Директор программы, грузный мужчина в белом свитере и охотничьих клетчатых брюках, предупредил:
— Двадцать секунд, Тони.
— Расслабься, — обратился Прайн к Харрису. — Минут через пятнадцать все закончится.
Харрис кивнул. Прайн казался дружелюбным, ничем не показывая, что вечер может оказаться не совсем приятным для Харриса.
Энтони Прайн был хозяином «Полночного Манхэттена», информационной двухчасовой программы, которую выпускали на местной нью-йоркской станции. Подобно другим передачам, «Полночный Манхэттен» представлял актеров и актрис и их последние роли в кино, писателей и их новые книги, политиков и их последние кампании. В ней участвовали также экстрасенсы, психологи и эксперты НЛО. Прайн был верующим. Он был чертовски хорош в своем амплуа, так хорош, что имел возможность получить приглашение компании Эй-Би-Си на работу для общенациональной аудитории. Он не был таким остроумным, как Джони Карсон, или таким домашним, как Майкл Дуглас, но ни один из них не мог задать вопрос лучше него. Почти всегда он казался безмятежным, похожим на Санта-Клауса: совершенно седые волосы, круглое лицо и веселые голубые глаза. Однако порой он мог высмеять гостя, выставить его лжецом или унизить безнравственно поставленными вопросами. Атака длилась не более трех-четырех минут, но она была жестокой и безжалостной, приводившей в изумление.
«Полночный Манхэттен» имел большую и преданную аудиторию благодаря неожиданным вопросам Прайна. Его стиль притягивал зрителя, как кобра. Миллионы людей, проводивших свой досуг перед телевизором, получали большее наслаждение от этого завуалированного насилия, чем от других развлечений. Они смотрели криминальные хроники с избитыми, ограбленными, убитыми людьми, но предпочитали этому неожиданные ходы Прайна, когда он ошарашивал гостя своими вопросами.
Он начинал двадцать пять лет назад как комик в ночном клубе, проделывая старые трюки и подражая голосам известных людей. Он прошел долгий путь.
Директор подал знак Прайну. Красный огонек зажегся на камере.
Обращаясь к своей невидимой аудитории, Прайн произнес:
— Я веду беседу с мистером Грэхемом Харрисом, жителем Манхэттена, который называет себя ясновидцем, или прорицателем. Таково ваше собственное определение этого явления, мистер Харрис?
— Да, — ответил Грэхем. — Однако, когда вы так говорите, это немного отдает религией. Хотя это не так. Я не связываю свое очень чувствительное восприятие ни с Богом, ни с какой-либо другой сверхъестественной силой.
— Как вы говорили раньше, ясновидение явилось результатом травмы головы, которую вы получили в серьезной аварии. Следствием чего стали ваши видения. Если это работа Бога, то его пути более неисповедимы, чем мы думали.
Грэхем улыбнулся:
— Точно.
— Сейчас каждый, кто читает газеты, знает, что вас просили оказать содействие полиции в идентификации человека, которого называют «Мясник». А что с вашим последним делом, убийством сестер Хейвлок в Бостоне? Это весьма интересно. Кстати, расскажите нам об этом.
Грэхем с трудом подвинулся в кресле. Он продолжал ощущать растущее беспокойство, но не мог определить его источник.
— Сестры Хейвлок...
Девятнадцатилетняя Паула и двадцатидвухлетняя Пейдж Хейвлок жили вместе в уютной квартире в Бостоне около университета, где Паула была студенткой, а Пейдж работала над кандидатской диссертацией по социологии. Утром второго ноября Майкл Шот заехал к ним на квартиру, чтобы захватить Пейдж пообедать. Накануне вечером они договорились об этом по телефону. Шот и старшая из сестер Хейвлок любили друг друга, и у него был ключ от их квартиры. Когда никто не отозвался на его звонок, он решил войти и подождать их. Однако он обнаружил, что они дома... Паула и Пейдж были связаны толстым шнуром, изнасилованы и застрелены.
Власти оказались неспособными сделать ни одного решительного шага в расследовании. Поэтому родители убитых девушек обратились за помощью к Грэхему десятого ноября. Два дня спустя он прибыл в Бостон. Хотя полиция скептически отзывалась о его способностях, а некоторые полицейские были враждебно настроены по отношению к нему, ему позволили посетить опечатанную квартиру и изучить место преступления. Но это не вызывало ни психических видений, ни излучений — только холод скользнул вдоль его позвоночника и свернулся в его желудке. Позже под бдительным оком офицера полиции ему разрешили взять в руки подушку, которую использовал убийца, чтобы заглушить выстрелы, а также пижамы и халаты, найденные около трупов девушек. Как только он прикоснулся к ткани с запекшейся на ней кровью, его необыкновенные способности раскрылись; его мозг стал наполняться видениями, сменяющими друг друга, подобно порывистым легким волнам, набегающим на берег.
Энтони Прайн перебил Грэхема:
— Подождите минуту. Я думаю, мы должны немного поразмыслить над этим. Вы считаете, что простое прикосновение к окровавленным пижамам вызвало ваши необычные видения?
— Нет. Пижамы стали своего рода ключом, который отомкнул ясновидящую часть моего мозга. Существует определенная связь между почти всеми орудиями убийства и последней одеждой жертвы.
— Почему вы так думаете?
— Я не знаю, — сказал Грэхем.
— Вы никогда не задумывались об этом?
— Я без конца думаю об этом, — произнес Грэхем. — Но я не пришел ни к какому выводу.
Хотя в голосе Прайна не чувствовалось ни малейшей нотки враждебности, Грэхем был почти уверен, что этот человек готовится к началу одной из своих знаменитых атак.
В какой-то момент он подумал, что именно ожидание такой атаки является причиной его беспокойства в течение последних пятнадцати минут. Затем посредством своего шестого чувства он вдруг понял, что несчастье должно случиться с кем-то еще, за пределами этой студии.
— Когда вы дотронулись до пижам, — продолжал Прайн, — вы увидели убитых, как будто они действительно находились перед вами в тот момент?
— Не совсем так. Я видел все действия, они как бы происходили перед моими глазами.
— Что вы подразумеваете под этим? Ваши видения можно расценить как род миража, грезы наяву?
— Что-то в этом роде. Но гораздо более живые, чем грезы. Полные цвета, звука и плоти.
— Вы видели убийцу девушек в своем видении?
— Да, совершенно четко.
— Вы узнали его имя?
— Нет, — ответил Грэхем. — Но я смог дать полиции его точное описание. Ему немногим более тридцати лет, рост под метр восемьдесят, пожалуй, немного полноват. Редеющие волосы. Голубые глаза. Тонкий нос, резкие черты лица. Маленькая вишневая родинка на подбородке...
Как оказалось, это было точное описание одного из смотрителей дома.
— Вы никогда его прежде не видели?
— Я впервые увидел его мельком в том видении.
— Вы никогда не видели его фотографию?
— Нет.
— Находился ли он под подозрением до того, как вы дали полиции его описание?
— Да. Убийство произошло рано утром в его выходной день. Он клялся, что накануне уехал проведать сестру, это было задолго до того, как девушки Хейвлок были убиты, и сестра подтвердила его показания. Она жила в восьмидесяти километрах от города, и у него практически не было шансов быть на месте преступления.
— Его сестра солгала?
— Да.
— Как вы это доказали?
Держа в руках одежду убитых девушек, Грэхем почувствовал, что убийца явился в дом сестры через два часа после убийства, а не накануне вечером, на чем она настаивала. Он также определил, что оружие — «Смит и вессон-терьер» 32-го калибра — было спрятано в доме сестры, в глубине выдвижного ящика китайского буфета.
Он прибыл вместе со следователем из Бостона и двумя служащими в дом сестры. Столь внезапное появление они объяснили необходимостью задать ей несколько вопросов в связи с новыми фактами в деле. Через десять секунд после того, как они вошли к ней в дом, Грэхем спросил ее, зачем она сказала, что ее брат пришел вечером первого ноября, когда в действительности он появился уже на рассвете второго ноября. Прежде чем она смогла собраться с мыслями и дать вразумительный ответ, он задал следующий вопрос: зачем она спрятала орудие убийства в выдвижной ящик китайского буфета? Потрясенная тем, что ему многое известно, она смогла выдержать только половину вопросов детектива и затем сказала правду.
