– Папа ждал вас, он просил немного задержаться, если вас не затруднит. Его срочно вызвали в Академию наук. Может, хотите чего-нибудь выпить?
Сразу так и выпить? Ничего себе…
– Пожалуй, если вас это не затруднит. – Варяг опустился в кресло.
Вероника повернулась и быстро пошла к двери. Халатик распахнулся, и Варяг увидел трусики. Они были такого же цвета, что и халат.
Когда она вернулась, на ней было вишневое узкое платье, губы были накрашены, глаза подведены. Она благоухала французскими духами.
– Папа сказал, что у вас необыкновенные способности. Правда, что вы можете прочитать книгу и рассказать ее слово в слово?
Варяг отпил глоток вина и честно признался:
– Нет, для этого надо прочитать два раза.
Вика улыбнулась:
– А правда, что вы сейчас с папой готовите монографию?
Варяг отпил еще один глоток:
– Так оно и есть.
Хуже нет, когда с такими милыми девочками приходится говорить о делах. Он обнял ее одной рукой за плечи, другой забрал у нее бокал вина, поцеловал в губы и почувствовал сладковатый вкус, а потом его рука скользнула в глубокий вырез платья, отыскала грудь. Пальцы наткнулись на преграду. Да, сиреневые трусики. Прочь их! Но Вика неожиданно отстранилась.
– Я сама! – сказала она. Сняла их и отшвырнула ногой за диван.
В чем-то она превосходила Светку. Может, этот секрет в молодости?..
Обе женщины стали его частью.
Он понимал, что любовные отношения мешают сосредоточиться на главном, сознавал, что необходимо прекратить свидания, но чем больше он этого желал, тем меньше это ему удавалось.
А неделю назад Светка заявила:
– Ты не боишься, что я убегу из этой дыры? Почему я должна приносить себя в жертву? И кому? Мужчине, который никогда не сможет на мне жениться. Пока я молодая и, слава Богу, красивая, я еще в состоянии устроить свою жизнь.
Если это случится, тогда он останется один, совсем один на всем белом свете! Она ни разу не предавала его, бежала по первому зову. Принимала его всякого: вора, заключенного, транжиру. Светка знала его дерзким, любящим кураж, не знавшим удержу ни в чем, так почему теперь она не хочет понять. Он уже не тот, что был раньше, он имеет право не только на чудачества, но и на тихую радость уютного дома, где ему не будут задавать никаких вопросов. Его боялись и уважали. Светка осталась почти единственным человеком, который откровенно говорил ему то, что думает.
– Ты и раньше был опасен, но сейчас ты опасен вдвойне. Что бы ты ни делал, ты останешься, каким был. Чтобы быть другим, нужно родиться в другой жизни. Ты обо мне не думаешь, ты целиком принадлежишь своему общаку!
Она напоминала разъяренную кошку. Пусть уж лучше мурлычет, чем шипит! Варяг обнял Свету и ткнулся губами в ее мягкую щеку.
Варяг никогда не посвящал в свои дела женщин, как бы любимы они ни были, но однажды он проговорился Светлане о своей поездке за границу. Теперь он понимал, что это было слабостью с его стороны.
– Ну что ты сердишься? Успокойся.
– Ты мне нужен, я боюсь за тебя. Если раньше за тобой охотилась только милиция, то сейчас гоняться будут все!
Что ни говори, а Светка частенько права. Она, словно мать, опекает его и предостерегает от необдуманных поступков, она как бы его инстинкт самосохранения, который у него напрочь отсутствует.
– Никто меня не узнает, – старался он ее успокоить. – Прежний Варяг исчез навсегда, а есть ученый Владислав Геннадьевич Щербатов. А те немногие, кто знает о моей тайне, будут держать язык за зубами. А теперь извини, мне надо одеваться, пора идти.
Он поймал ее взгляд, который молил: «Не уходи!» Но Владислав Щербатов был не в силах что-либо изменить, потому что он все еще был Варягом.
Едва он перешагнул порог своей квартиры, как зазвонил телефон. Это была Вика.
– Привет, – ответил он.
Вот, пожалуйста! Не успел распрощаться с одной женщиной, как в гости напрашивается другая. Нет, сегодня он пас! Мысли заметались в поисках убедительного предлога, чтобы перенести встречу.
– У меня для тебя есть новость, – загадочно сообщила Вика.
– Приятная?
– Конечно, иначе я не стала бы тебя тревожить.
– Это хорошо! Плохие новости выбивают меня из колеи. Что именно ты хочешь сообщить?
– В Москве открывается новый институт, и папа рекомендовал тебя туда директором.
Вот это новость так уж новость! Интересно, как к ней отнесется Медведь. Впрочем, пора выбираться из-под его опеки.
– Почему в таком случае не позвонил сам Егор Сергеевич?
И все-таки почему его так двигает академик? Конечно, он ученик способный, возможно, один из самых молодых докторов в России, но есть и другие. А может, Нестеренко видит в нем будущего зятя?
– Он собирается сказать тебе об этом завтра, так что смотри, не подведи меня. Сделай хотя бы удивленное лицо.
– Хорошо, постараюсь, – пообещал Варяг. Она позвонила не просто так, он чувствовал это по паузе. – Может, встретимся завтра?
– Завтра? – послышался радостный писк. – Ой, завтра не могу… У меня экзамен… трудный день.
– Конечно, два свидания в один день – это всегда трудно.
– Нет, правда, у меня экзамен, а когда он закончится, я не знаю.
– Ладно, тогда послезавтра, в пять я тебе позвоню.
Варяг положил трубку и испытал что-то похожее на облегчение.
…Профессор Нестеренко являлся в институт ровно в десять.
– Люблю поспать, – обычно говорил он.
Хотя все знали, что последние двадцать лет его терзала бессонница и спал он от силы три-четыре часа в сутки. Потом он пил кофе и до девяти утра проводил время за письменным столом.
Варяг ждал его с особым нетерпением, но, когда Нестеренко появился в дверях, сделал вид, что не заметил его долговязой фигуры. Он неторопливо разгребал ворох бумаг, которые скопились на столе.
– Владислав Геннадьевич, – окликнул академик. – У меня к вам дело. Думаю, оно придется вам по вкусу. Пойдемте со мной.
Кабинет академика Нестеренко внушал почтение. Даже воздух здесь был как бы наэлектризован умственной деятельностью. Варяг поймал себя на том, что ощущает перед этим седовласым человеком трепет. Он, который не склонялся перед лагерным начальством; он, перед которым гнули спины воры всех мастей; он, кто мог казнить и миловать, он робел перед милейшим Егором Сергеевичем с доброй улыбкой на лице, устроившимся по-домашнему в глубоком кресле.
– У нас создается новый институт. Штат небольшой. Не более сотни научных работников. Проблемы, которые предстоит решать, вам знакомы. Экономика и политика Европы, – Академик расплылся в улыбке. – Вам нужно расти. Я рекомендовал вас директором. С вами еще будут беседовать. Не отказывайтесь. Конечно, здесь много организаторской работы. Справитесь?
Почему же он так робеет? Может, это оттого, что заманчиво очутиться в директорском кресле?
– Справлюсь, – уверенно ответил Варяг.
– Я не ожидал другого ответа, – утопил Варяга в своем добродушии Нестеренко. – Желаю успеха.
В воровской разборке убили троих – двоих азербайджанцев и армянина. Ангелу предстояло немедленно выяснить все обстоятельства.
Воровской мир никогда не знал национальных разногласий, однако эта зараза норовила проникнуть и сюда, чтобы скрутить в бараний рог здоровое тело воровских традиций, которые складывались десятилетиями. Нужно было действовать решительно и энергично.
На воровском сходе пару лет назад постановили: национальные распри не должны затронуть тюрьмы и зоны. Там присутствовал и Ангел. Он поклялся следить за исполнением решения. Каждого, кто посмеет нарушить постановление сходняка, ждет смерть, заявил он тогда во всеуслышание.
И вот это случилось.
Сход собирался в загородном ресторане. Владелец – тихий незаметный человек с двумя золотыми, фиксами – был лицом подставным, хозяином являлся Ангел. Ресторан ему нужен был для деловых встреч, для сбора сходняка и как место, где можно было бы вершить суд.
К десяти вечера один за другим стали съезжаться законники, паханы. Собралось человек сорок. Окна были плотно зашторены, столы ломились, как всегда. Кто-то попросил включить негромкую музыку, и Ангел мгновенно распорядился.
Два вора, из-за которых был созван сходняк – худой длинноногий азербайджанец и рыжий плотный армянин, – сторонились друг друга. Они находились в противоположных концах зала. Было видно, что и сходняк разделился. Каждая из половин, не стесняясь, оказывала поддержку своему подзащитному. Ангелу это не понравилось сразу. Ему не однажды приходилось решать споры, но такое было впервые. Ангел пользовался авторитетом, как беспристрастный арбитр, способный разобраться в щекотливой ситуации. Он знал воровские традиции так, как судья должен знать Уголовный кодекс, и, если за дело брался сам Ангел, никто из воров не сомневался в том, что решение будет честным и справедливым.
