– Следователи в курсе?
– Так точно. Он это… Еще и голодовку объявил!
– Что?! – начальник СИЗО бросил на подчиненного гневный взгляд. – Сколько дней подследственный без пищи?
– Трое суток. Мы сегодня пытались…
– Ма-алчать! – рявкнул начальник изолятора. – Почему сразу мне не доложили! Где постельные принадлежности?!
– Но…
– Почему я узнаю об этом беспределе от других людей?! А не от своих подчиненных?!
– Товарищ подполковник внутрен…
– Строгий выговор!!! Вы у меня сами по статье пойдете! Здесь не ежовские застенки, чтобы над подследственным так издеваться!
– Э-э… Но были строгие указания! Нас инструкти…
– Рот закрой! – свистящим шепотом произнес начальник СИЗО. – Все поменялось – есть другие инструкции! Значит, так. Переведите его в «еврокамеру»!
– Но там ведь… Там двое…
– А вот тех – сюда, в двадцать седьмую! Временно…
– Будет исполнено.
– Отведите его в душ! Потом покормите по высшему классу!
– Но он ведь отказывается!
– Меня не иппет! Фрукты, соки, шоколад – в камеру! Но сначала дайте ему бульона… Или чего-то легкого!
– Так точно. Но… Его ведь придется кормить опять через шланг!
Начальник тюрьмы погрозил подчиненному кулаком.
– Найдите подход! Исключительно по-хорошему! Если хоть один волосок с его головы упадет… Я вас сам, млять, тогда поимею резиновым шлангом!
Глава УФСКН Бекетов приехал в СИЗО в половине первого ночи на понедельник. Виктора Ивановича, а также сопровождавшего его «личника» встречали двое: начальник изолятора и помощник областного прокурора, присланный самим Котовым.
Бекетов еще только поднимался по ступеням на «административный» этаж, когда во внутренний двор изолятора через служебный проезд въехал микроавтобус горпрокуратуры.
Из салона выбрался Михеев. Важняк, разговаривая на ходу с кем-то по мобильному, торопливой походкой направился мимо козырнувшего вахтера в здание СИЗО.
Виктора Ивановича провели в один из следственных кабинетов. Начальник изолятора крутился вокруг визитера ужом.
– Может, сначала рюмочку чая? – спросил он заискивающим тоном. – Вы ужинали, Виктор Иванович? У меня в кабинете и стол уже накрыт…
– Я сыт, – сказал Бекетов. – Давайте не будем терять времени. Вы, должно быть, знаете, зачем я здесь?
– Да, конечно. То есть мне позвонили! И предупредили, что вы приедете где-то в районе полуночи! Я сейчас дам команду, чтобы привели гражданина Костина. Вот только…
Начальник изолятора замялся.
– Какие-то проблемы?
– Сейчас должен подъехать глава оперативно-следственной группы, которая ведет дело…
– И что?
– Поймите, Виктор Иванович… Я к вам со всем уважением!.. Но закон есть закон! Ваша… ваше… э-э-э… свидание с подследственным Костиным будет проходить в присутствии старшего следователя Михеева!
Важняк тем временем, закончив разговор на повышенных тонах с самим начальником следственного отдела СК Генпрокуратуры РФ по области, вступил затем в перепалку с помощником Котова, которого он застал в компании начальника СИЗО в коридоре возле блока следственных кабинетов.
– Вы что, с ума сошли?! – процедил он, отозвав коллегу в сторонку. – Что это за самодеятельность?! Кто дал санкцию на приезд Бекетова и его встречу с Костиным?!
– Остынь, Федор Николаевич!
– Я задал вопрос!
– Котов лично дал санкцию! – сухо сказал коллега.
– Не известив меня?! Через головы «московских товарищей»?!
– Я думаю, Александр Матвеевич согласовал этот вопрос с кем надо!
– А почему я ничего не знаю?
– Так тебе ведь позвонили, Николаич! И поставили в известность…
– Ни хрена себе… поворот! – зло сказал Михеев. – Так дела не делаются!
В этот момент в коридоре административного крыла появились двое сотрудников СИЗО.
Они вели, придерживая под локти с двух сторон, подследственного Костина. На этот раз он был без наручников. Ввели Алексея в кабинет, где его дожидался глава управления. Следом, шепча под нос ругательства, в помещение вошел Михеев. Один из сотрудников СИЗО, старший прапорщик внутренней стражи, по требованию важняка остался в кабинете – он стоял у дверей, держа руки строго по швам.
– Виктор Иванович, должен вас предупредить! Если здесь прозвучит хоть слово по существу расследуемого моей бригадой дела, я вынужден буду…
Генерал, даже не поглядев в его сторону, подошел к Костину.
– Здравствуйте, Алексей Михайлович! Мне разрешили с вами встретиться!
– Я такого разрешения не давал! – хмуро сказал Михеев, привычно усаживаясь на угол письменного стола. – О деле – ни слова!
Генерал сам взял руку Костина – она была холодная и какая-то безвольная. Пожал ее, посмотрел в глаза…
Костин выглядел измученным. Лицо обросло щетиной, щеки впали, губы потрескались. Синяки под глазами, ссадины на подбородке. На остриженной голове, ближе к темени, свежая нашлепка – марлевый тампон, закрепленный пластырем…
На какое-то мгновение их взгляды пересеклись, встретились. В глазах Костина генерал увидел нечто такое, из-за чего у него самого защемило в груди. В его взоре были и горечь, и недоумение, и подозрительность. И какая-то нездешняя выдержка, космическая отстраненность и даже готовность идти до конца.
Бекетов подвел Костина к табуретке, аккуратно усадил. Сам взял стул и сел рядышком. Виктор Иванович хотел многое сказать этому парню, своему подчиненному. Но вот сейчас, в эту самую минуту, когда он сидит напротив человека, которого, судя по всему, прессовали здесь на полную катушку, которому пришлось в последние несколько суток хлебнуть лиха сполна, Виктор Иванович понял, что все заготовленные им слова будут лишними. И что сейчас нужно просто побыть с ним рядом несколько минут. Молча. Не тратя слов и эмоций в присутствии чужих, недружественно настроенных и опасных личностей.
Так, в полной тишине, прошло что-то около двадцати минут. Костин сидел на табурете, опираясь лопатками на выкрашенную маслянистой краской стену. Генерал устроился на стуле, напротив него; тяжелые веки прикрыты, казалось даже, что он задремал. Прапорщик по-прежнему торчал у входа, как каменная статуя, – боялся даже пошевелиться…
Важняк был до крайности удивлен поведением Бекетова. Тот ни о чем не пытался расспросить Костина. Не делал каких-то намеков. Просто сидел на стуле рядом с Костиным и молчал.
Да, именно так. Они оба за все время не издали ни звука.
Так умеют многозначительно молчать люди, которым не нужны слова, чтобы понимать друг друга.
Наконец Бекетов, тряхнув головой, поднялся на ноги.
– Продержись еще чуток, Костин, – сказал он негромко. – Откажись от голодовки, это сейчас лишнее. Я тебя отсюда вытащу. А потом, когда подлечишься, пойдешь в отпуск: ты по-прежнему числишься в штате нашего управления…
Чиянец проснулся от громкого стука: кто-то колотил кулаком в дверь.
Он включил сначала настольную лампу, затем, встав с дивана, на который прилег всего часа полтора назад, и свет в гостиной.
Стрелки на настенных ходиках показывали четверть третьего ночи.
Надел брюки от спортивного костюма, сунул ноги в шлепанцы. Выйдя через дверь в застекленную веранду, громко спросил:
– Кто там? Что нужно?!
– Милиция! Участковый! Открывайте, Александр Иванович! Есть разговор!
– Что? Милиция? Я никого не вызывал!
– У нас важное дело, гражданин Чиянец! Открывайте!
Чиянец увидел через стекло, как мимо веранды по дорожке прошел какой-то мужчина. Даже не прошел, а прошмыгнул, согнувшись…
– Вот что… Сейчас ночь на дворе!
– У нас очень важное дело! Откройте, надо поговорить!
– Приходите утром. А сейчас я не открою!
Чиянец метнулся обратно в комнату. Схватил лежащий на столе телефон. Кого это еще леший принес среди ночи? Стук в дверь прекратился. Надолго ли?
Он набрал номер своего бывшего однополчанина Вячеслава Кузьмичева. Того самого человека, к кому он недавно отвез дочь другого своего армейского товарища, Марину Панову, которой угрожает серьезная опасность.
Наконец телефон ответил.
– Слава, это я, Чиянец!
– Саня? – послышался в трубке сонный голос. – Что стряслось?
– Тут ко мне какие-то люди пришли. Стучатся. Говорят – из милиции!
В это время послышался звон разбитого стекла.
– Будь начеку, Слава! – крикнул в трубку Чиянец. – Потом перезвоню!
Положив сотовый на стол, хозяин поспешил к «секции». Он уже открыл секретер, где у него рядом с документами в отдельной коробке лежал наградной «ПСМ» и снаряженная обойма к нему, когда на пороге комнаты возник какой-то рослый мужик – в джинсах, темной кожанке, в шлем-маске, скрывающей лицо. Это был «чоповец» Мухин, который на пару с Глотовым выполнял задания филиала «Фармакома».
– Ша! А ну руки за голову! И без дураков!
Держа хозяина на прицеле своего удлиненного глушителем ствола, Мухин вошел в гостиную. Следом за ним в комнату шагнул и Глотов, на котором тоже была надета маска. Иван, подойдя к отставному военному, который так и не успел достать из коробки «ПСМ», ловко подбил тому ноги, свалив его на пол.
