Ознакомительная версия.
— Как же ты рискнул “Урал” угнать из гаража? Ведь под трибунал мог попасть.
— Капитан Степанов меня фактически спас от черноты. Я в прошлогоднем призыве единственный русский был. Степанов на соревнования взял, потом сержантом помог стать. Как узнал сегодня, что он погиб и жена его умирает, вскипело все внутри. Вот так и угнал!
— Молодец, сержант! Если выживет, считай, это ты ее спас. Не знаешь, что там с командирской-то машиной приключилось?
— Чего приключилось? Этот чурка воду вечером слить забыл. Гараж холодный. Много ли надо, чтоб вода застыла? А машина с четырех часов стояла.
— Собинов знал об этом, когда мы уезжали?
— Нет еще. Если сейчас сходил в гараж, то уже знает. Там радиатор аж вывернуло.
Татарников вздохнул:
— Сходил. Бабы его наверняка довели…
Они просидели в приемном покое рядышком, плечом к плечу, почти всю ночь. Сержант и капитан. И всю ночь молчали. Трижды за это время звонил Собинов и дважды Варнавин. Дежурная медсестра выбегала из отделения и тихонько просила:
— Товарищ капитан, вас к телефону требуют. Вы накиньте халат и проходите. Только каблуками сильно не стучите, больные уже спят.
Он подходил и из раза в раз повторял:
— Пока ничего не известно. Никто из хирургов не выходил. Есть, ждать!
Наконец в приемный покой вышли сразу три врача. Устало посмотрели на вскочивших офицера и сержанта, с надеждой глядевших на них. Один, высокий в очках, спросил:
— Это вы привезли женщину?
— Да. Как она?
— Жить будет, но детей никогда не сможет иметь.
Олег вздохнул:
— Вы Марине этого не говорите. Ладно? Это ее убьет. Она так мечтала о ребеночке.
— Хорошо, не скажем.
— Сколько она пролежит?
— Дней десять, может больше. Мы начнем пропускать к ней посетителей не раньше, чем через трое суток. Сейчас я хотел бы услышать подробности смерти ребенка. Пройдемте в мой кабинет…
Татарников рассказал врачу все, что видел сам. Тот покачал головой:
— В таких случаях надо врача с собой брать сразу. Сколько ей лет?
— Без двух недель восемнадцать.
Марина шагала по комнате уже больше двух часов. Она заперлась впервые за все время, что жила здесь. В дверь несколько раз стучали, но она не открыла, так как попросту не слышала стука. Тишина давила. Зябко обхватила себя руками за плечи с накинутой на них черной шалью. В ушах все еще звучал голос Собинова, заходившего к ней утром в сопровождении замполита и зачитавшего пришедшую неделю назад “похоронку” и сопроводительную записку:
— Капитан Степанов погиб на подходе к городу Баглан. Он возглавлял колонну с продуктами питания для афганского народа и наших солдат. Александр Сергеевич Степанов награжден орденом боевого Красного Знамени посмертно. Капитан Юрий Владимирович Лозовой пропал без вести. Его тело не обнаружено…
Женщина остановилась на мгновение перед фотографией Саши с черной ленточкой на уголке. Снова принялась ходить. Она уже знала, что гроб с телом ее мужа захоронен в Каунасе по настоянию родителей Саши. От этого на сердце было еще больнее и горше. Прошло всего три дня, как ее выписали из больницы. Она не помнила, что приближается Новый год и ей сегодня исполнилось восемнадцать. Родители попытались поздравить с утра, но она строго взглянула на них и сказала:
— Не надо! У меня больше нет дня рождения. Я умерла с ними: мужем и сыном.
Елена Константиновна заплакала после ее слов и хотела обнять дочь, но та отстранилась. Ее глаза были сухи. Марина постарела за полмесяца лет на десять. Четкие морщины прослеживались на лбу и залегли в уголках рта. Она вдруг заметила себя в зеркале. Толстенная коса вилась светлой змеей по черному платку, накинутому на плечи. Волосы оставались такими же красивыми, как и при муже.
Степанова с минуту смотрела на себя. Затем вытащила ножницы из серванта и в три приема обрезала косу до шеи. Посмотрела на непривычное отражение. Швырнула косу и ножницы на тумбочку у трюмо. Еще немного подумала. Накинув платок на голову, вышла на улицу, не обратив никакого внимания на мороз. Дошла до квартиры Варнавиных. Постучавшись, вошла внутрь. Навстречу выбежал маленький Димка. С криком:
— Тетя Малина плисла!
Развернулся и бросился в комнату. Вышла Лидия:
— Проходи, Марина! Посиди с нами.
— Нет. Мне бы с твоим поговорить…
Варнавина обернулась в сторону комнаты:
— Леш, Марина с тобой поговорить пришла.
Замполит вышел в спортивном синем костюме и тапочках:
— Присядь, Марина!
— Нет, Алексей Михайлович, мне бы хотелось поговорить один на один. Вы не могли бы зайти?
— Когда?
— Желательно сегодня. И вообще, чем быстрее, тем лучше.
— Пошли сейчас. — Натягивая бушлат, крикнул жене: — Лид, я у Марины!
— Ладно.
Степанова прошла в комнату. Указала замполиту на диван:
— Разговор будет не из легких. Присаживайтесь…
Дождалась, когда он устроится на диване. Встала посреди комнаты и попросила:
— Отправьте меня в Афганистан. Я же прирожденный снайпер, мне Саша говорил. Это я его тренировала для соревнований. Спросите Татарникова, он скажет, как я стреляю. Он видел.
Варнавин судорожно сглотнул и потер руки, словно они замерзли. Покачал головой:
— Я не могу, Марина.
Она, не мигая, смотрела ему в лицо. Твердо произнесла:
— Можете. У вас связи в Москве и Генштабе. Мне Лида говорила. Отправьте. Я не хочу жить без него. Может хоть польза будет. Иначе однажды вытащите мое тело из петли.
Слова были сказаны спокойно и обыденно. Уставшие глаза смотрели безо всякого выражения. Замполита мороз по коже пробрал, но он попытался снова отговорить ее:
— Марина, тебе всего восемнадцать, а девушек в армию берут только в девятнадцать. Подожди годок, а за это время много воды утечет…
Она не слушала и перебила:
— Я прибавлю себе год. Все равно я выгляжу старой. Впрочем и чувствую себя тоже старой…
Варнавин понял тщетность усилий и решился:
— Надо будет проходить спецподготовку, а потом придется стрелять не по уткам, а по людям. Это страшно!
— Согласна. Лишь бы не быть здесь.
— Хорошо. Сейчас мы вместе с тобой съездим и позвоним из города в Москву. До меня дошли сведения, что формируют какое-то особое подразделение для Афганистана. Попробую устроить тебя туда, раз ты так настроена. Жаль, конечно, но я тебя тоже понимаю. Не хочу, чтоб Собинов и остальные узнали обо всем раньше времени. Они меня точно не поблагодарят…
— А машина?
— Я замполит, не забывай! Кашинцев на “Урале” увезет и командир не узнает. Только схожу переоденусь, да Лидию предупрежу. Одевайся пока. — Он встал и вдруг заметил лежавшую под зеркалом косу. Резко обернулся: — Маринка, ты что, волосы обстригла?!? Такую роскошь не пожалела?
Она безразлично поглядела на волосы:
— Зачем они мне без него? Лишняя тяжесть.
После Нового года родители провожали ее в Москву. Рядом столпились офицеры из части и двое друзей детства: Лешка и Витек. Побледневший Татарников не отрываясь смотрел ей в лицо. Его сердце разрывалось от боли. Мать плакала навзрыд, обхватив плечи дочери. Отец курил на автостанции сигарету за сигаретой и молчал. Одна Маринка была спокойна. Вполголоса утешала родителей и, чего давно не случалось, пыталась шутить. Официально она ехала служить связистом в одну из комендатур Москвы. Так она сказала родителям и в части. Правду знали только она и замполит. Варнавин помог ей поступить на службу и дал собственные рекомендации. Вдвоем они подделали подписи врачей на медицинской справке и даже печать. Она должна была пройти спецподготовку в одном из закрытых армейских подразделений, с последующей отправкой в Афганистан. Это был эксперимент.
Подошел автобус. Марина поцеловала родителей, крепко прижав их на прощание, затем подошла к офицерам. Каждого обняла и поцеловала. Лешку и Витьку погладила по щекам кончиками пальцев и вдруг притиснула каждого так, что у парней захрустели кости. Оба с трудом сдерживали слезы, они все равно предательски поблескивали в уголках глаз. Олег незаметно сунул ей в руку записку. Она зажала ее в кулаке, слегка кивнув капитану.
Подхватила чемодан с сумкой и вошла в автобус. Через минуту автостанция начала удаляться. С полминуты она еще видела офицеров, прижавшуюся к отцу мать, бегущих вслед старых приятелей. Когда город исчез, осторожно развернула записку Татарникова. В ней было всего несколько слов: “Я всегда буду ждать тебя”. Степанова слабо улыбнулась, свернула бумажку и спрятала в нагрудный карман куртки, рядом с документами.
В марте 1981 года Усама отправился в Афганистан. Он привез в страну несколько десятков бульдозеров, строительных машин и автомобилей повышенной проходимости. Больше всего моджахедов восхитил сам двадцати двухлетний богач. Он, словно простой рабочий, вместе со всеми строил укрепления, прокладывал тропы и маскировал тайные пещеры в горах. От оружия, которое ему предлагали, он отказался, сказав:
Ознакомительная версия.
