и что вообще у нее на уме. Всё-таки я сюда прилетел по делу.
Кстати, насчёт дел. Если все, что касается сделки с машиной Семена, пройдет удачно, то уже сегодня мы с ним сядем в самолёт и отправимся в Калифорнию. Там мы пробудем, наверное, примерно с неделю. Этого времени как раз хватит, чтобы Бесси решила все свои проблемы. Ну или нажила новые — это уж как она сумеет. Но в любом случае за этот срок она сможет собраться и съехать из моего номера. А пока меня не будет — в принципе пусть там и живёт, в нашем номере, мне не жалко. Только надо ей как-то об этом сказать. В гостиницу идти — не вариант, она опять набросится на шею, начнет о чем-то просить, а мне сейчас не до сантиментов.
— Слушай, Сема, а где здесь можно позвонить, кроме гостиницы? — спросил я.
Сема огляделся.
— Так вон же автомат, — махнул он рукой.
— А номер гостиницы какой?
Сема порылся в карманах и выудил оттуда смятую бумажку с накарябанным на ней телефонным номером.
— Пока тебя найдешь, все телефоны наизусть выучишь, — шутливо пробурчал он.
«Ага. Так прям и все. Знал бы ты, откуда я несколько часов назад твоей бывшей родственнице звонил» — усмехнулся я про себя и направился к автомату.
— А что ты хотел-то? Гостиница же вон, через квартал! — крикнул Сема.
— Подожди две минуты, я сейчас, — бросил я вместо ответа уже на бегу.
Набрав номер, я попросил позвать к телефону свою гостью. Через минуту в трубке послышался знакомый голос.
— Бесси, — сказал я. — Меня не будет примерно с неделю. Так что пока можешь спокойно пожить в номере, персонал я предупредил.
— Спасибо, — выдохнула Бесси. Судя по ее голосу, она или уже плакала или вот-вот заплачет.
— Только я тебя прошу — чтобы без всяких приключений, — строго сказал я. — Мне проблемы с законом не нужны. Решай свои вопросы где-нибудь в других местах, подальше от гостиницы. Поняла?
— Ну что ты, Сергей, о чем ты говоришь, — забормотала она. — Это была чистая случайность, я никогда не подставила бы человека, который так по-доброму ко мне отнёсся, я ведь…
— Извини, — оборвал я ее, — у меня совсем нет времени, я уезжаю. Пока.
Я повесил трубку, не дожидаясь ответа. С такими женщинами ведь как — стоит только чуть-чуть «поплыть», потом не заметишь, как ввяжешься в какую-нибудь историю. А историй мне здесь уже и так хватает. Пора бы уже делами заниматься, а не бесконечным выяснением отношений.
— Поехали уже, — Сема нетерпеливо переминался с ноги на ногу возле машины. — И так уже половина утра, считай, прошла. А там с утра — самая торговля и идёт. К обеду все разъезжаются по делам. Хорошо бы успеть сегодня с машиной разобраться да отправиться в Калифорнию, чтобы времени не терять.
— Поехали, кто ж против-то, — я сел на пассажирское сиденье.
— Только надо по пути заскочить куда-нибудь перекусить, а то я с твоими делами ещё даже не завтракал, — сообщил Семён. Что бы ни происходило — причиной неприятностей у него всегда был кто-то ещё.
— Так вот же какая-то жральня, — я удивлённо показал на заведение, в котором собирался ожидать своего промоутера.
— Это фигня, — отмахнулся Сема. — Там отрава одна. Здесь публика неприхотливая. Так что в таких забегаловках даже масло для пирожков неделями не меняют, прямо как на Родине. А у меня, знаешь ли, уже возраст не студенческий. Да и тебе для спорта себя беречь надо.
Минут через десять он остановил машину у какого-то кафе с надписью на витрине «Еда на вынос».
— Я скоро, — сказал Сема, вышел из машины и скрылся за дверями заведения.
«Ишь деловой», — подумал я. «Удивительно, что с таким подходом у него ещё есть, что продавать».
Вдруг мой взгляд упал на обивку водительской двери. Она была вся исписана карандашными пометками. В основном это были какие-то сокращения и цифры. Когда он возил меня в этой машине вечером, надписи были не так заметны, но теперь, при ярком солнечном свете, не увидеть их было невозможно.
«Как он собрался этот хлам втюхивать-то», — подумал я, и в этот момент водительская дверца открылась, и на сиденье плюхнулся Сема с двумя стаканами кофе и пакетами с пончиками. Он протянул половину мне:
— Держи. Пончики, конечно, не овощной салат или чем там спортсмены питаются, но это реально лучшее, что у них есть.
— Сем, — спросил я. — А что это за карандашные летописи у тебя на двери?
— Где? — недоуменно огляделся Сема. — А-а, это! Это я бюджет фиксирую. Доходы, расходы. Дела, знаешь ли, четкой бухгалтерии требуют.
— Так что, всё-таки подарить тебе блокнот? — саркастически спросил я.
— Бесполезно, — отмахнулся Сема, жуя пончик. — Я же тебе говорю — я забываю все эти блокноты где ни попадя. А так — информация всегда под рукой.
— Лучше бы эту информацию стереть, — заметил я. — За твою колымагу и так много не выручишь, а за такие дела ещё сильнее цену сбросят.
Сема попытался стереть одну из надписей пальцем, но только сильнее размазал ее по поверхности. В конце концов он махнул рукой:
— Ладно, что-нибудь придумаем. Ты ешь, а то нам ехать надо.
Я заметил, что вкус кофе здесь отличается от российского. Да и пончики, хоть и выглядели примерно так же, на вкус были другими. Вот что значит различие в национальной кухне! Хотя… может быть, просто наши мастера общепита так сильно бодяжат все, что им попадается в руки?
— Что, напряжённые у тебя отношения с тещей-то? — спросил я, когда с трапезой было покончено и наш автомобиль снова вырулил на проезжую часть.
— А ты откуда знаешь? — удивился Сема.
— Да так, — неопределенно ответил я, — позвонил вчера вечером, хотел насчёт нашей с тобой встречи уточнить и перенести на попозже.
— О, это ты зря, — махнул рукой Сема. —. С ней разговаривать бесполезно. Нет, если о погоде или о том, какая партия победит на выборах — это пожалуйста. А как мое имя за слышит — сразу как с цепи срывается.
— Может, это потому, что ты ей долг не отдаешь?
