Ознакомительная версия.
Охранники бросились к воротам, забыв про численный перевес. Уж больно яростным был напор русских. Только первый талиб добежал до цели, как калитка с треском распахнулась, и во двор влетела чуть не дюжина орущих, вооруженных до зубов громил! Но герои-летчики дури впитали выше меры.
На превосходство врага они не обращали никакого внимания, а зря. Витька первым пропустил удар прикладом, отлетел, захлопал глазами и мигом потерял всю свою энергию. Вакуленко получил по макушке, зашатался, глупо лыбясь. Остальные отмахивались, но и их уже теснили к дому.
– Хватит, Серега! – закрывая голову, кричал Глотов. – Славно погудели, уходим!
Они отступили бы, но тут вмешалось обстоятельство. За вооруженной охраной во двор вбежали какие-то прыткие личности без оружия, но с охапками досок. Один из них тащил деревянный ящик с ручкой. Новоприбывшие принялись накрывать досками колодец. Двое схватили молотки, гвозди, стали сбивать деревяшки.
– Мужики, полундра! – истошно завопил Глотов. – Они нас без воды решили оставить! Как мы мыться будем?! Мочи их, мужики!
Призыв не остался без внимания. Летчики бросились на талибов, пробили брешь в цепочке, понеслись к колодцу. Плотники испуганно голосили, побросали свои молотки. Первого Серега вырубил ударом в челюсть, остальные схлынули, предпочитая не связываться с дикарями.
Витька оторвал прибитую доску, швырнул под ноги, схватился за вторую. Но к нему уже мчался, выбрасывая длинные ноги, долговязый талиб с бородой до пупа. Он двинул Витьку прикладом в затылок, и тот треснулся зубами о колодец.
– Ах, ты, гад, детей обижать! – вскипел Вакуленко и ловко, а главное – достаточно сильно пнул талиба по заднице.
Тот запнулся, от рывка отстегнулась граната «РГД», болтающаяся на его поясе, и покатилась по земле. Серега первым обнаружил этот интересный факт, упал кому-то под ноги, кувыркнулся, а когда вскочил, в кулаке у него была зажата граната. Он вознес ее над головой, захохотал. Талибы отшатнулись, растерянно уставились на комок металла. У Сереги, впрочем, хватило ума не выдергивать чеку.
– Футбол помнишь?! – завопил Серега долговязому талибу, который лихорадочно хлопал себя по поясу. – Ответный матч! Гостевой, падла!
До охранника дошло, что это его пропажа.
Он бросился на Серегу с перекошенной от страха физиономией и завопил по-русски:
– Отдай!
– А не отдам! – закривлялся Серега. – А ты полай! Лови! – Он подпрыгнул, перебросил гранату Глотову.
Тот тоже подскочил, поймал ее двумя руками и стал шутливо подкидывать на ладонях, словно горячий пирожок.
– Опа! Витька, лови! – Двое бородачей кинулись к нему, но он перебросил гранату через их головы.
Витька, ошалевший от страха, едва успел поймать презент и рухнул на колени с вытянутыми руками. Мимо с ревом истребителя пронесся Вакуленко, забрал у Витьки опасную штуковину, помчался, петляя, по двору. Трое или четверо туземцев со страшными криками бросились за ним. Вакуленко сделал дугу, швырнул гранату Глотову, и теперь тот уже несся, выискивая среди орущих морд и задранных рук знакомые лица славянской наружности. Он метнул сувенир Сереге.
Тот проделал обманный финт перед носом долговязого талиба, засмеялся ему в лицо, крутил гранатой перед носом.
– Что, студент, зассал? Штаны-то сухие? Ну-ка, отними!
Нашелся лишь один талиб со стальными нервами. К нему как на грех и бросился Серега, стал подпрыгивать, дразниться.
– Бросай! – закричал Вакуленко.
Но Серега продолжал издеваться. Охранник не стал гоняться за надоевшим русским. Он отстегнул от пояса свою гранату, точно такую же, выдернул из нее кольцо, зажал рычаг.
Все, кто участвовал в безумной свалке, застыли.
– Держи! – сказал талиб по-русски почти без акцента.
У него была широкая скуластая физиономия, глаза с небольшим азиатским разрезом. Он сделал жест, словно собрался кинуть гранату Сереге.
Тот в ужасе шарахнулся и завопил:
– Ты чего, козел, совсем с катушек слетел?! Мы же шутим, не видишь?
Но охранник уже шел за ним, протягивая гранату:
– На, играй. Ты же смелый.
Серега пятился, споткнулся, машинально сжимал в кулаке свою гранату. Охранник подошел, презрительно уставился на него и вдруг бросил гранату под ноги Сереге. Рычаг запала, щелкнув, отскочил в сторону. Серега заорал от ужаса, рухнул, закрыл голову свободной рукой.
По толпе пронесся шумок. Кто-то бросился прочь, кого-то охватила столбовая болезнь. Охранник быстро нагнулся, схватил гранату за секунду до взрыва, шагнул к колодцу, швырнул ее вниз.
Рвануло достаточно глухо, но стены колодца вздрогнули. Внизу что-то обвалилось, покатилось бревно, за ним другое, третье.
Охранник подошел к ошеломленному Сереге, забрал у него гранату, посмотрел надменно, сплюнул на живот герою и отправился прочь.
Возмездие талибы решили отложить. Когда очухавшиеся летчики завертели головами, посторонних во дворе не было. Над разбитым колодцем струился сизый дымок.
– Суки! – Витька жалобно шмыгнул носом. – Что мы им сделали? За что они нас так?
На крыльце стоял Карпатов и смотрел куда-то вдаль слезящимися глазами. Серега добрел до колодца, перегнулся, уставился вниз, кашляя дымом. Потом он растерянно посмотрел на летчиков. Глотов отвел глаза, Вакуленко с досадой сплюнул.
Настала так называемая мирная жизнь. До вечера в разбитом колодце не было никакой воды. Пленники сидели по своим углам и неприязненно разглядывали Серегу, которого посетило чувство вины. Он молчал, ночью покинул лежанку, потащился с фонариком к колодцу и забрасывал туда ведро так, как пушкинский старик невод в открытое море. После третьего заброса Серега обнаружил на дне ведра немного грязной жижи.
Вне себя от радости он прибежал в дом, разбудил летчиков. Все сгрудились вокруг ведра. Серега демонстративно вылил на пол его содержимое, чтобы все видели, что это – вода. На дне осталась копошащаяся кучка червей. Приятели смотрели на них задумчиво, не поддаваясь эмоциям.
– Отлично, – неуверенно сказал Глотов. – Примите поздравления, корнет. Теперь мы еще и при мясе.
Но, в принципе, колодец заполнялся. Наутро вода сделалась чище, червей стало меньше, к вечеру следующего дня уже можно было мыться. Узники боялись, что придут специально обученные люди и вновь займутся возведением саркофага, но пока никто не приходил.
В это время с Витькой происходили удивительные метаморфозы. Он почти перестал помогать товарищам в подготовке к побегу, даже вид не делал, что работает! Глотов пошутил, что у парня, дескать, переоценка ценностей и понятие «работа» не входит даже в первую их десятку. Витька валялся, часами глядя в потолок, блуждал по двору, как лунатик, тоскливо смотрел куда-то вдаль.
Летчики переглядывались, пожимали плечами. Может, в его организме чего-то не хватает кроме мозгов? Но в душу ему они не лезли. Однажды товарищи застукали этого субъекта за приватным разговором с переводчиком. Витька покраснел, отделался молчанием. Потом опять. Пилоты видели, что Миша охотно отвечал на его вопросы.
– Чего ты к нему пристаешь? – спросил Глотов.
Витька отмахнулся и заявил:
– Да просто интересно, как они тут жить умудряются.
К вечеру возникла знакомая картина. Двое охранников ввели во двор Карпатова. Миша отирался у них под ногами.
– Нет, ты скажи!.. – наседал на него Витька.
У переводчика было благодушное настроение, он охотно болтал.
– Нет, – объяснял Миша, явно тронутый интересом русского летчика к мусульманской тематике. – Вторая жена можно, если первая разрешит.
– Ни хрена себе матриархат! – возмущался Витька. – А если не разрешит? Чего же теперь – терпеть?
– А если не разрешит, то, это… разойтись можно.
– Слава богу! – обрадовался Витька. – А развестись, наверное, сложно?
– Нет. Не очень. Просто три раза ей скажи: «Развод, развод, развод» – и все. Должна сразу встать и уходить. Второй раз жениться – опять калым заплачивать.
– Подожди, – не понимал Витька, – Процедура у вас, конечно, упрощенная, но после что нужно сделать, чтобы она ушла?
– Да ничего. Просто скажи ей: «Развод, развод, развод». Сразу согласится. Так принято. После тебя ее никто не возьмет, будет голодная, умрет как собака.
Витька решился забросить удочку. Сколько можно ходить вокруг да около?
– А скажи, Миша. – Он замялся, покосился по сторонам, понизил голос. – Что надо, чтобы ислам принять? Как это делается, ну… в натуре? Заявление писать, или как?
Миша не удивился, засмеялся и ответил:
– Нет, не надо писать заявление. Просто скажи.
– Кому?
– Имаму или начальнику тюрьмы Махмуду.
– И что тогда? – возбудился Витька. – Приму ислам, и меня освободят?
Миша кивнул.
– Конечно.
– А жить я где буду? Тут, с вами, в Кандагаре?
Ознакомительная версия.
