Еще это слово очень близко по звучанию к слову «героин», который доставляет таким, как я, немало неприятностей. Ну и последнее… это слово обозначает мою работу. Я не про героин, конечно. Хотя и про него тоже.
На планете Земля, если она, конечно, правда существует или существовала, нас назвали бы именно так. Герои. Лига Выдающихся Кулаков, Общество Храбрых Задниц. Мы разъезжали бы на дорогих машинах и выступали в ток-шоу. Несомненно, у нас были бы поклонники всех возрастов. Люди бы покупали майки и кружки с нашими фотографиями, и, наверное, на моем холодильнике – а у меня непременно был бы холодильник – висело бы с дюжину самых удачных портретов, нарисованных малышами в школе. На них была бы я. Рыжая и крылатая.
О нас придумывали бы истории – вроде тех, из которых я и узнала, кто такие герои. Пестрые тонкие книжки о них валялись одно время в кладовке приюта и в туалетах. Комиксы, кажется, так они называются. А потом комендантша собрала их и сожгла во дворе. Но я все запомнила. И машины, и кружки, и ток-шоу, и поклонников.
Да. На Земле, наверное, чертовски круто быть героем.
Но не здесь.
Не в Городе, которому не дали даже имя, когда он наспех строился из самых дешевых шлакоблоков, кирпичей и бетона. Не там, где ничему не удивляются, ни о чем не жалеют и ничего не ждут.
Здесь герои – галочка в правительственных бумагах. Проект, в который вложили немного денег, потому что много у оппозиции нет. И от которого теперь боятся избавиться, потому что Город – как больной неизвестной заразой: никогда не знаешь, что сделает ему хуже.
Если вдуматься, место, в котором мы живем, на самом деле не особенно страшное. Здесь есть то, что, по всем учебникам, нужно для жизни среднестатистического биологического вида, для функционирования целой экосистемы. Воздух. Свет. Вода. Тут есть солнце, но ненастоящее, а точнее, носящее какое-то другое имя. Солнцем звезду назвали по земной традиции – как и многие другие вещи, которые у нас есть и которые, скорее всего, куда хуже своих оригиналов.
Как бы большая бледно-желтая звезда ни называлась по-настоящему, она нас греет. Дает нам жизнь. Как и положено, каждый день где-то по восемь часов она отрабатывает свою повинность, а потом облегченно, резко падает вниз. Отправляется пить кофе, наверное, – у нас ведь все это делают. Вместо нее вылезают четыре маленьких кругляша – «луны», которые носят странные имена: Октябрина, Варлен, Джорджина и Линкольн.
Все действительно происходит очень быстро. Говорят, на Земле не так. Там есть время рыжего неба – закат. Время розового неба – рассвет. Жаль, я не видела ничего подобного, должно быть, это красиво. Еще говорят, земное Солнце вращается чуть быстрее и находится чуть ближе, поэтому им, живущим там (если там все же живут), – теплее. Всегда.
В остальном мы от них не отличаемся. У нас здоровая, сбалансированная, нормальная жизнь. Нормальное место – наш Город, в чем-то славное, а летом даже уютное.
Только ему тут, наверное, одиноко.
Конечно, есть Юг. Территория протяженностью шестьсот километров, где живут фермеры и расстилаются поля, которые нас кормят. Там расположены стеклянные позвоночники оранжерей и тянутся канавы с водой на случай довольно частых пожаров. Там есть скотобойни и пасеки, рыбные пруды и виноградники. Там все чем-то заняты, и, может, поэтому там меньше психопатов.
А дальше? Дальше темнота, куда не проникает ни солнце, ни яркий прожектор, ни огонь – даже если загорится приграничное поле. Тьма предельна. Она окружает нас со всех сторон, и именно ее называют Коридором. Бесконечным и глухим, без стен и просветов.
Говорят, с северной стороны Города в Коридоре есть ворота. Одинокая железная конструкция, отчетливо различимая за несколько десятков метров. Если попытаться ее обойти, встретишь все ту же темень. Пойдешь дальше – не найдешь обратной дороги. Есть немало историй о заблудившихся и погибших или вернувшихся, но спятивших. В моем приюте такое рассказывали каждую ночь, и с каждым разом байки звучали все страшнее и страшнее. Но по-прежнему остались те, кто считает, что именно эти ворота, ворота Ужаса, и есть дверь в конце Коридора. Дверь куда-то наружу. А то, что Коридор этой дверью не заканчивается, просто недоразумение.
Впрочем, сейчас люди перестали туда ходить. Они боятся диких пуль, свистящих над пустырем, который отделяет нас от тьмы. Боятся потеряться или кого-нибудь встретить. В Городе хоть ненамного, но безопаснее. А темнота… пусть остается тайной, городской легендой, секретом солдат и политиков. И детской сказкой, которой пугают новичков приюта «Алая звезда», а новенькие там – не редкость.
В Коридор не ходим даже мы, герои. Официальным языком – сотрудники Отдела профилактики особых преступлений, одного из подразделений Городского Департамента Безопасности. Языком некоторых политиков – боевая свора. Правда, все это только слова. На деле нам куда чаще приходится раскрывать особые преступления, чем обеспечивать их профилактику. Если бы в Городе хоть что-то предотвращалось, легче было бы всем. А если бы мы были сворой с надлежащими полномочиями… многое было бы проще.
Наш штаб – в самом сердце Города. Мы – что-то вроде одного из его предсердий, а может, желудочков. Иначе почему мы проводим на работе большую часть времени, хотя у многих есть дом, а у кого-то – даже что-то вроде жизни?
Впрочем, кого это волнует… Личная жизнь здесь – такая же условно существующая вещь, как и Земля. Зачастую лучше, если ее нет, так меньше разочарований.
Как у меня.
* * *
Я спускаюсь по лестнице тихо, внимательно вслушиваюсь в каждый звук. Настроения общаться с напарниками нет, как часто бывает со мной в последнее время. И лучшее подождать, пока это пройдет, чем кого-нибудь убить. Притворяться веселой получается скверно. Ну же, Эш, постарайся. Еще чуть-чуть – и ты доберешься до кухни, где никого не должно быть, зато осталась целая банка какао. Половина пролета, пара поворотов и…
Пахнет цветами. Хм, скверный знак. Подтверждая мои опасения, прямо перед моими глазами возникает огромная тигровая лилия на длинном гибком стебле. Вот же зараза! Я машинально шарахаюсь с криком:
– Дэрил! Черт бы тебя…
Он стоит в картинной позе – облокотился на перила, также обвитые зелеными побегами. Проникновенно таращится исподлобья, не хватает лишь звериной шкуры на бедрах. Хозяин лесов, альфа-самец, мать его…
– О, Огонечек! И почему же мы такие хмурые?
Очередная лобовая атака, которой позавидовал бы профессиональный регбист. Очень приятно, Дэрил – мой коллега и мой бывший. Высокий темнокожий брюнет с улыбкой, которую можно зарегистрировать как отдельный бренд. На нее ведутся многие девочки, но я – давно уже нет. Может, поэтому он никак от меня не отстанет?
– Двинем в ночной патруль вместе? Шеф поставит, я попрошу. Зарулим в ресторанчик на Шмидт-стрит? Нигде больше так не готовят кролика в апельсиновом соусе. Ты же… любишь апельсиновый соус, правильно?
Куда больше, чем тебя.
Я молчу. У меня настолько плохое настроение, что неохота даже портить его другим. Тем более человеку, который, как всегда, уверен в своей неотразимости и в моей тщательно скрываемой страсти. Я усмехаюсь: ну и пусть. Я давно переболела. И даже к лучшему получить подтверждение того, что меня подташнивает от одного вида этого типа.
– Окей, Дэрил. Подумаю, – отвечаю спокойно и даже позволяю ему поцеловать меня в щеку. – Звучит соблазнительно.
«Ради всех святых, сделай так, чтобы где-нибудь что-нибудь взорвалось, чтобы ограбили банк, чтобы напали лягушки-зомби… главное, чтобы я оказалась непременно там нужна. Или я придушу этого типа, а кролика затолкаю ему в задницу. Вместе с апельсиновым соусом».
Так я возношу безмолвную благочестивую молитву, а мои губы сводит от дежурной улыбки.
– Убери цветы, я чуть не навернулась. Не шути так.
Еще поцелуй в щеку, и запах одеколона совсем невыносимо бьет в ноздри. Чихаю, отпихиваюсь. Фу. Всех целует, со всеми ходит в «ресторанчики», запоминает, кто какой соус любит. Удивительная, доходящая до помешательства любовь к бабам. Когда Грин в очередной раз отпускает пошлую шутку в мой адрес или просто поводит бровями, я жалею, что не родилась мужчиной. Или не стала лесбиянкой. Хотя последнее, наверно, не спасло бы меня.
