Ознакомительная версия.
– Да нет, бред, перебираю варианты…
– Говори! – В голосе прорезался металл. – Бред, не бред – мне решать! Что?
– …Помнишь мента, который к тебе подбирался пару месяцев назад? Как его… Хабаров?
– Ну. И что?
– Уволили. О нем даже блатные с уважением отзывались: честный, неподкупный, следак отменный – улики находил там, где их просто не было…
– Продолжай… – Трофимов начал понимать, куда клонит помощник.
– Подумал: что, если предложить спасти ребенка? Мол, без него никак, на него вся надежда – такие герои ведутся на собственную нужность… Идеальный вариант: благое дело за хорошие деньги. Дать ему карт-бланш: на, рой, выясняй все, что хочешь, мы только рады…
– Так…
– Никто его не знает, он ни с кем не общается, кто может быть замешан; следователь, опять же, отличный… Вроде подходит.
– Не согласится… – Трофимов закурил. – Под меня рыл, мечтал «закрыть» – и вдруг работать!
– Тут дело не в тебе, а в самом смысле работы… Задача – спасти ребенка, а не вступить в ряды организованной преступности. Большая разница… Впрочем, я же сказал – идея на уровне прикидки.
– Нет, идея вполне пригодная. – Бизнесмен стряхнул пепел в большую хрустальную пепельницу, – вполне пригодная! В его кандидатуре есть еще один немаловажный плюс…
– Какой?
– Когда все закончится, то, что он нароет… – Трофимов помолчал. – Можно будет похоронить…
Помощник спокойно кивнул.
– Сделаем так: прямо с утра поезжай к нему… Адрес не знаешь?
– Узнаю, недолго.
– Хорошо. Поезжай к нему и привези сюда. Обещай все, что угодно – про дело пока ни слова, но… намекни, что ли… Короче, действуй аккуратно. Тут я сам с ним пообщаюсь… Пока не придумали ничего лучше, будем использовать мента.
Вовчик встал:
– Все?
– Пока да. Там будем действовать по обстановке… Сделай так, чтобы он согласился. Иди!
Оставшись один, Трофимов взял бутылку и вышел на балкон. Лицо приятно охладил утренний ветерок, на горизонте медленно растекалась синева. Изрядно отхлебнув, он криво усмехнулся: гонка со временем началась!
Известковая пыль вперемешку с пороховым дымом и приторно-сладким запахом крови жгла нос. Пули с сочным чмоканьем впивались в стены, ломали доски перекрытий, осами гудели в сантиметре от разгоряченных, мокрых от пота тел. Люди кричали, матерились, плакали – их глаза горели, будто спеша изжечь всю жизненную силу заранее – до того, как ее навсегда вышибет кусочек яростного металла.
– «Сокол», «Сокол», я – «Беркут», как слышите? Прием? – Пауза. – «Сокол», «Сокол», я – «Беркут», как слышите? Прием? Отвечайте, твою мать!
Степка-связист, кудрявый молодой парень, стучал по рации кулаком, отказываясь видеть застрявшую в ней пулю.
Пригнувшись, от укрытия к укрытию бегал лейтенант:
– Сомов, не трать патроны! Куда бьешь? Наливайко, усилить правый фланг! Бураков, убери гранату, придурок!
Подбежал и к Стасу:
– Как, Хабаров, нормально? – Его голос едва пробивался сквозь треск очередей.
– Держу, но их вроде не убывает!
– Кажется! Мельтешат, падлы, создают видимость… Главное, не подпускай ко входу – если войдут, жопа нам всем!
– Не подпущу! – Стас орал во все горло: уши заложило напрочь. – Лейтенант! – Он обернулся спросить, не нужна ли где помощь.
Следующее мгновение клеймом выжглось в памяти: будто в замедленной съемке Стас увидел, как взорвался фейерверком брызг поношенный китель, как удивленно распахнулись глаза командира, как, заваливаясь на бок, он неловко пытается зажать рану…
– Лейтенант!
Хабаров прыгнул вперед, сел на колени и двумя руками надавил на кровавый фонтанчик.
– Рядовой! – Пинок в спину привел его в чувство. Ошарашенный, Стас поднял глаза на прапорщика: – Все, он умер. Вернуться на позицию! Быстрее!
Тогда он, кажется, плакал… Или смеялся… Собственно, дальнейшее вообще слабо отложилось в памяти – навсегда запомнилось хмурое чеченское небо, отраженное в стекле мертвых глаз, да рукоять автомата, прыгающая в скользких, красных руках.
Смерть не стала тянуть со знакомством – в первом же бою продемонстрировала рядовому Хабарову уродливую, беззубую улыбку.
* * *
Стас проснулся в холодном поту, с трудом соображая, где находится. Разглядев в предрассветных сумерках очертания родных вещей, чуть успокоился – дотянулся до прикроватной тумбочки, взял сигарету, прикурил… Никотин помог окончательно прийти в себя. Он раздавил окурок в пепельнице и встал, уверенный, что Морфей на сегодня ушел с концами.
По пути на кухню остановился возле большой фотографии: на ней десяток улыбающихся парней в камуфляжной форме гордо демонстрируют автоматы, выгоднее поворачивая их к объективу, смеются, обнимаются… Отряд «Беркут» в полном составе. Рядовой Хабаров в центре – на голову выше остальных, шире, по-юношески розовый и упитанный, старается выглядеть серьезным, хотя лицо невольно разъезжается в улыбке… Здесь ему двадцать два года.
В двадцать три он с удивлением смотрел на снимок, не узнавая ни себя, ни друзей. Серые глаза приобрели холодный прищур, губы превратились в упрямую нитку, обозначились желваки и щетина, отрастающая за день. Еще больше меняло внешность изуродованное в бою ухо: пуля разорвала раковину, которую зашили подручными средствами на месте – в открытом поле.
Многие ребята не вернулись, так и застыв улыбающимися 2D изображениями… Не проходит дня, чтобы Хабаров – хоть на минуту! – не вернулся в тот далекий, иррационально страшный год, навсегда сломавший их внутренний мир.
– Ничего, друзья, – он бережно поправил висящее на стене фото, – придет время, поднимем стаканы и сгорланим нашу, отрядную!
Призраки ответили застывшими улыбками.
На кухне Стас щедро бухнул в кружку дешевого кофе и взял газету. Прошло два месяца, как из подающего надежды молодого следователя он превратился в безработного, да еще и с трудовой, измаранной красными чернилами: «Уволен по статье…» Обвинили в неподчинении приказу, выперли с позором из органов – за что? За желание разобраться в деле до конца, найти и наказать виновного.
Впрочем, Хабаров собирался уходить сам, выяснив, что решетки общественного мнения гораздо крепче тюремных: бизнесмен, меценат, общественный деятель; собачки-кошечки-бездомные с его щедрой ладошки одариваются – разве может такой ангел быть причастным к низменным людским страстишкам? Да никогда! Горожане целый митинг провели – о ментовском беспределе кричали, плакаты с оскаленной рожей в фуражке рисовали… только за всей этой никчемной деятельностью оставили без внимания заплаканные глаза женщины, держащей на руках трехлетнего мальчугана: жена и сын погибшего, на беду оказавшегося не в том месте и не в то время.
Итог – меценат до сих пор меценатствует, а Хабаров ищет работу. Первую страницу заняли «сетевики» – их он откинул сразу, торговать по телефону не умел и не хотел, потом водители-строители, охрана… Этот раздел прочитал внимательнее, но быстро сник – объявления повторялись из газеты в газету, Стас их уже «пробил»: лучший вариант – охранник стоянки, 5000 рублей в месяц.
Газета полетела в мусорное ведро.
По телевизору шли вчерашние новости. Толстый политик в костюме «Армани» громко вещал о новой волне борьбы с коррупцией. Тряс пухлой ладошкой, грозил: «Не потерпим!» – взывал к моральным ценностям… Выглядело красиво и очень праведно, но Хабаров знал, чем гражданин занимается в свободное время, посещая сауну с 14-летней девочкой.
«Сука подлая, валить таких!»
За окном медленно светало, шаркала по асфальту метла дворника Едрить-Коровы, прозванного так за аналогичную присказку, играло радио у соседей, надрывалась вдалеке сигнализация… Низко висящее набухшее небо, в очередной раз проигнорировав Гидрометцентр, обещало дождь.
Плохое настроение тянет за собой аналогичные мысли: Хабаров вернулся во вчерашний день…
* * *
– Пап, смотри, какую куклу мне Саша подарил! – дочка протянула ему большого нежно-розового пупса. – Я ее Маша назвала, как маму. Если ее на спинку положить, у нее глазки закрываются… Смотри!
Стас улыбался, хотя внутри скрипело: не переваривал ухажера жены… точнее, бывшей жены. Разошлись два года назад, вроде как и не должен ревновать – нет, до сих пор коробит при мысли, что рядом с Машкой спит посторонний мужик… Самое обидное, что злиться на парня совершенно не за что, – обычный клерк, вежливый, к дочери хорошо относится, – и все равно Хабаров его ненавидел.
– Пап, ты не смотришь… – Настюшка обиженно поджала губы.
– Смотрю, зайка. Отличная кукла, и глаза закрываются! Супер!
– Хорошая? – дочь пытливо заглянула в глаза. – Как мама?
– Да, как мама… – Он обнял ее и крепко поцеловал в русую макушку. – Ну что, пойдем?
Ознакомительная версия.
