Ознакомительная версия.
– Стас, летите по маршруту, не вздумайте возвращаться! Это приказ! – заявил Архипов. – Мы выберемся, за нас не волнуйтесь. Стас, принимай командование группой!
– Вадим, никуда не ходите! – надрывался Кротов. – Оставайтесь в квадрате, сидите на ферме или в лесу. Мы вернемся. Может, ночью или к рассвету, но обязательно придем и вытащим вас из этой задницы. Будь на связи. Ты все понял? И сделай так, чтобы твоя чертова батарейка в мобиле не вздумала разрядиться! – Кротов отключился.
Вадим не успел выплеснуть на него весь поток красноречия. Они соображают своими тыквами, что задумали?! Вернуться при полном параде и всем отрядом с боем пробиваться по территории братской Украины? Не проще ли ему и Кате найти гражданскую одежду, прикинуться местными?..
Он с остервенением давил на кнопки, но абонент не отвечал. Он ни черта не слышал! Остальные тоже игнорировали входящие вызовы, были недоступны. Рация превратилась в бесполезный кусок металла. Группа вышла из зоны покрытия.
– У тебя проблемы, Архипов? – Екатерина неприязненно разглядывала Вадима.
Даже в дикой ситуации она умудрялась прокручивать в памяти события многолетней давности и вновь заряжаться высокими чувствами.
А он уже работал – заправился, проверил амуницию. Все на месте: нож, автомат, телефон. Капитан стал ощупывать земляные стены, выискивая подходящие неровности. Он вскинул голову, задумался.
– Пригласим каскадера? – иронично спросила Катя.
Архипов отмахнулся – не лезь, женщина! В последующую пару минут Вадим развил кипучую деятельность. Он выкапывал из горы мусора огрызки деревянных перекрытий, распорок, устанавливал их наискосок к стене, формировал шаткую поверхность для подъема. Капитан поднатужился и оторвал от стены двухметровый брус, который и стал центральной частью получившейся композиции.
– Цепляйся, подсажу. – Он подхватил женщину под мышки и подтащил к импровизированной лестнице, не дожидаясь, пока она сама решится.
– Не трогай меня! – прошипела Катя. – Я сама. Фу, кому-то срочно нужно в душ. – Она брезгливо скривилась, но послушно вцепилась в распорки, забралась повыше и уперлась ногой ему в плечо.
Они выбирались наружу, тяжело дыша. Вадим подталкивал Катю, обливался потом. Эта язва права. Душ и мочалка были бы очень кстати. Ничего, потерпит, настоящий мужчина должен крепко пахнуть!
Он чуть придержал ее, чтобы не дергалась, осторожно высунулся из высокой травы. В округе было тихо. В густом осиннике наперебой пели птицы. Трава, полегшая от работы винта, вытоптанная земля в том месте, где люди загружались в вертолет.
Внизу по склону за деревьями просматривались крыши санатория. Справа, в двух шагах, возвышались останки фермерского хозяйства – просевший фундамент вытянутой постройки, бурьян, высящийся в пустых оконных глазницах. Блестели на солнце проплешины глинистой почвы. Даже с далекой дороги не доносилось никаких звуков.
– Ну и как там? – нетерпеливо осведомилась Катя.
– Окрестности совершенно непригодны для земледелия, – пошутил Вадим. – Пошли, не будем портить пейзаж.
Они перебежали открытое пространство. Он снова подсадил ее, теперь уже на фундамент, и Катя забралась в окно. Капитан вскарабкался следом.
Возможно, здесь когда-то держали домашний скот. Запашок еще чувствовался. Сломанные перегородки, горы прелой соломы. Перекрытия на потолке угрожающе провисли, но вроде держались. Сквозь дыры в крыше просвечивало голубое небо. В торцевой части строения имелось возвышение на скрещенных брусьях, куда вела приставная лестница. Возможно, там хранился инвентарь, нехитрый сельскохозяйственный скарб. Под этими самыми «антресолями» валялись груды слежавшейся соломы.
Людям требовался отдых. Хотя бы короткий, не на голой земле. Каратели не вернутся. Трудно придумать причину, зачем бы они это сделали да еще и стали бы обыскивать ферму.
Капитан потащил упирающуюся Катю по месиву из глины и древесины. Архипов первым вскарабкался на верхотуру. Лестница, как ни странно, не сломалась. Скрипел и прогибался дощатый настил.
Здесь тоже валялись ворохи сгнившей травы, какие-то мешки, ржавые вилы. На «антресолях» имелось окно, выходящее к лесу. В случае опасности им можно будет воспользоваться, перебраться на широкий карниз и спрыгнуть к опушке. Вадим чуть успокоился и вернулся к лестнице. Катя внизу обнимала себя за плечи, нервно озиралась.
– Карабкайся. – Он протянул руку, которую она с удовольствием отвергла и залезла сама, зацепившись за гвоздь и вырвав еще один клок из джинсов.
Докторша отодвинулась от него подальше, села, обняв колени, и уставилась волчонком на своего спасителя.
– Правильно, – заявил Вадим. – Бегай от меня, как от маньяка с ножом. Между прочим, Екатерина, за долгие годы, что мы с тобой не виделись, я стал вполне неплохим человеком.
– Охотно верю, – сказала Катя. – Ты неплохой человек. Особенно если с тобой не разговаривать. Почему мы здесь?
– Будем ждать наших. Обещали вернуться. В лесу не очень гигиенично. Если что, смываемся в окно. Можешь поспать. Ложись, не отсвечивай. Я не буду к тебе приставать.
– У тебя покушать есть? – Катя вытянула ноги и оперлась на локоть. – А то эти упыри нас почти не кормили.
– Извини, сухой паек уже съели. Рассчитывали обернуться за сутки. Но я знаю один проверенный и быстрый способ похудения.
Она вспыхнула.
– Я такая толстая?
– У тебя отличная фигура, – поспешил уверить Вадим. – Словно бы и не было этих долгих сытых лет. Но покажи мне хоть одну женщину, даже самую изнуренную, которая не считала бы себя толстой. Не хотелось бы тебя огорчать, но отсутствие еды – не единственная наша трудность. Их будет много.
– Дожить бы еще до этих трудностей. – Катя вздохнула и свернулась калачиком.
Через минуту она спала, отгородившись от него сжатыми кулачками, а Вадим лежал на безопасном удалении и с любопытством ее разглядывал. Женщина сильно изменилась за эти годы. Юность прошла. Доктор Савицкая мало чем напоминала шебутную студентку Катю Томилину. Лицо стало грубее, волосы уже не казались такими пышными, обострились скулы. Морщинки в уголках глаз сделались явственнее, глубже. Теперь они были там всегда, а не только в те моменты, когда Катя улыбалась.
Ему вдруг очень захотелось с ней поговорить, придвинуться поближе, ощутить ее запах. Он с легким недоумением отметил, что начинает волноваться. Это было безумие. Перед ним лежала замужняя женщина, мать семейства, прекрасно помнящая его позорные юношеские выходки. А он кто такой? Простой вояка, ни кола ни двора, достойный представитель одного из самых незащищенных слоев населения.
Маленький паучок перебрался с пряди на щеку Кати. Вадим дернулся, чтобы оказать первую помощь, но представил, как она треснет его по лбу, и остался на месте. Он зачарованно смотрел, как паучок осваивает щеку, перебирается на переносицу, срывается и падает.
Капитан даже не заметил, как уснул. Почему он так расслабился?!
* * *
Пробудился спецназовец в полете, когда его пинком сбросили с «антресолей»! Ветер засвистел в пустой голове. Он машинально, еще не проснувшись, как кошка сгруппировался в полете и рухнул под дружный гогот в груду гнилого сена. Капитан подпрыгнул, распахивая глаза, но какой-то ловкач провел ему подножку, и Вадим повалился на спину. Его били по ногам, свистели, гоготали.
– Смотри-ка, не скачет! В натуре, москаль!
Что за фольклорный коллектив? Не успел он опомниться, как наверху раздался сдавленный вскрик, и на пол повалилась перепуганная Катя. Она больно ударилась, завизжала, съежилась в позе зародыша. Кто-то спрыгнул с лестницы, чуть не наступив ей на голову.
Эти парни были крепкими и накачанными. Удары сыпались один за другим, Вадим уже не мог закрываться и увертываться, пропускал болезненные тычки.
– Получай за наших хлопцев, кацап недобитый! – с надрывом проорал какой-то горлопан. – Что, поспать с бабенкой решил? Ну и как оно, понравилось?
Потом удары прекратились, и над Вадимом завис широкоплечий мускулистый тип с двухдневной щетиной, наряженный в щеголеватый камуфляж. В горло капитану уперся ствол автомата, причем его собственного!
«Хорош спецназовец! – пронеслось в голове. – Ты допускаешь ошибку за ошибкой. Не пора ли остановиться? Но как нашли? Откуда здесь эти вояки? Ты пытался связаться по рации со своими! – осенило его. – Сигнал запеленговали, решили полюбопытствовать. А свои еще далеко, появятся не скоро, если вообще будут».
Солдаты окружили пленников, с любопытством разглядывали добычу. Всем под тридцать, рослые, упитанные. Их было четверо, полное численное превосходство. Вооружены до зубов, на правых рукавах эмблемы: группа мужчин на фоне трезубца и нацистского черного солнца. На левых рукавах шевроны: те же трезубцы и буквы «N» и «I», наложенные друг на друга и образующие незавершенную свастику. Якобы от слов «нация» и «идея». А также «волчий крюк», символ современного неонацизма.
Ознакомительная версия.
