Ознакомительная версия.
Но обогатить уран или купить обогащенный Украина все-таки могла. Тем более, постоянно поступающие в базу данных НАТО новые данные показывали, что в Париже взорвалось неклассическое устройство, построенное по какой-то доселе неизвестной схеме. И эксперты предполагали, что малая мощность взрыва объясняется не неполным срабатыванием устройств, а тем, что в нем был использован малообогащенный уран, используемый только как ядерное топливо…
У Карла Керра было легальное прикрытие, под которым он мог задавать вопросы – прикрытие журналиста. Но при всем при этом он понимал, что Киев опасный город и если он кому-то перейдет дорогу – здесь не остановятся перед убийством журналиста.
Чтобы с чего-то начать – он получил список лиц, которые могли быть источниками знаний по этой проблематике: в основном это были специалисты по ядерной энергетике, а также по ликвидации последствий самой страшной техногенной катастрофы, какую знало человечество – взрыву на Чернобыльской АЭС. Он сделал запрос – и база данных выдала ему не просто список, а список с указанием, где эти люди находятся, их действующих номеров телефонов и прочего. Ближе всех находился академик Паламарчук, специалист по ядерной физике. Он проживал в самом центре Киева – и именно туда и направился Керр. Перед этим он полночи потратил на то, чтобы изучить материалы по катастрофе на ЧАЭС – и потому чувствовал себя не очень, даже пришлось выпить банку Ред Булла, чтобы не зевать.
Академик Паламарчук жил в очень красивом месте Киева, почти киевском Арбате – короткой улице Городецкого, совсем недалеко от Киевской Горадминистрации и Майдана Незалэжности – площади, где разворачивались основные события украинской истории последних лет. Улица Городецкого представляла собой сплошную цепь зданий постройки конца девятнадцатого – начала двадцатого века, очень богато декорированных малыми формами и иногда поражающих архитектурными деталями. Видимо, Киев знал и лучшие времена в своей жизни – такие здания сделали бы честь любой европейской столице.
Конечно, Керр не пошел сразу «в адрес». Вместо этого он купил в мобильной кофейне (которые были визитной карточкой Киева) стаканчик кофе, прошелся взад-вперед, посмотрел на художников, выставлявших свои работы. Некоторые казались настоящими шедеврами, и на фоне этого бредом больного воображения казались пропагандистские плакаты на стенах.
Колорадский жук и пламя зажигалки. Надпись: Убей.
Сапог и летящий на бутылке водки человек. С чемоданом. Надпись: чемодан-вокзал-Россия.
Лицо серийного убийцы на фоне черно-красного флага. Надпись: Слава Нации – смерть ворогам.
Какая-то… трудно даже определить, что это, хотя по художественным свойствам это самое лучшее. Какая-то абстрактная картина. Надпись: мова – твоего житья основа.
Какой-то мужик с трезубцем на фоне флага – готовится убить медведя. Надпись: Убей – захисти свою краину.
Убей. Смерть. Убей…
Одной из главных проблем посткоммунистических стран – а Керр хорошо их знал, так как родился в свободной и демократической стране, а жил в посткоммунистической, в Восточной Европе – было превратное понимание самой сути демократического транзита. Ведь демократия – это не только выборы. Это еще и отказ от методов, каким управляется коммунистическое общество. Признание и уважение права на другое мнение и всех неудобств, с этим связанных. Керр считал, что одна из общих и очень грубых ошибок в процессе преобразований – это запрет коммунистической партии. Запрет коммунистов – означает необоснованное игнорирование мнения части населения и отказ от конкуренции с коммунизмом. Возникает вопрос – демократия и свобода вводятся для того чтобы люди лучше жили или ради демократии и свободы? В последнем случае – изменения обречены на неудачу.
Впрочем, это было не его дело. Он всего лишь приехал сюда, чтобы проинтервьюировать человека, который мог что-то знать…
– А вы знаете, что взрыв на Чернобыльской АЭС произошел совсем по другим причинам, нежели это указали в отчете комиссии?
– Очень интересно…
Керр изобразил максимум внимания. Они с академиком – бодрым, девяностолетним стариком – сидели на его кухне, пахнувшей старыми травами, и пили чай с швейцарским шоколадом…
– Об этом тогда не было принято говорить… – недовольно сказал старик, – во всем обвинили стрелочников. Но правда была вот в чем: на любом реакторе есть система аварийной защиты. Она должна позволять остановить цепную реакцию, примерно как выключателем выключают свет, понимаете, о чем я?
Керр кивнул.
– В Чернобыле так и произошло. Мы установили, что смена не справилась с реактором. При этом аварийной ситуации не было даже близко, они вообще могли заглушить реактор без аварийной защиты. Но дежурил неопытный оператор и аварийную защиту он включил. Дальше в официальном отчете написано, что из-за деформации каналов стержни не вошли в активную зону. На самом деле – они вошли. Но вместо того, чтобы остановить или замедлить реакцию – они вытеснили воду и способствовали только нарастанию реактивности. Резкий рост температуры привел к тому, что вода в контуре разложилась на кислород и водород. И этот водород – и взорвался, причем с такой силой, что крышку реактора весом в две с половиной тысячи тонн подбросило вверх и тем самым – открылась вся активная зона реактора. А потом уже произошел выброс продуктов распада… больше даже их вынос с паром. Понимаете, в чем трагичность ситуации? Реактор взорвался как раз из-за того, что была включена аварийная защита. Конечно же, признать это мы не могли.
– Понимаю, – сказал Керр, – такие реакторы работали и в других странах.
– Да ничего вы не понимаете, – сказал академик, – была загублена ценная отрасль. Хуже того – реактор РБМК, о котором идет речь, сам по себе это отличный реактор. Это самый дешевый проект реактора из всех, какие только были придуманы. Если те реакторы, что строятся сейчас, имеют корпус из легированной стали весом несколько сот тонн, то РБМК – он бетонный, их можно строить сериями. Парогенератор в РБМК не нужен. Если в реакторе типа ВВЭР при расплаве активной зоны – ее всю придется выгружать и отправлять в ядерные отходы, то есть захоранивать – то в РБМК даже расплав одного канала не приводит к остановке всего реактора, его можно заблокировать на ходу и продолжать работать. В РБМК и перезагрузку топлива можно производить на ходу! Более того, уже после Чернобыля проект реактора доработали по моим рекомендациям – предусмотрели два набора стержней, которые входят в каналы снизу и сверху. При такой доработке повторение Чернобыля полностью исключается! Я давно говорю: чтобы полностью исключить зависимость от России в вопросах газоснабжения и Донецка в вопросах угля – Украина должна стать первым государством в мире, где полностью исключено сжигание ископаемого топлива. Где есть только два типа энергомощностей – гидромощности и атомные мощности. В СССР разрабатывался проект: довести атомные мощности до сорока процентов в общем энергобалансе страны! И основой для этого должны были стать реакторы типа РБМК, планировалось даже построить атомные котельные возле крупных городов, первой должна была быть котельная в Нижнем Новгороде, которая бы вырабатывала и электричество и пар. Но никто меня не слушает! А между тем Украина может строить реакторы РБМК…
Керр подумал, что этот тип явно не в себе. Представить, что в Украине, вдобавок к тем АЭС, что есть, построить еще, да еще Чернобыльского типа. Видимо, те, кто работал при СССР, обладали каким-то особым типом мышления и совершенно не просчитывали риски.
Но он, конечно, не сказал о своих мыслях старому академику.
– Скажите, Виталий Иосифович. Как вы считаете, Чернобыльская зона безопасна?
– Ну… сложно сказать, что она в принципе безопасна, ведь фон-то там был ого-го, да и выброс – очень существенный. Но вот вам такая тема для размышлений – у жителей Чернобыльской зоны уровень раковых заболеваний не больше, а меньше, чем в среднем.
– А как насчет радиоактивных материалов. Сами реакторы – они безопасны?
– Знаете… заглушенный реактор тоже опасен, в этом смысле я не понимал и никогда не пойму призывов закрыть ЧАЭС… это была форменная глупость. Но меры безопасности я считаю достаточными… да и кто полезет в реактор. Кстати, вы не первый, кто об этом меня спрашивает.
Сердце пропустило удар.
– У вас уже были мои коллеги?
– Что?
– Журналисты. К вам приходили журналисты?
– Нет… такой мальчик… он аспирант в университете. Он пишет кандидатскую диссертацию по проблемам ядерной безопасности. Очень умный мальчик… жаль, что учится за границей… теряем кадры, теряем. А впрочем…
– А давно приходил этот мальчик?
Ознакомительная версия.
