Я стоял у входа в кафе и курил, собираясь остановить какую-нибудь тачку и ехать на «Ксению», оттуда связаться с Годуновым и уже вместе с ним разрабатывать план дальнейших действий.
У тротуара с визгом тормозов остановился навороченный джип, украшенный всеми возможными прибамбасами, какие только получилось приспособить к автомобилю изобретательным слесарям.
Из машины вылез здоровенный бугай с маленькими, бессмысленными, как у кабана, глазками.
- Ты, плесень, иди сюда! - сказал кабан, глядя в мою сторону.
- Вы мне? - удивился я.
- Тебе, тебе, жаба, скачи сюда!
Улица вокруг нас моментально опустела на целый квартал.
- Держи, вот шампунь, вот тряпка. Я пошел жрать, а ты стекла пока протри. Вернусь - денег дам, понял, гниль!
Ввязываться в конфликт сильно не хотелось. - Я спешу, простите, вы кого-нибудь другого…
- Куда пошел, тритон?
Верзила ухватил меня за плечо и рывком повернул к себе.
- Я тебе сказал, понял, те-бе! - и он сунул мне в руки банку с шампунем и тряпку.
Вернее, пытался сунуть. Потому что я вывернулся из-под его руки и стоял уже в паре шагов от того места, где он пытался вручить автокосметику. Банка-спрей упала как раз на свою распрыскивающую головку, и струя шампуня покрыла белой пеной кроссовки бугая.
Он посмотрел на кроссовки, пену, баллон со спреем.
- Так, бля, ты - труп! Пойдем! - он попытался ухватить меня за рукав.
«Не вовремя ты пожрать приехал, - подумал я, - на полчасика бы попозже, глядишь - в живых бы остался!»
Конфликта избежать не удалось, а драться с бугаем было никак нельзя - он был на голову выше меня и раза в два сильнее. Отсюда следовал неизбежный для бугая вывод - его надо мочить или отрубать глубоко и надолго, это - как получится! Поэтому я покорно сказал:
- Пойдем! - и первым вошел в арку двора.
Быстро вошел, так что «кабану» пришлось меня догонять, и когда он влетел во двор, я уже ждал его и даже сделал два шага навстречу. На исходе второго шага моя пятка встретилась с его коленной чашечкой. Единственное, о чем я пожалел, так это о том, что одет не в армейские подкованные ботинки, а в кроссовки, купленные в городе Гамбурге за двести евро. Но и в кроссовках получилось неплохо, чашечка его правого колена если и не треснула, то надежно сместилась со своего места, далеко и надолго покинув коленный сустав.
Бугай с воплем повалился на правый бок.
«Пожалуй, пора уходить», - подумал я и оглядел двор.
Как многие дворы старой части города, он был проходным - в глубине виднелся просвет между домами, за ним какая-то зелень - то ли сквер, то ли просто дворовый садик со скамейками и песочницей из зеленых крашеных досок.
- Убью! - заорал мне в спину бугай.
Пришлось обернуться. Он лежал на правом боку, подтянув к животу искалеченную ногу, а левой рукой что-то настойчиво искал в кармане куртки.
Я подошел поближе и спросил:
- Больно?
- Убью, - повторил бугай, косвенно ответив на мой вопрос. Глаза его налились кровью. - Ты знаешь, сука, на кого руку поднял? Я - Сила!
- Ногу, - поправил я его, - я тебя ногой ударил. Так получилось, извини.
Извинился я, надо сказать, неискренне. А погоняло Сила я уже где-то слышал, причем совсем недавно. Однако времени на воспоминания не было, бугай-Сила нашел, наконец, в кармане то, что долго искал - пистолет. И теперь неловко держал его левой рукой, целясь мне прямо в лицо. Больше того, он даже нажимал на курок. Но у него ничего не получалось. К счастью для меня, во всем этом была одна маленькая нестыковочка. Пистолет был правильный - «Макаров», рука была неправильная - левая. А левой рукой «макара» с предохранителя не снять, так уж он сделан, для правшей.
Пришлось сделать еще одно движение ногой. Пистолет улетел в сторону, бугай закричал и, отпустив колено, ухватился за кисть левой руки.
- Я пойду, - сообщил я стонущему бугаю.
- Убью, - информировал он меня в ответ.
- Может, не стоило тебе это говорить, а? Может, извинишься?
- Убью, - настойчиво повторил он, - сейчас пацанов вызвоню, они весь район оцепят и тебе, гнида, конец! - Последние слова он произнес с нескрываемым торжеством и я ему поверил, именно так он и сделает.
Я вынужден был вернуться, подобрать пистолет, использовав для этого чистый носовой платок, и подойти к стонущему бугаю.
- Ты сейчас сказал много лишнего, Сила. Мне жаль, но теперь мне придется тебя застрелить. - Я отвел флажок предохранителя. - Я вспомнил, Сила, где совсем недавно слышал твое имя. У тебя в «Медведе» с Киреем стрелка была, так?
Сила перестал стонать и с удивлением посмотрел на меня.
- Но, извини, я еще не представился. Зовут меня Алексей, а погоняло - Кастет. Думаю, знакомое тебе погоняло.
Глаза у Силы расширились, приблизившись по размерам к глазам обычных людей, не отморозков.
- Не убивай меня, Кастет, а! - еле слышно проговорил он.
- А ты меня гнидой называл, тритоном и еще какими-то земноводными!
- Прости, пожалуйста, я ж не знал… Извини! Я к Кирею в больницу, между прочим, ехал, а ты…
- А что я? - поинтересовался я и выщелкнул обойму.
Металлический звук еще больше напугал Силу.
- Ты ничего, ничего! Это я виноват! Не стреляй, ладно?
- Давай мобилу! - сказал я.
Он быстро вытащил телефон и подал мне.
- Звони, пожалуйста!
- Нет, звонить я не буду, - я положил трубку на асфальт и с силой ударил каблуком по ее пластмассовому телу. - Теперь и ты не позвонишь… Знаешь, береженого Бог бережет!
- Конечно, конечно! - легко согласился Сила.
Я передернул затвор, убедившись, что он пуст, и откинул пистолет подальше от Силы.
- Береженого Бог бережет, - повторил я уже про себя.
- Я пошел, - сказал я Силе, - привет пацанам, и не шути со мной больше!
- Конечно! До свиданья! - сказал мне в спину бугай-Сила и начал потихоньку стонать.
Я дошел до прохода между домами и обернулся. Сила перевернулся на левый бок и с ненавистью смотрел мне вслед.
«Надо было его все-таки пристрелить, - подумал я. - Одним врагом стало бы меньше».
Но возвращаться не хотелось, да и было уже поздно - во двор въезжал желтый милицейский «козелок».
Я ускорил шаг и вышел на какую-то тихую улочку, на которой не было ни людей, ни машин. Прямо напротив, на другой стороне улицы, красовалась вывеска «Переплетная мастерская», и я перешел дорогу. Мне нужно было просто переждать какое-то время, и переплетная мастерская годилась для этой цели точно так же, как любое другое предприятие сферы обслуживания.
* * *
Я толкнул дверь, и она откликнулась мелодичным звоном колокольчика. За дверью были ступеньки, я сошел по ним вниз и очутился в мастерской, где переплетают книги, а может быть, даже рукописи, манускрипты и инкунабулы. Что такое «инкунабула», я точно не знал, но полагал, что это имеет отношение к книгам.
Вообще-то, стоя еще на другой стороне улицы, напротив входа в мастерскую, я думал, что она мало чем отличается от мастерской по ремонту часов или починке обуви - небольшая приемная со стульями для клиентов и стойкой, где скучает молодая, не обязательно красивая приемщица. В такой ожидальне очень легко можно провести время, помогая девушке решить несложный сканворд или делясь впечатлениями о последнем фильме с Леонардо ди Каприо.
Но эта переплетная мастерская была совсем особой, без приемщицы и стульев для клиентов, - сразу за последней ступенькой лестницы начиналась мастерская - место, где работают люди. Посреди большого полутемного помещения стоял пресс, большая металлическая конструкция с полированными штурвалами для зажима бумаги, немного в стороне - резак с устрашающего вида ножом-гильотиной. Были в мастерской и другие станки и приспособы, назначения которых я не знал.
В дальнем углу зала стоял большой стол, освещенный яркой лампой. За столом сидел человек и что-то увлеченно вырезал на лежащей перед ним доске.
Лампа над столом, да низкие окна у самой земли - другого освещения в мастерской не было.
- Вы ко мне? - спросил человек за столом. - Подождите, пожалуйста, я сейчас закончу.
Я огляделся, стульев в мастерской не было, только у верстака, что стоял под самым окном, стояла высокая табуретка с поперечинками для ног. Я устроился на ней. Сидеть было удобно и почему-то сразу потянуло к верстаку, где в продуманном порядке лежали разные ножи, ножички и лопатки, похоже, из слоновой кости.
Трогать чужой инструмент нельзя, это правило я помнил еще из своей шоферской практики, поэтому я убрал руки с верстака и стал смотреть в окно.
Мимо мастерской проходили ноги - стройные женские, старушечьи - с тянущейся позади тележкой на колесиках, две пары милицейских ног, которые остановились у окна, постояли немного и разошлись в разные стороны, потом прошел криволапый французский бульдог, посмотрел в окно, мы встретились глазами и сразу отвернулись друг от друга, словно стыдясь какой-то общей для нас тайны. Опять одна за другой две пары милицейских ног, шедших в сторону Кирочной улицы.
