Из салона «мерседеса» мир выглядел совсем иначе. Он теперь был сам по себе, а Александр Иванович – сам по себе, отдельно и немного сверху. Александр Иванович водил это чудо немецкого автомобилестроения всего лишь третий день и все еще не мог привыкнуть к чувству свободы и комфорта, которое охватывало его всякий раз, стоило ему сесть за руль.
Свобода и комфорт… Комфортабельная свобода – это ли не предел мечтаний для каждого нормального человека? Конечно, машина, пусть даже самая лучшая в мире, это еще не все.
Но лиха беда начало! Главное, что фундамент для плодотворных деловых взаимоотношений уже заложен, и фундамент прочный. Кто бы мог подумать, что быть директором ботанического сада – не рынка, не грузового автопарка и не гиганта металлургической промышленности, а обыкновенного ботанического сада – так выгодно! Была яблонька, а стал «мерседес», и еще на бензин осталось, да и на многое другое…
Было время, когда Александру Ивановичу казалось, что он безнадежно выпал из обоймы. Течение жизни – то бурное, то плавное – несло вперед Других, в то время как он оказался прибитым к берегу в тихой речной заводи, среди гниющих водорослей, мертвых ракушек и прочего речного мусора. Сделать карьеру оказалось не только сложно, но и бессмысленно.
Что толку добиваться ученых степеней и постов, когда вокруг как мыльные пузыри лопаются гиганты промышленности, банки и солидные, всеми уважаемые фирмы? Но потом обстановка мало-помалу стабилизировалась, понятие «дефицит» кануло в Лету, вокруг стало очень много по-настоящему богатых людей, и люди эти наконец стали проявлять вполне прогнозируемый интерес к ботанике, так что пост, который после долгих усилий занял Александр Иванович, отныне сулил ему определенные материальные блага. Нужно было только уметь этими благами воспользоваться…
«Ну, тут мне еще предстоит многому научиться, – самокритично подумал Александр Иванович, вставляя ключ в замок зажигания. – Всего-то раз попробовал и тут же чуть не засыпался. Что с того, что работал не я сам, а люди заказчика? Нужно было проверить, проконтролировать, чтобы все выглядело натурально. А я поверил этим амбалам на слово, и вот, пожалуйста, результат налицо – шум, скандал, полковники какие-то шастают… Ну да ничего, пошастают и перестанут. Зацепиться им не за что, а Беседина пускай хоть лоб себе расшибет-»
Он запустил двигатель и осторожно выехал со стоянки. Машина отменно слушалась руля, и шум мотора в салоне был практически не слышен. Это создавало ощущение стремительного и плавного полета над землей – ощущение, которым Александр Иванович еще не успел насладиться в полной мере.
Раньше он водил «Москвич», доставшийся ему по наследству от тестя. Вспоминая свои тогдашние ощущения, Александр Иванович чувствовал себя калекой, у которого каким-то чудом за одну ночь выросли новые, абсолютно здоровые ноги. Процесс управления мощным, комфортабельным и абсолютно, идеально послушным автомобилем доставлял ему огромное наслаждение.
Сидя за рулем этой машины, можно было забыть о любых проблемах, даже настоящих, не говоря уже о такой ерунде, как скандал, устроенный этой истеричкой Бесединой вокруг яблоневого пня.
Выезжая из ворот, Александр Иванович небрежно кивнул охраннику. Все-таки мысли о яблоне Азизбекова не давали ему покоя. Да оно и немудрено! До сих пор Александра Ивановича Егорова ни разу не допрашивали милицейские полковники; его вообще ни разу не допрашивали, коли уж на то пошло.
Такое потрясение за пару дней не забудешь…
Егоров думал о том, что покупателя, наверное, следовало бы предупредить о повышенном интересе, который проявляла к его недавнему приобретению милиция. Пускай бы спрятал яблоню получше и не хвастался перед друзьями: вот, мол, что у меня есть! Но как его предупредить, если он не оставил даже номера телефона? Назвался покупатель Иваном Петровичем, причем было невооруженным глазом видно, что имечко это он выдумал прямо на ходу: пришла пора назвать себя, вот он и сказал первое, что подвернулось на язык. Ну и как его, такого, предупредить? И нужно ли это делать? Да пожалуй, и не нужно. Он отлично понимал, что делает, за что платит деньги, и чужим именем назвался явно неспроста. Да и вид у него был такой… Бывалый, одним словом.
Додумав эту мысль до конца, Александр Иванович ощутил легкий укол необъяснимого беспокойства. Что-то было не так в его рассуждениях, имелся в них какой-то незаметный изъян, как будто в конце последнего предложения какого-нибудь научного реферата стояла не точка, а многоточие. Как будто хвостик какой-то торчал наружу из груды придуманных Александром Ивановичем успокаивающих доводов, и казалось, что, потянув за этот хвостик, можно вытащить на свет божий похороненное под ворохом пустых фраз зубастое чудище в полковничьих милицейских погонах. А может, и без погон, кто его знает?
Но ни за какие хвостики Александр Иванович, естественно, тянуть не стал. Откровенно говоря, весь этот возникший на пустом месте детектив уже успел его изрядно утомить, и выдумывать себе новые страхи вдобавок к уже пережитым ему совершенно не хотелось. Кем бы ни был таинственный покупатель, заплативший огромные деньги за яблоню, волшебные качества которой вызывали у Егорова определенные сомнения, он исчез из жизни Александра Ивановича раз и навсегда. Пришел, заплатил деньги, получил свой товар и ушел в неизвестном направлении. И кто станет его искать, если никому доподлинно не известно, крали яблоню на самом деле или не крали?
Вырвавшись на простор скоростного шоссе, Егоров плавно придавил педаль акселератора, с удовольствием чувствуя, как ускорение прижимает его тело к упругой спинке сиденья.
Стрелка спидометра послушно, без рывков, поползла вверх, тревожные мысли разом выскочили из головы. Потом впереди загорелся желтый, почти сразу же сменившийся красным.
Плотная колонна автомобилей разом, как по команде, зажгла рубиновые огни стоп-сигналов и стала замедлять ход. Александр Иванович тоже затормозил и полез в карман за сигаретами: он решил воспользоваться паузой, чтобы закурить.
Прикуривать на ходу он пока не решался: машина непривычно легко слушалась руля, и отвлекаться от управления ею было опасно. Для начала следовало хорошенько освоиться за рулем этого скоростного чуда, а уж потом делать, что в голову взбредет: закуривать, промачивать горло, разговаривать по телефону или, к примеру, хватать за коленки молоденьких лаборанток, и все это на ходу, на огромной скорости, почти в полете…
Когда машина окончательно остановилась, почти касаясь бампером переднего автомобиля, Александр Иванович чиркнул колесиком зажигалки. Этот негромкий звук послужил сигналом тому, кто прятался на заднем сиденье. Позади Егорова медленно и бесшумно поднялась какая-то темная фигура. В зеркале заднего вида отразилось бледное, ненормально худое лицо с выпирающими скулами и большими, далеко оттопыренными, хрящеватыми ушами. Водитель не заметил пассажира: дымя сигаретой и нетерпеливо барабаня пальцами по ободу рулевого колеса, он смотрел на рдевший красным огнем глаз светофора.
Человек на заднем сиденье сделал короткое движение рукой. Александр Иванович вздрогнул, почувствовав болезненный укол в правое предплечье, попытался обернуться, но тут же расслабленно откинулся на спинку сиденья, неслышно ударившись затылком о мягкий кожаный подголовник. Он не проронил ни единого звука; глаза его по-прежнему были открыты, но смотрели они теперь не на светофор, а куда-то в сторону и больше не мигали.
Пассажир спокойно распахнул заднюю дверцу и выбрался из машины. Небрежно захлопнув дверцу, он не спеша начал пробираться между прижатыми друг к другу капотами и багажниками замерших у перекрестка автомобилей. Тротуара он достиг в тот самый момент, когда на светофоре зажегся желтый сигнал. Железная река зарычала, чадя сотнями выхлопных труб, и медленно двинулась вперед. Это напоминало начало диковинного разноцветного ледохода, и, как во время ледохода, где-то ближе к середине реки вдруг возник затор. Протяжно и раздраженно заныли сигналы, разноголосый вой множился и рос, а потом вдруг оборвался, будто обрезанный ножом.
Пассажир Егорова, о котором тот так и не узнал, дошел до ближайшей подворотни и только тогда обернулся. Железная река плыла, сверкая солнечными бликами, рыча и отравляя воздух, а почти посередине этого пестрого потока, как камень на стремнине, торчал темно-синий «мерседес» с мертвым водителем за рулем.
Хрящеухий убийца закурил сигарету без фильтра, сделал несколько жадных, хищных затяжек, бросил длинный окурок на пыльный асфальт, повернулся спиной к шоссе и вразвалочку зашагал прочь через дворы. Проходя мимо кучки сметенного дворниками мусора, он вынул из кармана и бросил на землю использованный одноразовый шприц. Потом, спохватившись, вынул из кармана телефон, позвонил Алфавиту и сообщил, что все в порядке.
