На этом разговор был закончен.
– Благодарю, Джуди, вы очень любезны. Крис передал ей трубку.
– Неприятности? – спросила она.
– Нет. Мистер Олсен пригласил меня на партию в гольф. Я обучаю его по выходным не черпать клюшкой землю.
Брови девушки взлетели вверх. Крис повернулся на каблуках и зашагал к выходу. Обратного пути не было!
У входной двери стоял полицейский, тоже напоминающий бизона. «Целое стадо согнали в банк, – подумал Дэйтлон. – Их принимают на службу, очевидно, пропуская через трафарет».
Полицейского звали Джо, и они давно были знакомы друг с другом.
Увидев Дэйтлона, Джо расплылся в улыбке.
– Хэлло, Крис! Смотрю на тебя и не могу понять, чего-то в тебе не хватает! Теперь понял – ты забыл свой саквояж. Ты без него словно голый. А может, у тебя его украли, а? Вместе с бульоном и таблетками? Грабители, видимо, решили, что ты носишь в нем наследство?
Джо загоготал, довольный своим остроумием.
– Ты прав, Джо. Это было настоящее ограбление. Я иду заявлять в полицию.
– Зачем же далеко ходить, Крис? Полиция на посту.
Он похлопал себя по необъятной груди. Его гогот стал еще громче:
– Нет, Джо. У тебя из-под носа утащат миллион, а ты и не заметишь. Я поищу кого-нибудь ненадежней. Прощай!
Кристофер Дэйтлон вышел на улицу, оставив позади томящегося в ожидании шефа, четверть миллиона и трясущегося от смеха полицейского.
Светило солнце, кипела жизнь, весенняя зелень радовала глаз.
– Ну, что ж, – подумал грабитель, – дело сделано, остается хорошенько спрятать ключ, выпить стаканчик и ждать развязки».
Часы на здании банка отстучали три часа. Крис остановил такси.
– Поехали, приятель. Пока прямо, а дальше я скажу.
Пройдя еще полквартала, я остановился у витрины магазина охотничьих принадлежностей и надел на себя маску заинтересованного покупателя. В отражении стекла я опять увидел этого типа. Он замедлил шаг, но, поскольку я продолжал стоять на месте, ему тоже пришлось остановиться. Его тощая фигура приблизилась к газетному киоску на другой стороне улицы.
Для меня это уже стало забавой. Этот малый ходит за мной с самого утра и, очевидно, порядком устал.
Что же касается меня, то долгая прогулка должна была, по всем классическим канонам, пойти мне на пользу. За шесть лет тюрьмы я достаточно насиделся.
Бросив окурок, я не спеша двинулся дальше. Уже совсем стемнело, когда я отмерил еще несколько кварталов и уперся в неоновую вывеску «Мотель Голден Али». Это был трехэтажный дом из красного кирпича, похожий на сиротский приют. Мне он показался вполне подходящим для ночлега Я толкнул тяжелую дверь и вошел.
В просторном холле стояло несколько обшарпанных кресел, продавленный диван и сломанный радиоприемник. Первое знакомство с этим помещением не давало мне радужных надежд на прекрасный отдых, а вид портье начал портить разыгравшийся было аппетит.
Я подошел к окошку дежурного, который внимательно меня рассматривал, пока я пересекал вестибюль. Выражение его лица было такое же, как если бы ему в суп попала сине-зеленая муха Безусловно, одет я был не лучшим образом, но во всяком случае не был помят и не имел грязных пятен на рубашке. Не отрывая от меня взгляда, он не спеша перемалывал челюстями сэндвич. Мне показалось, что мы с ним не внушаем друг другу доверия.
У этого субъекта была маловыразительная физиономия – как задняя стенка автобуса, а голова совершенно немыслимой конфигурации. Охотник за человеческими черепами с острова Борнео наверняка гордился бы им как лучшим украшением своей коллекции. Форму этой головы подчеркивали редкие черные волосы, которые были зализаны, словно языком коровы, назад.
– Мне нужен номер с душем, – сказал я деловито.
– Возьмите бланк и заполните карточку, – буркнул он и вонзил зубы в бутерброд.
Я взял протянутый мне регистрационный бланк.
– Укажите ваше имя и откуда прибыли.
В такой дыре, как эта, регистрация постояльцев – сущая формальность. Я мог написать все, что взбредет мне в голову, но не видел в этом смысла.
Заполнив листок, я вернул его обратно. Он пробежал по нему глазами, и его физиономия стала еще кошмарней.
– Кристофер Дэйтлон… Прибыл из… каторжной тюрьмы… Сан-Квентин… Это правда?
Его глазки ощупывали меня в ожидании ответа.
– Я убедился, что вы умеете читать, а теперь дайте мне ключ от номера, – потребовал я. Он начал вертеться на стуле с видом курицы, снесшей утиное яйцо. – Вы оглохли? – гаркнул я, наклоняясь. Мне уже порядком надоело его общество.
– Да, да, – засуетился красавчик.
Наконец он нашел в себе силы выдать мне ключ.
– И попросите принести мне в номер сэндвичи и виски. Тоже хочется поцарапать себе рот черствой горбушкой.
С этими словами я покинул его.
Войдя в свой номер на втором этаже и закрыв за собой дверь, я не стал включать свет. Пришлось постоять у порога несколько минут, пока глаза не привыкли к темноте.
Неоновая реклама в доме напротив помогла мне определить, где находится окно. Ориентируясь на вспышки света, я осторожно двинулся к окну и убедился, подойдя к нему вплотную, что оно выходит на ту самую улицу, по которой я сюда пришел.
Прохожих почти не было, вероятно, этот район не славился достопримечательностями. Но то, что я хотел увидеть, я увидел: мой «хвост» стоял на другой стороне улицы и всматривался в окна. Я резко отпрянул, но тут же понял, что опасения напрасны – увидеть с улицы меня было невозможно. Я опять прильнул к окну и начал изучать своего преследователя. Типичные манеры ищейки. Что ж, все идет по плану. Больше волнений доставило бы мне отсутствие слежки.
Тогда, шесть лет назад, когда я решился на отчаянный шаг, я предвидел все его последствия.
Деньги лежат в надежном месте, охраняются государством, и получить их никто, кроме меня, не сможет. Я смотрел на топтуна, слоняющегося без толку по темной улице, и чувствовал, как моя физиономия расплывается в снисходительной улыбке. Возможно, я и самодовольный тип, но иногда все-таки стоит погладить себя по головке. Провернуть такую операцию не каждому под силу.
Меня приговорили к десяти годам тюремного заключения, как и можно было предположить. Я сознался, что выкрал деньги (тут никуда не денешься), но тут же добавил, что сам был ограблен на улице мелким жуликом. Просто вырвали из рук саквояж и убежали. Я стоял на своем и больше ни в чем не сознавался. Денег при обыске у меня не нашли. Они перевернули все вверх дном не только у меня, но и у моих друзей, но остались ни с чем.
Я не мог доказать, что меня ограбили, а суд не мог доказать обратного. Пришлось правосудию утешиться уголовным кодексом, по которому мне полагалось не больше десяти лет. Их я и получил.
Аккуратность, послушание – и через шесть лет меня выпускают за примерное поведение. Шесть лет за четверть миллиона – это пустяк.
Разумеется, я не считаю, что для них эти деньги – туалетная бумага. Нет! И они, конечно, не поверили в мои сказки. Они уверены, что у меня есть тайник, и я рано или поздно приведу их к нему. Но на это они напрасно рассчитывают. Слежка не может продолжаться вечно. Год… Ну, два – не больше. Я потерплю. В конце концов, я мог отсидеть за решеткой и весь срок. Я подожду. Торопиться некуда.
Стук в дверь оборвал мои мысли.
– Войдите, – крикнул я, отпрянув от окна. Дверь открылась, и косой луч света из коридора упал на ковровую дорожку. В проеме вырос силуэт.
– Зажгите свет и войдите.
Рука скользнула по стене, и тусклая лампочка в запыленном плафоне кое-как осветила мое жалкое пристанище.
На пороге стоял посыльный с подносом в руках, на котором стояла бутылка виски и возвышалась горка сэндвичей на тарелке.
Вероятно, портье ему неправильно растолковал, кому он должен принести ужин. Этот субъект смотрел на меня так, как смотрит женщина на мышь, взобравшуюся на обеденный стол.
Наступила пауза, во время которой мы мерили друг друга взглядами.
Это был длинный тощий парень, похожий на жердь, с лицом цвета сырой бараньей отбивной и носом такой формы, будто кто-то пытался вдавить его внутрь черепа.
– Поставь поднос, – сказал я почти шепотом, боясь, что он может убежать с едой обратно.
Посыльный чуть ли не на цыпочках прошел вглубь комнаты и поставил поднос на стол.
Наконец я осмотрел номер. Комната не превышала размера куриного насеста, большую ее часть занимала кровать, по всей вероятности, рассчитанная на семью человек эдак в пять. Посередине – стол и два стула сомнительной прочности. Небольшой ковер или, точнее, то, что от него осталось, был брошен на дощатый пол, и все это было покрыто пылью, сохранившейся здесь не иначе как со времен юности Авраама Линкольна.
– Да… – вздохнул я, – здесь несколько просторней, чем в Бэкингемском дворце, но я не привередлив.
– Еще что-нибудь нужно? – прорезался суховатый голос посыльного, который ждал удобного момента, чтобы побыстрее унести ноги.
