактически работая под прикрытием, физического прикрытия не имел. Вся надежда только на себя. Надолго задержал взгляд на телефонном аппарате, прикидывая, стоит ли предупреждать Катю. Но что толку? Она, конечно, приедет... и схлопочет пулю.
Спокойный голос Матиаса стоял в ушах:
«Я говорил, что есть желание снова видеть тебя в команде. Тот разговор не окончен. У меня действительно есть проблемы, решить которые можешь только ты. К тебе подъедут два парня, они тебе все объяснят. Я по понятным причинам подъехать не смогу».
Странное ощущение овладело Сергеем. Ты ждешь, когда придут по твою душу. Конкретно так, а не абстрактно: когда-нибудь это случится. Знаешь, что настал твой час, что уже посланы за тобой люди.
И почему-то нет в подсознании ничего обнадеживающего, что не все потеряно, ты выкарабкаешься, не надо сдаваться... Может, оттого, что Марковцев однажды подумал: у человека несколько жизней — у кого-то девять, как у кошки, у кого-то одна, как у бродячей собаки, кому сколько отпущено. И в один прекрасный момент ты умираешь. Но просыпаешься как ни в чем не бывало. Одна жизнь отлетела, отзвенев отработанной гильзой. И так до тех пор, пока не кончатся все патроны. Жаль, нельзя хранить, как воспоминания, те отработанные гильзы, вести им учет. Жаль...
Сергей не думал, что к нему пошлют пижонов. Они имеют представление, кого им поручили убрать. И они начнут свою работу без лишних слов и жестов, едва появится возможность для выстрела. Чуть приоткрылась дверь — и готово.
Матиас играл с ним в открытую, прекрасно понимая, что на данном этапе его оппонент не может рассчитывать на помощь: Сергей ответил на звонок, значит, его не отозвали — и это ошибка его кураторов; либо он действует на свой страх и риск. Других вариантов не существовало.
Но Матиас не знал одной вещи, которая притягивала к нему Марковцева и не могла отпугнуть ни при каких обстоятельствах: это давнее знакомство Сергея и Николая Румянцева. О чем Матиас не догадывался. Это козырь Марковцева и огромный сюрприз для банкира. Который думал, может быть, по-простому: если Сергей не выйдет из дому сразу же после телефонного звонка, не сделает ноги — значит, он либо дурак, либо пьяный. И в любом случае — мертвый. На общих основаниях, как любил говаривать банкир.
Может быть, ему уже сейчас докладывают: свет в квартире горит по-прежнему, никто из квартиры не выходил. И Матиас недоуменно шевелит бровями. И отдает очередное распоряжение: «Ждите, ждите его, он сейчас выйдет, не дурак же он на самом деле!»
Пять, десять минут. Тишина. Боевики замечают тень, отброшенную на занавеску. Невероятно: он ждет. Ждет, когда к нему вломится смерть. Или он ничего не знает о смерти священника и принял слова Матиаса за чистую монету? Или надеется на крепость стен своего временного жилища?
Как хочешь, так и думай, начал нервничать Баланчин. Он убрал свой телефон в карман куртки. Выходить на связь с боссом не стоит. Распоряжение остается в силе, что бы ни планировал Марковцев.
— Может, он не один? — предположил Удалов.
Виталий пожал плечами: «Какая разница».
Он подошел к машине Семенова и стукнул в окно.
— Витя, мы пошли. Дождетесь нас, и вы свободны.
Для Семенова работа почти закончена. Он в последний раз бросил взгляд на окна квартиры объекта, неопределенно качнул головой и закурил сигарету. Через пять-десять минут он объедет дом, мигнет дальним светом, давая знак товарищам во второй машине: «Поехали».
Квартира Марковцева была на втором этаже. Когда боевики подошли к двери и Баланчин, изготовив оружие, позвонил, сверху раздались чьи-то неторопливые шаги. Виталий выругался. Сунул руку с пистолетом в широкий карман куртки и шикнул на товарища:
— Убери свою «дуру»!
Удалов убрал — буквально за пазуху. «Магнум» годился в двух случаях: прострелить навылет пару человек и ранить третьего и натурально для устрашения. Впрочем, существовал еще один вариант: предупредительный выстрел. В Питере его бы приняли за пушечный и стали сверять часы.
Накладка, сморщился Баланчин. Его лицо исказилось, когда случилась вторая:
— Открыто, — раздалось из квартиры.
Черт, надо заходить: какой-то человек уже ступил на марш третьего этажа.
Баланчин снова обнажил «Макаров». Резко толкнул дверь и на секунду спрятался за косяком. Выглянул в прихожую. Свет горел в зале и на кухне, и в прихожей было достаточно светло. Виталий вошел в квартиру первым, за ним скользнул Удалов, держа «магнум» двумя руками. Сейчас «орел пустыни» мог оказаться как нельзя кстати. Нереально огромный, он вызывал в груди трепет. Имея в руках такое оружие, команду «на пол!» можно отдавать шепотом.
Удалов закрыл ногой дверь в тот момент, когда кто-то из жильцов поравнялся с квартирой Марковцева. Он неслышно прошел широкую площадку, а напряженному Баланчину показалось, он затаился за дверью и Марковцев все же имел подстраховку. «Семенов, зараза, убью!» — выругался Виталий. Но вот шествие незнакомца продолжилось, и Виталия чуть отпустило. Даже на миг показалось, что дело сделано, пора поворачивать лыжи.
Он снова подал знак товарищу: «Давай, вперед!» Типа устрашай. Непредвиденная накладка плюс квалификация человека, по чью душу они пришли, только сейчас дали о себе знать. Голосом: «Открыто».
Небольшая прихожая походила на материализованное определение свободы: заканчивалась там, где начинался коридор, ведущий на кухню и в зал. Там заканчивалась и жизнь Романа Удалова. Но он пока не видел «вальтера», направленного на него. Может, кожей ощущал ствол в руках товарища, работающего на подстраховке. Роман — номер второй по жизни и в паре с Баланчиным, что устраивало его во время реальных заданий — пусть у тебя не желтая майка лидера, но всю ответственность и риск делили пополам. И только после шли мысленные разборки, жгла изжога неудовлетворения, рождалось жесткое, но незаконченное условие: «В следующий раз...» И никогда не возникало законного продолжения: «Следующего раза не будет».
Ознакомительная версия.
