Вознесенский прислонился к стволу дерева и еще раз осмотрел толпу. Все как на прошлых митингах. Часа через два демонстрация закончится.
Видеокамера, расположенная на уровне второго этажа консульства, повернулась вправо на тридцать градусов, и ее объектив нацелился на одинокую фигуру, стоящую чуть в стороне от основной массы митингующих.
Мэри Смит Джонс, начальник службы безопасности консульства, кивнула на монитор, и оператор увеличил лицо мужчины.
— Этот, — Мэри постучала по экрану пальцем. — Вы знаете, что делать.
Ее заместитель, худощавый русский парень, работающий в консульстве по контракту, утвердительно наклонил голову. Пожелания начальницы следовало выполнять быстро. Даже если они противоречили закону. Но на российские законы можно наплевать — не родился еще страж порядка, которому американцы сдадут своего верного слугу. Тем более — в России. Спустя три минуты из незаметной двери соседнего дома вышел юноша в длинной кожаной куртке и направился к группе скучающих молодых людей позади толпы.
— НАТО — параша! Клинтон — козел! — скандировала толпа, подзадориваемая кучкой плечистых «лимоновцев».
— Руки прочь от Вьетнама! — визгливо вклинивался старичок, размахивая своим плакатом.
В стены консульства полетели банки краснодарского соуса, яйца и презервативы, предусмотрительно наполненные мочой. Митингующие задохнулись от восторга, когда в незакрытую по чьему то недосмотру форточку на третьем этаже с чавканьем впился пакет с собачьим калом. Бурая жижа заструилась между стеклами. Довольный метким броском «лимоновец» быстро отступил в толпу; люди тут же сомкнулись, не давая бросившимся на перехват милиционерам скрутить руки доморощенному «снайперу».
Стены консульского здания за минуту превратились в гигантскую дурнопахнущую палитру.
Иван нахмурился. Разрешенная властями города демонстрация опять превращалась в фарс, который будут смаковать западные телекомпании, не упуская возможности помногу раз прокрутить своим зрителям особенно отвратительные моменты. Видеокамер вокруг консульства предостаточно. Вознесенский сунул руки в карманы пальто и подумал, что пора уходить.
Когда он двинулся в сторону станции метро «Чернышевская», к нему метнулись двое неприметных молодых людей и крепко схватили за руки.
Иван дернулся и закрутил головой, не понимая, что происходит.
— Спокойно, — стоящий слева коротко, без замаха ткнул Вознесенского в печень.
Судя по вспышке боли в правом боку, нападавший был вооружен кастетом. Иван осел, и молодые люди сноровисто подтащили его к арке проходного подъезда. Там ему еще раз от души врезали по спине и буквально бросили в маленький глухой дворик.
Экзекуция на этом не завершилась.
Из-за железной дверцы в грязно желтой стене вывалились четверо в форме охранников консульства и принялись ногами избивать Ивана. Били методично, с протяжным хеканьем, целя тупыми концами форменных ботинок в голову. Вознесенский перекатился в угол дворика, попытался вскочить, но его опередил один из охранников, приложив дубинкой в переносицу.
Иван потерял сознание.
С полминуты попинав бесчувственное тело, охранники все так же молча скрылись за дверцей. Окровавленный Вознесенский остался лежать на асфальте. Парни в кожаных куртках, наблюдавшие за избиением из-под арки, закурили и прогулочным шагом отправились на улицу. На выходе они столкнулись с омоновцем и помахали у него перед носом удостоверениями сотрудников уголовного розыска.
— Что там? — омоновец заглянул под арку.
— А-а, — один из парней небрежно пожал плечами, — алкаш… Бузить пытался, мы его и угомонили.
Автоматчик ответом удовольствовался и отошел. Услышанный им шум драки оказался общепринятыми «мерами успокоения» какого-то бухарика, видимо, нагрубившего его, омоновца, коллегам. Ну отлупили и отлупили, кому какое дело!
Меньше выступать надо.
Парни повернули в противоположную сторону и не спеша двинулись по аллее. На углу один из них воровато оглянулся и сунул другому сто долларов — треть суммы, полученной от консульского работника. Довольно хмыкнув, они пожали друг другу руки и молча разошлись. Один отправился в Следственное Управление на Захарьевской, второй — в отделение милиции на соседней улице. А по пути можно и валюту поменять, благо обменные пункты в этом районе торчат на каждом шагу.
* * *
Владислав присел у нависающего над пропастью обломка скалы и осторожно глянул вниз. Почти отвесная стена, испещренная выбоинами и меловыми потеками, спускалась на добрых триста метров. На дне пропасти громоздились светло серые валуны.
— Самое узкое место, — Срджан вытащил сигареты. — До того края сто двадцать метров.
— Пойдет, — Рокотов примостился рядом. — И уступчики удобные. Тросы можно почти до вершины дотянуть. Перекроем, как паутиной…
— А ты уверен, что они именно здесь полетят?
— Обязательно. Подниматься выше горы им не имеет смысла. Да и опасно слишком. — Влад с удовольствием втянул в себя ароматный дым. — Их тогда локатор враз обнаружит и наведет истребители. А вертуха супротив «МиГа» — ничто. Они постараются выйти в долину незаметно на сверхмалой высоте… А приманку мы разместим недалеко от выхода из ущелья.
— Ее еще получить нужно, — рассудительно заметил Драгутин.
— Получим, не боись, — Рокотов достал бинокль. — Отсюда до огневых позиций километр. Если по прямой. Штурмовики проходят точно вон над той лысой вершинкой. Плюс-минус сто метров. Ударим вовремя — и приманка сама к нам в руки ляжет, за два часа обнаружим. А здесь гранатометчиков посадим, с обеих сторон. Эти обычно парами ходят, так что у стрелков работа будет. Главное — осветительные ракеты не забудьте. Как первый запутается, сразу выпускайте «фонарь».
Срджан пометил что-то в блокноте и снова уставился на Влада.
— Ладно, — Рокотов затушил окурок, — ближе к делу. Зови остальных, нужно тросы принести и начать подготовку. Времени на самом деле в обрез. А перед ночной вам всем еще поспать надо…
* * *
Нахального итальяшку с серьгой в ухе пилот первого класса германских ВВС Герхардт Хенкель невзлюбил с первого дня, едва эскадрилья «Торнадо» приземлилась на базе Авиана. Серджио, наземный техник, не питал никакого уважения к летному составу, откровенно подтрунивал над всегда серьезными летчиками-истребителями и, ко всему прочему, был гомосексуалистом. А педерастов Герхардт презирал, считая их балластом нации. Суровое воспитание, коим он был обязан деду эсэсовцу, отсидевшему десять лет в сибирских лагерях, заставляло его презирать не только гомосексуалистов, но и славян, цыган, евреев, коммунистов, лесбиянок и вообще всех, кто не принадлежал к элите немецкого общества. В особенности тех, кого Хенкель не понимал.
Естественно, на людях Герхардт своих чувств не проявлял. За отсутствие политкорректности запросто можно было лишиться работы, а за антисемитизм так и вообще угодить в тюрьму. «Искупление вины» германского народа перед еврейским за преступления фашизма обернулось для немцев тем, что они боялись даже затрагивать эту тему — во избежание обвинений в неонацизме и скандалов в прессе.
Для Хенкеля итальянцы были такими же «недочеловеками», как евреи или славяне. Герхардт едва сдерживался, чтобы не размазать Серджио по стене ангара, и только совместное членство в НАТО и воспоминания о Бенито Муссолини, верном друге фюрера, останавливали его.
— Я вам еще раз говорю, что вторая ИНС[3] барахлит, — терпеливо втолковывал он откровенно зевающему технику. — На выходе с боевого курса монитор навигации начинает рябить.
— Я уже три раза проверял, — раздраженно отмахнулся итальянец, который на самом деле и не дотрагивался до электронных блоков.
Они — беседовали по-английски, стоя напротив друг друга на самом солнцепеке. Герхардту было жарко, но он решил не уходить, пока самолично не убедится, что Серджио не филонит и действительно занимается проверкой системы. Техник же втайне надеялся, что полуденное солнце изжарит настырного немца в темной куртке. В холодильнике его ждали бутылочка красного вина, сыр и зелень, которые он намеревался употребить незамедлительно. А немец стоял непреодолимой преградой между желудком итальянца и манящими деликатесами.
— Ладно, — наконец сдался механик, — посмотрю при вас. Больше ничего проверять не нужно?
— Пока нет. Если понадобится, я сообщу, — бесстрастно ответил Хенкель.
«Вот козлина то! — обозлился Серджио, поднимаясь по приставной лесенке в пилотскую кабину. — Креста на нем нет! Что он докопался до этой ИНС, если все равно есть дублирующая система?»
В кабине боевого самолета, рассчитанной на стационарно сидящих пилотов, техник запнулся о край кресла и зло пнул его ногой. Сиденье сдвинулось на полсантиметра, но этого хватило, чтобы разорвался провод, соединяющий подрывную шашку катапульты и бортовой компьютер «Спирит 3». Медная жила провода скрутилась петлей и улеглась на контакте правого переднего пиропатрона, замкнув цепь и заблокировав отстрел плексигласового фонаря кабины.
