Военные мгновенно отреагировали на ситуацию. Срочно стянутыми к месту боя силами они окружили боевиков. Наши бойцы залегли в зеленке, на склонах рядом расположенных сопок. На их вершинах укрепились и заняли, говоря военным языком, господствующие высоты. Вертолетная эскадрилья по семь раз в день зависала над позициями противника и наносила ракетные удары по площадям. Алексей попросил у министра обороны республики с чисто русской фамилией Иванов разрешения вылететь на боевое задание на одном из вертолетов. Тот ответил категорическим отказом. Дело в том, что с Ивановым он успел подружиться еще в Душанбе в период их работы по организации взаимодействия. Генерал Иванов в недалеком прошлом командовал 201-й душанбинской дивизией. До него местные министры менялись каждые три месяца. Причина его назначения и быстрая смена местных руководителей была в клановом устройстве таджикского общества и его политической системы. Каждый заботился лишь о своем клане и о его наживе. А поживиться было чем. Российское правительство оставило республике все вооружение и запасы советской группировки войск. Их объемы позволили бы вооружить и содержать длительное время не одну общевойсковую армию. Русский министр осознавал, что он нужен лишь на период военной операции против афганских моджахедов. Молодая республиканская армия состояла из плохо поддававшихся обучению местных крестьян. Но, самое главное, они не понимали, за что приходится воевать. Боеготовность и боевой дух «ополчения» не позволяли самостоятельно решать войсковые задачи. А русскому генералу всегда проще договориться и привлечь к совместному выполнению российские части, расположенные в республике.
Не получив от генерала разрешения, Алексей решил действовать самостоятельно. Он понимал, что другого такого случая побывать на боевом задании с экипажем вертолета, скорее всего, не предвидится. Не из праздного любопытства Алексей решил слетать с экипажем, а, как говорится, пользы ради. Свои наблюдения Коркин планировал изложить в служебной записке по итогам командировки.
В период подготовки к боевым вылетам никому и дела не было до офицера из Минобороны России. Многие командиры его уже знали, и он воспользовался всеобщей неразберихой. Командиру вертолетной группы, майору-афганцу Подопригоре, он соврал о якобы полученном разрешении. Майор, которого покачивало от усталости, кивнул головой в знак согласия. Лишь недовольно пробурчал что-то вроде «пассажир у нас, как женщина на корабле, приносит несчастье».
Алексей, не обращая внимания на обидную реплику, забрался по короткому трапу в боевой вертолет. Про себя отметил, что у летчиков многие термины похожи на морские — трап, воздушное судно. Морскую примету даже приспособили. Если бы кто-то ему в тот момент сказал, что сегодня он умрет, Алексей бы только рассмеялся. Хотя не хуже летчиков понимал, что каждый вылет на боевое задание, в принципе, мог стать последним. По данным разведки, у боевиков было несколько переносных зенитно-ракетных комплексов.
Штурман молча показал ему место на откидном стульчике возле кабины пилотов. Времени было около 16.00. Солнце зависло над сопками ярко-красным шаром. Его отсвет ложился на склоны гор, отчего, казалось, они полыхали огнем. Эффект усиливался от грохота артиллерийских выстрелов. Орудия, так же как и вертолеты, били по площадям, обрабатывая каждый метр занятой противником территории.
Сопки были покрыты сплошным зеленым ковром кустарника и невысоких деревьев. Все это и называлось зеленкой, в которой невозможно разглядеть передвижение противника. От артиллерийских залпов в зеленой полосе поднимались клубы черного дыма. Между тем вертолет, в котором находился Алексей, уверенно ложился на боевой курс. Заходящее кроваво-красное солнце слепило глаза. Уверенность летчиков, с какой они управляли боевой машиной, впечатляла. Алексей вспомнил, как вертолетчики противолодочного корабля выполняли в штилевом море учебные торпедные стрельбы. Солнце тогда, так же как и сегодня, находилось в закате и ослепляло сигнальщиков, искавших визуально всплывшую после выстрела торпеду. Обычно находилась она быстро, но не в тот раз. Мешали огненные блики на морской глади, разбрызганные солнцем как осколки стекла. Наконец старослужащий матрос-сигнальщик заметил торпеду и с какой-то обреченностью сообщил о ее находке. Тому, кто первый ее увидит, полагался внеочередной отпуск. А у этого моряка через два дня заканчивалась срочная служба.
Вот такую же обреченность он вдруг увидел в глазах молодого лейтенанта-штурмана, с которой тот жал на гашетку пулемета, бесприцельно расстреливая патроны. Людей в зеленке видно не было, и палили летчики в белый свет как в копеечку. Как на учениях при отработке торпедной атаки выполняли залп в открытое море. Выстрел ради выстрела.
Вертолет сделал два захода над позициями боевиков, стреляя НУРСами, неуправляемыми реактивными снарядами. Алексей видел лишь черный дым от их разрывов в темно-зеленых зарослях кустарника. Ответной стрельбы слышно не было.
Вдруг он почувствовал резкий запах авиационного керосина. В воздухе появилась пленка влажного тумана. Вертолет резко взметнулся вверх и так же внезапно пошел к земле. Весь маневр длился не больше нескольких минут. Последовал жесткий удар, и Алексей потерял сознание.
Как позже ему рассказали, в топливный трубопровод попала пуля снайпера. Боевая машина стремительно теряла горючее, и вертолет приземлился на берегу реки. «Вертушка» повредила шасси и завалилась на бок, сломав о прибрежные камни несущие лопасти. При этом Алексея отбросило на пол, и он попал под сорвавшийся со стенки трап.
На следующий день он так и не пришел в сознание. Его сразу же отправили рейсовым самолетом в Москву, в госпиталь Бурденко. Очнулся Алексей лишь через неделю. Перед ним стояла группа врачей. Один из них, улыбаясь, сказал:
— Отслужил ты, подполковник. Выправили мы тебя. Но это твой последний ремонт.
Рана на спине и позвоночник заживали медленно и болезненно. Военная медицина и молодой организм сделали свое дело, и все шло к выписке. Но прежде следовало пройти военно-врачебную комиссию на предмет годности к службе. Получить инвалидность и уволиться досрочно становилось заманчивым и осуществимым. С инвалидной пенсией — она больше обычной — не так страшно на гражданке. Но встреча с женой и ребенком разрушила его планы по досрочному увольнению в запас.
Алексей стоял на территории госпиталя и смотрел на жену с сыном через закрытые решетчатые ворота. Их не пропускали на территорию госпиталя, поскольку пришли в неприемный для родственников день. Не подозревая, какой жалкий вид он имел со стороны, в своем огромном сером халате, с забинтованной до плеча левой рукой и повисшей на перевязи правой, Алексей жадно всматривался в лица родных ему людей. На него во все глаза смотрел маленький человечек и тянул ручонки в надежде, что отец возьмет его к себе. Но мешала железная решетка между ними. Тогда малыш расплакался.
«На одну пенсию я его на ноги не поставлю, — подумал тогда Алексей, — во что бы то ни стало добьюсь отмены инвалидности. А гражданка и большие деньги, которые она якобы сулит, еще подождут».
Обидно упустить свой шанс, но еще обиднее своевременно не принять правильного решения. Жизнь не прощает ошибок, но кто боится их сделать, обязательно совершит.
После излечения, по пути домой, он зашел в небольшую церковь, расположенную возле метро «Бауманская». Тяжелую дверь храма Алексей открыл, не вполне осознавая, зачем он это делает. Просто в эту минуту в душе появилась потребность ответить самому себе на вопрос, почему он остался жив. В пустом полутемном зале Алексей долго стоял в одиночестве. Возможно, его военная форма или небольшое количество молящихся послужило тому, что к офицеру подошел священник. Он ни о чем не спрашивал, просто молча встал рядом с Алексеем. Моряк заговорил первым. Через пару минут ему показалось, что с этим священником они были знакомы давно.
— Святой отец, — обратился он к священнику, — кому человек обязан своим исцелением, тем, что вообще остался жив?
— На все воля Бога, — кратко ответил священнослужитель.
Но такой ответ Алексея не устраивал. Как атеист, он не мог поверить, что должен быть благодарен богу за свое чудесное спасение. Но как же тогда объяснить, что в той безысходной ситуации он остался жив?
Священник заметил его смятение и продолжил:
— Вы же православный, но в церкви не бываете. А есть ли при вас нательный крест? Если есть, вот в этом и весь ответ по поводу вашего божественного спасения. Бог вас спасает!
Так уверенно и спокойно сказал, что Алексей поверил в его слова и бессознательно достал кошелек. Маленький серебряный крестик с изображением распятия был завернут в пожелтевшую от времени бумагу. Он вспомнил, что три года назад мама положила ему в бумажник этот неприметный пакетик. Позабытый крест. Именно сегодня, в храме, с подсказки священника Алексей вспомнил о нем. Случайно ли?
