Скупость человеческая не знает границ. Да и сам он хорош, сразу нужно было оговорить таксу. Раз уж стал левачить, то и вести себя надо соответственно - драть с "седоков" три шкуры. Особенно в такую ночь.
Стоило тащиться через весь город из-за такого мизерного приработка? Да и вообще, что за занятие он себе подыскал, если с шести вечера до двух ночи едва-едва сумел что-то выездить?
Не идут к нему денежки, хоть ты тресни. С работой напряженка, но и это не дело. Если бы не приперло, черта с два он занимался бы подобной ерундой. Но, кроме частного извоза, больше на ум ничего не пришло.
Подавив вздох, Бушмин убрал деньги в тощий лопатник. Докатился, брат, до ручки. Осталось только на паперти встать с протянутой рукой: подайте, мол, люди добрые, на пропитание флотскому офицеру, в прошлом морскому пехотинцу, орденоносцу и герою Кавказской войны…
"Дворники" натужно шоркали по лобовому стеклу "девятки", смахивая потоки дождевой воды. Заглушив движок, Бушмин потянулся в бардачок за сигаретами. Чиркнув зажигалкой, прикурил. Торопиться ему некуда, да и незачем.
В последнее время Андрей Бушмин жил в полном соответствии с печально известным правилом: покуда гром не грянет, мужик не перекрестится. Он был вполне самостоятельным человеком двадцати восьми лет, со сложившимся характером, устоявшимися привычками и наклонностями, определенным набором профессиональных и человеческих качеств, когда в один прекрасный момент вся судьба его резко переменилась. Новую жизнь пришлось начинать практически с нуля. И теперь, спустя почти полгода после увольнения в запас, можно подбить кое-какие итоги: ничего стоящего он за эти месяцы не совершил. Жизнь на гражданке у него не заладилась, факт очевидный и неопровержимый. Дернул же его черт написать тот злополучный рапорт…
Волна сокращений, прокатившаяся по кораблям и береговым подразделениям Балтфлота и потрясшая до основания всю северо-западную группировку, Бушмина напрямую не затронула. Над ним, как говорится, не капало, мог бы себе и дальше служить. И все же неприятно было наблюдать, как одним росчерком пера, словно многопудовым молотом, крушатся сотни и сотни судеб. И вдвойне тягостно, когда в "проскрипционных" списках там и сям мелькают фамилии однокашников по КВВМУ1, однополчан, приятелей и просто знакомых, которых немало набралось за семь лет службы в Балтийске. Узнавая дурные новости, Бушмин мрачно про себя размышлял: если и дальше будут пачками толковых спецов сокращать, кто останется на флоте? Черноморский флот уже добили до ручки, теперь, судя по всему, всерьез взялись за балтийцев.
Да и бытовая сторона службы его основательно "заколебала". Что из того, что у него есть собственная жилплощадь? Сорокаквартирный дом, "ударно" возведенный для нуждавшихся в жилье офицеров и прапорщиков Гвардейской Белостокской Краснознаменной орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского бригады морской пехоты, уже третий год напрочь отказывается принимать госкомиссия. Потому как все сделано тяп-ляп. Видать, командование за их счет не один особнячок построило. Вот и мыкаются прошедшие Чечню морпехи: в пятиэтажке нет газа, часты перебои с электричеством и водоснабжением, канализация не работает как надо…
Да, стены у него есть. Но по вполне понятным причинам он не может ни продать свою квартиру, ни, на худой конец, обменять. Какой дурак, спрашивается, захочет с ним меняться? Стоит лишь завести разговор о подобной перспективе, как люди тут же делают испуганное лицо: "Поселок Мечниково? Это под Балтийском? Боже упаси! Гиблое место…"
В его возрасте пора бы и о будущем задуматься, как-никак через полтора года тридцатник стукнет. Не век же ему холостяковать? А у него, если взглянуть правде в лицо, на настоящий момент ни кола ни двора. Потому как квартира, которой его облагодетельствовало командование, отписана Бушминым самому Главкому. Правда, нотариус, к которому обратился морской пехотинец, напрочь отказался оформить дарственную. Не принято, видите ли. Нет, говорит, таких прецедентов. А вот вселять людей в недостроенную сырую конуру и называть это жильем считается вещью вполне обыденной и законной…
В прошлом году он разделил отпуск на две части: июльскую декаду провел в литовской Паланге, а остаток "забил" на осень, собираясь наведаться в Тулу, где проживают родные. И если бы задумка осуществилась, если бы он на время сменил обстановку и подзарядился позитивной энергией в отчем доме - глядишь, и в голове бы у него развиднелось. Но до отпуска он маленько не дотянул - сорвался.
Накопившиеся в душе усталость и раздражение вылились в сухие строчки рапорта. После вполне объяснимых внутренних переживаний и колебаний - одиннадцать лет, считая учебу в "системе", коту под хвост - отправил бумагу по инстанции. Настрой был боевой: ни за что, мол, своего решения не переменю и рапорт отзывать не буду. Он предполагал, что его будут бесконечно долго таскать по кабинетам вышестоящего начальства и слезно упрашивать остаться еще послужить маленько. Думать так у него были веские основания: в части он состоял на хорошем счету, имел правительственные награды, вот-вот ждал присвоения майорского звания, к тому же практически уже был решен вопрос об откомандировании Бушмина на учебу в академию…
А начальство - р-раз!.. - и подмахнуло его рапорт. Только комбриг эдак укоризненно взглянул на него: "И ты, Брут?" Но отговаривать не стал, знал - Бушмин слов на ветер не бросает.
Итак, карьера пошла под откос, будущее представлялось расплывчатым и зыбким, как осенний балтийский туман. Бушмин выправил документы, по традиции устроил "отвальную" для сослуживцев. Ключи от злополучной квартиры презентовал молодому "ваньке-взводному", в шутку предупредив того, что она - собственность Главкома. После чего собрал свои скромные пожитки и перебрался в областной центр.
Уходил не на пустое место. Когда Бушмин наводил справки о перспективах трудоустройства, выяснилось, что "наши" работают как в частных, так и в государственных структурах: ОМОН, СОБР, ВОХР, отдел физической защиты налоговой полиции. Даже в подразделении антитеррора сыскался знакомый парень. Повсюду офицеры морской пехоты котируются достаточно высоко. К тому времени многие его бывшие сослуживцы успели освоиться в К., и никто из них на жизнь не жаловался.
Бушмина "по блату" сосватали в "Балтию" - крупнейшее частное охранное предприятие в регионе. Номинальный глава фирмы, моложавый подтянутый мужчина лет пятидесяти с небольшим, в сравнительно недалеком прошлом сотрудник ВКР1 в полковничьих чинах, встретил его приветливо: "Вот вы каков, Бушмин… Как же, наслышаны. Решили покинуть тонущий корабль? Шучу… Берем вас в штат, Андрей Михалыч. Такие люди нам нужны".
В тот же день он получил подъемные. Бушмину растолковали, что сумму, эквивалентную подъемным, он будет получать ежемесячно в течение первых четырех месяцев работы в фирме, после чего возможен пересмотр оклада в сторону его увеличения. Иными словами, Бушмину предстояло пройти некий испытательный срок.
Пользуясь собственными каналами, Бушмин оформил регистрацию в областном центре, а также снял на полгода однокомнатную квартиру сравнительно недалеко от центра, на Еловой аллее. Пока суд да дело, опытные инструктора "Балтии" перелицевали бывшего морпеха в "бодигарды". На это ушло немногим более двух недель, хотя с таким же результатом лекция могла уложиться в каких-нибудь два часа. Попутно Бушмин улаживал различные формальности, включая разрешение на ношение оружия, а заодно и присматривался к своим работодателям.
Вводный инструктаж с ним проводил Карсаков, правая рука главы фирмы, который по должности курировал весь штат телохранителей. Вплоть до этого разговора Бушмин оставался как бы в слегка подвешенном состоянии. Но и за это время он уже успел прийти к выводу, что чрезмерное любопытство в этой фирме не поощряется, и потому не спешил высовываться с расспросами.
Выяснилось, что карьеру в охранных структурах Бушмину придется начинать с самых низов, в качестве рядового-необученного. О том, чтобы приставить его к конкретному "телу" или поручить другое серьезное дело, пока не может быть и речи, до этого еще надо дорасти. А заодно ему рекомендовали как можно скорее избавиться от упрощенного взгляда на жизнь, особо свойственного уволившимся в запас офицерам.
Уже из первой беседы Бушмин понял, что руководство "Балтии" имеет на него какие-то свои виды. Вряд ли начинающие сотрудники получают здесь оклад в полторы тысячи долларов. Спустя два месяца, когда Бушмин уже вполне освоился с новой для себя службой и его стали даже привлекать к обеспечению официальных мероприятий (если таковыми можно считать многочисленные тусовки с участием губернской знати), он получил тому косвенное подтверждение.
Довольно неожиданно его вызвал к себе Шубин, глава фирмы. Тот самый моложавый полковник из BKR собеседованием с которым и началось знакомство Бушмина с "Балтией". "Вы неплохо осваиваете новый для вас набор специальностей, - сказал Бушмину его новый шеф. - Не буду лукавить с вами, в "отбойщиках" у нас недостатка нет. Вы нас интересуете в несколько ином качестве. Ваш опыт и профессиональные знания позволяют вам претендовать на более ответственные должности. Но всему, как известно, свой черед. Не исключено, что по завершении испытательного срока вам будет поручен серьезный участок. С перспективой существенного улучшения ваших материальных условий. Но прежде чем это произойдет, вам следует научиться трезво и реалистично воспринимать существующий порядок вещей…"
