Ознакомительная версия.
Бегло просмотрела инструкции:
— В инструкциях тоже самое, только более подробно. Практически указание — кого, как и на чем можно подловить. Мы «выпускников» сцапали. Видно первое задание у мерзавцев. Выпустились, судя по дате 25 июня…
Огарев тихо сказал:
— Знаешь, кто тебя «заказал»?
Она подняла брови:
— Неужто, Радуев?
— Не угадала. Арби Бараев. Уж больно ему хотелось в невольницах бывшего депутата заиметь. Заплатил, надо сказать, крупную сумму. Только предоплата составляла почти по три тысячи долларов каждому. После того, как они приведут тебя, должны были получить еще по семь тысяч.
Марина быстро подсчитала и невесело усмехнулась:
— Почти триста тысяч! Оказывается, я чего-то стою.
Андриевич, все это время молчавший, заговорил:
— Страшной участи ты избежала, Марина. Осведомитель твой практически спас тебя. У них ведь могло бы получиться… План был таким: казаки отвлекут солдат на постах и их быстро вырежут. Спокойно пробираются в нашу палатку, нам по горлу чик, а тебе мешок на голову. К утру они могли быть очень далеко. С другой стороны села их два «камаза» ждали…
— Водителей схватили?
— Не успели. Когда стрельба началась, они развернулись и укатили. Это нам атаман Ватутин сообщил. Один из его старшин в окно видел. Только он тогда еще не знал, что происходит…
За пленными чеченцами представители ФСК прибыли только к вечеру. Марина за это время перевела практически все из найденных бумаг. Попросила полковников оставить парочку тетрадей и инструкций себе. Геннадий Валерьевич спросил:
— Зачем тебе эта дребедень?
— Подарок для Стефановича хочу сделать. Не против?
— Отправляй. Только никому не говори об этом.
Степанова сама отдала тетрадь с переводом прибывшему майору. Тот искренне поблагодарил:
— Спасибо, Марина Ивановна, избавили нас от мороки.
Сколько майор не пытался узнать, кто ее предупредил, Марина так и не назвала осведомителя. Около часа прибывшие разведчики расспрашивали офицеров части о проведенной операции. Узнав о проводниках из казаков, двое съездили в село, поговорить с местным атаманом и допросить бывших задержанных. К Огареву за то, что выпустил пособников бандитов, претензий предъявлять не стали. Майор, хоть и был молод, но прекрасно понимал, что не стоит обострять отношения с местными и в принципе, командир части поступил дипломатично. К тому же казачий суд был скор на расправу и не менее суров, чем государственный.
Прибывшие забрали с собой трофейное оружие. Пленных забили в автобус и отправились в путь в сопровождении «уазика» и десятка солдат, облепивших БТР. Огарев предлагал остаться ночевать у них, но майор отказался.
Недели через полторы улетали в отпуск шесть контрактников. Все летели через Москву и Степанова попросила ребят передать тетради и инструкции Стасу Стефановичу. Звонить оператору она не стала, опасаясь, что разговор подслушают. Встали у машины, которая должна была доставить парней в Моздок. Она дала ребятам номера московских телефонов и предупредила:
— За Стасом могут следить. Вот номер генерал-полковника Бредина. Позвоните вначале ему, скажите, что от меня. Свяжитесь со Швецом, Бутримовым или Олениным. Они в Москве обитают. Выясните телефоны ребят у генерала, а уж только потом, вместе с ними, едьте к Стефановичу. Он мужик нормальный, можете доверять. Тут и переводы рукописей имеются. Стас сообразит, что с ними делать. Расскажите о нападении банды.
Через пару дней вся страна видела подробнейшие инструкции, даваемые террористам их лидерами. Многие центральные газеты опубликовали материалы. Стефанович постарался раздуть новый «пожар». Теперь и в Государственной Думе засуетились. Степанова, уйдя от депутатов, продолжала действовать и им волей-неволей пришлось принимать хоть какое-то решение. Оно было весьма туманно и расплывчато: провести проверку исламистских центров и основных сект, действующих на территории России. В это же время станичный атаман пригласил офицеров части на казачий суд над предателями. Всех трех казаков выпороли прилюдно. Это был самый страшный позор. Услышав решение станичного правления, все трое арестантов воскликнули:
— Да лучше бы нас убили!
Марина часто получала письма от детей и родителей. Письма матери были полны тепла. Отец вскользь упомянул, что Елена Константиновна сильно изменилась и в последнее время не позволяет себе резких замечаний по поводу сближения детей и вроде стала понимать Марину. Иван Николаевич просил дочь объяснить, о чем они говорили. Вспомнил, что жена просидела целую ночь, уставившись в одну точку. Марина, посмеиваясь про себя, написала отцу обо всем.
Не смотря на то, что как она считала, они расстались с Костей, по прежнему вела переписку с его сыном и теткой. Надежда Кондратьевна рассказывала о жизни. Практически из раза в раз повторяя ранее написанное. Новостей не было. О племяннике она почти не упоминала. Лишь изредка на листке мелькало: «получили письмо от Кости, у него все нормально». По всей видимости он тоже не писал ей о Марине. Лешка был более непосредствен и в нескольких письмах просил ее простить отца и стать ему мамой. После этих просьб женщина по несколько дней ходила сама не своя. Однажды не выдержала и попросила Лешу прислать ей адрес Кости.
Силаев все это время ждал ответа от Марины, но его все не было и не было. Разве мог полковник предположить, что письмо потерялось в дороге. Второго он так и не написал, решив, что женщина потеряна навсегда. Костя слышал, что Марина ушла из депутатов и вернулась на службу. Об этом упоминали в средствах массовой информации. Он знал, что она находится в Ставропольском крае, но не стремился разыскивать, чтоб не причинять боли ни себе, ни ей. В последнее время он почти смирился с одиночеством. Работал на износ, не жалея себя, сознательно лишая себя выходных.
Солдаты, сидевшие у раций, постоянно забывали сообщить о том, что его разыскивают полковники из спецназа. Вот так и получилось, что полгода мужчина и женщина ничего не знали друг о друге.
Лето пролетело быстро. Каждый день был заполнен до отказа. Дел хватало всем. Больше всего беспокойства доставляла приближавшаяся осень. Солдаты, под руководством Марины, собрали шиповник, все дикие яблоки и груши на протяжении нескольких километров вдоль реки. Когда светило солнце, вытаскивали порезанные дички на улицу и старательно сушили. В пасмурные дни раскладывали ломтики на сплетенных сушилках в палатках.
Председатель совхоза «Полтавский» попросил армию помочь с уборкой урожая, пообещав поделиться овощами и фруктами. Маринка мигом почуяла выгоду. Почти полтора месяца солдаты трудились на совхозных полях наравне с крестьянами. В результате часть получила несколько тонн капусты, картофеля, моркови, свеклы и прочих даров земли.
Марина продолжала оставаться в части единственной женщиной, но эксцессов не происходило, так как она никого не выделяла особо и ко всем относилась, как к друзьям. В начале октября в часть позвонил генерал Бредин. Сообщил об отправленном эшелоне с продовольствием, обмундированием и сборно-щитовыми домиками. Огарев вполне резонно ответил:
— Товарищ генерал-полковник, стараниями старшины Степановой все палатки утеплены и оснащены печками из кирпича, собирать домики под зарядившими дождями мы отказываемся. Отправьте их тем, кто нуждатся. За продовольствие и обмундирование спасибо, надеюсь, что они не из той же серии просроченных продуктов?
На что Евгений Владиславович честно сказал:
— Я не знаю, мужики. При погрузке не присутствовал. Мне просто сообщили и все. Позвоните, когда получите…
Собранный и полученный от совхоза урожай картошки, моркови, свеклы, капусты, лука и чеснока, старательно экономили. Капусту заквасили в деревянных бочках, которые соорудил местный бондарь. Часть урожая Марина сразу отложила на семена. Остальное выдавала лишь на супы, откровенно выступив перед личным составом:
— Парни, поймите меня правильно, если начнем расходовать картофель и на первое и на второе, нам потом полгода придется питаться крупами и кашами. В следующем году надо засаживать овощами большую площадь, тогда хватит и на второе. Я считаю, что в этом году стоит овощи оставить лишь в супах. Обещаю, что всем желающим найдется добавка. Согласны?
Ее предложение приняли единогласно.
В конце октября пришло письмо от Леши Силаева, где он написал Марине адрес отца. Мальчишка, не смотря на детский возраст, просил ее написать отцу, робко попросив «тетя Марина, из вас двоих кто-то должен быть умным». Степанова подумала. Ребенка было искренне жаль. Даже в письмах она чувствовала его одиночество. Тетка любила его, но ему хотелось иметь мать и отца. О родной матери он не вспоминал. Марина подумала и написала Косте откровенное письмо. Описала все, что чувствует сама. Она не просила его ответить в конце, как это обычно делается. Просто заклеила конверт, вложив дополнительно последнее письмо его сына и отправила.
Ознакомительная версия.
