— Но не такого рода. — Рейнольдса все еще не покидало смутное беспокойство.
— Я прав или нет? — поставил Гроувз вопрос ребром.
— Не думаю, что к исходу дня это будет иметь какое-либо значенне, — устало сдался Рейнольдс. — О’кэй, будь по-твоему.
И сержанты поспешили вдогонку Марии и Петара.
Андреа вслушивался в поступь ног, обутых в тяжелые сапоги, время от времени улавливая металлическое бряцание автомата, задевавшего о камень, и в ожидании растянулся на земле, прочно зафиксировав ствол «шмайссера» в щели между валунами. Звуки осторожного продвижения неприятеля вверх по реке приближались, и, когда осталось не более сорока ярдов, Андреа слегка приподнялся, переместил ствол чуть вниз и нажал на спуск.
Ответный огонь не заставил себя ждать. Мгновенно застрочили три или четыре автомата. Андреа перестал стрелять, не обращая внимания на пули, свистевшие над головой и рикошетившие от обоих валунов, тщательно навел прицел на вспышки огня одного из автоматов и выпустил короткую очередь. Человек с автоматом конвульсивно дернулся, взмахнул правой рукой, из которой выпало оружие, повалился на бок, перевернулся и свалился в Неретву, подхватившую его своим могучим потоком. Андреа выстрелил вновь. Очередная жертва зашаталась в с глухим стоном упала на камни. Внезапно послышалась отрывистая команда, и стрельба прекратилась.
Подошедший отряд насчитывал восемь человек. Один из них выглянул из-за валуна и пополз в сторону упавшего раненого. Дрошни полз вперед с обычной для него волчьей ухмылкой, однако чувствовалось, что ему не до смеха. Он склонился над лежащим и перевернул его на спину: лицо Нойфельда, раненного в голову, было залито кровью. Дрошни выпрямился, свирепо сверкая глазами. Кто-то тронул его за плечо. Дрошни стремительно обернулся. Подошел один из четников. — Он мертв?
— Вроде нет. Тяжелая контузия, состояние крайне серьезное. Он пробудет без сознания несколько часов, а, возможно, и дней. Не могу сказать, доктор определит.— Дрошни подозвал еще двоих содтдат. — Вы втроем переправите его через брод и доставите наверх, в безопасное место. Двое останутся с ним, а третий вернется. И, ради Бога, поторопите остальных, пусть идут сюда скорее.
Не обращая внимания на опасность, Дрошни со злобной решимостью рванулся перед и выпустил длинную очередь из автомата в сторону Андреа, которого, впрочем, выстрелы ничуть не потревожили, ибо Андреа не шелохнувшись, продолжал спокойно сидеть, привалившись спиной к защищавшему его валуну, и с умеренным интересом следил, как от камней во все стороны рикошетят пули и отскакивают осколки горной породы.
Звуки выстрелов явственно доносились до слуха часовых, патрулирующих вершину дамбы. Беспорядочная стрельба гремела со всех сторон, усиленная многократным эхом, отраженным скалами и самой дамбой, что совершенно сбивало с толку часовых, которые не могли точно определить, откуда прозвучали недавние автоматные очереди. Существенным фактом являлось то, что сейчас стреляли из автоматов, а раньше — исключительно из винтовок. И вроде стреляли недалеко от дамбы, ниже по течению, на юге. Обеспокоенный часовой бросился к дежурному капитану, переговорил с ним и бегом направился к одному из небольших строений, стоявших на бетонном возвышении на восточном краю дамбы. Под крышей домика с отсутствовавшей передней стеной, замененной куском закатанного наверх брезента, был установлен мощный радиопередатчик, за которым сидел капрал.
— Приказ капитана, — объявил сержант. — Свяжитесь с мостом над Неретвой. Передайте генералу Циммерманну, что мы, то есть капитан, обеспокоен. Сообщите, что в округе ведется интенсивная стрельба и что, кажется, стреляют также ниже по течению.
Сержант нетерпеливо дожидался, пока радист передаст сообщение, и нетерпение его возросло еще больше, когда через две минуты в наушниках раздался треск, и радист принялся записывать ответную радиограмму. Сержант выхватил готовый текст из рук радиста и передал капитану, который прочитал его вслух.
— Генерал Циммерманн ответил: «Для беспокойства нет причин, шум подняли югославские партизаны в Зеницком Ущелье, которые храбрятся, с минуты на минуту ожидая развернутого наступления частей 11-й армии. И шума будет гораздо больше, когда британские ВВС начнут сбрасывать бомбы не там, где надо. Но нас они не заденут, так что не волнуйтесь». — Капитан опустил листок бумаги. — Я вполне удовлетворен. Если генерал говорит, чтобы мы не волновались, я вполне удовлетворен. Вам известна репутация генерала, сержант?
— Известна, капитан!
Где-то неподалеку, а где именно, установить было не возможно, прозвучали автоматные очереди. Сержант обеспокоенно заерзал.
— Вас все еще что-то тревожит? — спросил капитан.
— Да. Разумеется, мне известна репутация генерала, и я безоговорочно доверяю ему. — Он сделал паузу и продолжил срывающимся от волнения голосом: — Готов поклясться, ..что последняя автоматная очередь выпущена совсем рядом, ниже по течению.
— Вы становитесь старой бабой, сержант, — ласково произнес капитан. — Вам надлежит провериться у дивизионного врача. У вас что-то плохо со слухом.
В действительности же сержант вовсе не становился старой бабой и обладал слухом значительно более острым, чем офицер, отчитавший его. Недавний автоматный огонь доносился, как он и предполагал со стороны реки, где вдоль берега продвигался отряд Дрошни, увеличенный в два раза. Солдаты перемещались короткими быстрыми перебежками по одиночнке или, самое большее, по двое, стреляя на ходу. Их огонь не отличался меткостью, поскольку они то и дело спотыкались о невидимые в темноте камни, и Андреа не отвечал. То ли потому, что находился в относительной безопасности, то ли экономил патроны. Последнее предположение выглядело вполне вероятным, так как Андреа перекинул автомат через плечо и с интересом принялся разглядывать ручную гранату, которую вынул из-за пояса.
Сержант Рейнольдс, находившийся выше по течению реки, стоял уже у восточного края шаткого деревянного мостика, перекинутого через самое узкое место ущелья над бурным, пенистым потоком, который не сулит никакой надежды на спасение, случись кому угодить в него, и со страдальческим видом вглядывался туда, откуда слышались автоматные очереди, и в который раз спрашивал себя, не перейти ли ему обратно, чтобы помочь Андреа. Даже учитывая его резко изменившееся отношение к талантам Андреа казалось невозможным (так считал и Гроувз), чтобы в одиночку можно было длительное время сдерживать двадцать человек, горящих жаждой мести. С другой стороны, он обещал Гроувзу стоять здесь и присматривать за Петаром и Марией. С реки донеслась очередная серия выстрелов. И Рейнольдс решился. Он отдаст свой пистолет Марии, чтобы в случае необходимости она могла защитить себя и брата, и оставит их, но не надолго, а лишь на время, требуемое для оказания Андреа помощи.
Он собрался было заговорить с Марией, но ни ее, ни брата не увидел. Рейнольдс огляделся по сторонам. Первая мысль, пришедшая ему в голову — они оба упали в реку, но он тут же высмеял себя за подобное предположение. Он машинально бросил взгляд на берег возле основания дамбы и, хотя луна скрывалась за тучами, сразу заметил их, направлявшихся к железной лестнице, где уже стоял Гроувз. На какую—то секунду Рейнольдс задумался, почему они ушли без разрешения, но затем вспомнил, что ни он, ни Гроувз не давали им указания не отходить от мостика. Спокойно, подумал он, скоро Гроувз отошлет их назад, и, когда они вернутся, он скажет о своем решении.
Однако задуманное вызывало в нем смутное беспокойство. И не потому, что он опасался встречи с Дрошни и его людьми, а потому, что, приняв решение присоединиться к Андреа, он тем самым нарушал приказ Мэллори.
Гроувз задрал голову, изучая бесконечные зигзаги зеленой железной лестницы, рискованно крепившейся к отвесной скале. Заслышав мягкие звуки приближающихся шагов, он резко обернулся и с удивлением обнаружил Марию с Петаром, державшихся, как всегда, за руки.
— Боже, что вы тут делаете? — рассердился он. — Вы не имеете права здесь находиться — разве не видите — стоит часовым взглянуть вниз, и вас убьют? Немедленно уходите! Возвращайтесь назад, к сержанту Рейнольдсу.
— Вы желаете нам добра, сержант Гроувз, — тихо произнесла Мария. — Но мы не хотим уходить. Мы хотим остаться здесь.
— А какая, к дьяволу, от вас тут польза?— грубо спросил Гроувз, но после небольшой паузы смягчился. — Я знаю, кто вы, Мария. Я знаю о ваших заслугах и о том, что вы — мастер своего дела. Но это — не для вас. Я очень прошу.
— Нет.— Она мотнула головой. — И я умею стрелять.
— У вас нет оружия. А Петар? Какое право вы имеете говорить за него? Он вообще понимает, где находится?
Мария скороговоркой произнесла несколько фраз на сербо-хорватском, на что Петар ответил свойственными ему гортанными звуками. Когда он закончил, Мария повернулась к Гроувзу.
