– Правильно. Но… – Шишкин улыбнулся, пожал плечо товарища. – Рад встретить тебя, Вась! И молорик ты, что литерный нашел. Полдела уже в кармане.
– Ага. Что там у нас с оружием и припасами?..
* * *
«Пе-2» догорал в поле, вокруг суетились немцы, лаяли собаки. Виднелись пара верховых, три-четыре мотоцикла, одна бронемашина и взвод солдат. Мысль о том, что самолет разбился вместе с пилотами и волкодавами НКГБ, а он, ветеран-железнодорожник, остался один на этой проклятой чужой земле, гнобила Сергачева пуще любой другой.
Он не умел воевать в тылу фашистов, не знал, куда ему идти, что именно делать – голова будто распухла и стала не своей. Ничего здравого не лезло в нее, руки-то тряслись, как у немощного старца, а тут еще немцы. Вон они, во всей своей красе, – важные, деловые, грозные! У себя на земле, в глубоком тылу, бравые и смелые, когда сбивают самолеты и тешатся над трупами летчиков.
Семен Степанович опустил бинокль, уткнулся лицом в мокрый мох. «Что делать? Как быть? Я один… Один!.. Кого бомбили в полночь? Где остальная авиация? Вот позор! Вот же, будь неладна эта… Эта… Кто? Командировка? «Крыса»? Война?! Чего они стреляют? В кого? Поди, добивают раненого пилота… Сволочи! Мразь фашистская. Не-е, нужно вам задать урок… Нужно выполнить задание Родины. Собраться… Соберись, тряпка! Вспомни инструкции… Что сначала необходимо сделать? Давай, пенсионер, думай, вспоминай…»
Сергачев еще раз посмотрел в бинокль, убедившись на этот раз, что гитлеровцы не бегут к нему и не собираются убить черт-те как спасшегося простачка. В желтом рапсовом поле при бледном свете луны и в лучах фар место падения бомбардировщика в оптику было видно нормально даже на расстоянии одного километра. Тем более кто-то редкими выстрелами отвлекал фашистов, уводя их в противоположную от поля и лесополосы с лежащим Сергачевым сторону. Он еще не знал, что это был один из выживших пилотов «Пе-2», выбросившийся с парашютом вслед за «пассажиром». Но если затяжной прыжок Сергачева и черный купол его парашюта немцы не заметили, то белое полотно долго снижающегося летчика они засекли. И теперь, прибыв на место гибели самолета, бросились к осиновой роще, откуда летчик начал стрелять по ним, учуянный собаками. Пилот будет отстреливаться до последнего, а потом пустит пулю в висок, чтобы не попасть в лапы СС.
– Собаки! Вот же срань. Точно! – Семен Степанович вспомнил наставление инструктора по выживанию и занялся первичной маскировкой.
Поначалу его действия были сумбурными, хаотичными, суетливыми, но постепенно превращались в более уверенные и размеренные. Он стянул с себя очки, шлем и лямки парашютного комплекта, смотал стропы и скомкал полотно черного купола, затем спрятал все это под корнем липы, выпирающим из земли над ямкой с лужей. Вынул и обильно посыпал схрон и место своей лежки специальным порошком от собак, немного оставил в пакете на будущее. Перевесил амуницию удобнее, переведя экипировку из десантного положения в походное. С сожалением обнаружил неисправность новенького пистолета-пулемета Судаева, причиненную осколком зенитного снаряда. Оружие не могло стрелять, поэтому пришлось его спрятать туда же, куда и парашют, предварительно отсоединив рожок. Запасные магазины от «ППС-43» Сергачев не стал прятать, надеясь, что они каким-то образом еще пригодятся в дальнейшем. Но желание распрощаться с бесполезным четырехкилограммовым боекомплектом, конечно же, возникло – на теле пожилого десантника и так покоилось около двадцати пяти кило снаряжения. Одна рация «Север» со всеми причиндалами весила с десяток килограммов. А еще пистолет с запасными обоймами, сидор с пайками, аптечкой, формой прусского железнодорожника, бинокль, нож «Вишня», средства маскировки и пара новейших средств сигнализации «Блеск». Обращению с последними лично Судоплатов обучал ветерана целых два часа. Разработанное на базе магнитной мины и дымовой шашки средство «Блеск», прикрепленное к металлической части танка или паровоза, после активации начинало источать тонкую струю ядовито-желтого дыма и тем самым позволяло на протяжении часа отслеживать источник задымления с самолета-разведчика или НП диверсантов, снабженных оптикой. Одни эти шняги весили по два кило.
Сергачев вздохнул, поправил пилотку и зашагал в глубь лесополосы. Нужно было уйти подальше от поля с немцами, выстрогать слегу, проверить по карте свое местонахождение, еще раз посыпать следы спецпорошком, выйти на воду и направиться в нужный квадрат. Потом найти литерный, целый или разбитый ночной бомбардировкой, определить его состояние и доложить на Большую землю. Совершать простые манипуляции с радиостанцией, которую хвалили все разведчики СССР, Сергачева тоже учили на базе НКВД под Москвой. Настроить на нужную частоту, выдать в эфир заранее заготовленную спецами разведшколы «рыбу», обозначавшую живучесть грызуна и его координаты не составляло труда – все было просто и понятно. Семен Степанович не с луны же свалился, в технике мал-мало понимал, да и в годы расцвета НЭПа интересовался достижениями советской промышленности и народного хозяйства. Даже на ВДНХ три раза посылался в качестве командированного делегата уральских мастеров, передовиков производства.
Теперь он уже не был пенсионером-железнодорожником и ветераном из уральской глубинки. Сергачев числился техником-лейтенантом Главного Управления наркомата путей сообщения, по совместительству старшим маршагентом РДГ, выполняющей задание особой важности и секретности в тылу врага. И это очень придавало сил новоиспеченному диверсанту.
«Не дрейфить, не сдаваться!» – говорил сам себе Сергачев и все более уверенно шагал по лесу, обдумывая план дальнейших действий.
Глава 12
Два один в пользу диверсантов
Обескураженные трагическим известием Селезня бойцы застыли истуканами, понуро свесив головы и сжимая кулаки. Никто из них не мог принять гибель командира и старшины, да еще такую ужасную – в окружении фашистов в горящей мельнице. Да и сам снайпер не верил в то, что с ними больше нет и уже никогда не будет строгого, но правильного лейтенанта и бывалого, проницательного Васюкова. Слезы душили парня, Лиза бессильно опустилась на землю и уткнулась зареванным лицом в сидор.
– Ты уверен? Может быть, выбрались, спаслись? – бледный Машков потирал красный бинт на бицепсе и печальным взглядом буравил молодого разведчика.
Селезень кивнул, потому что говорить больше не мог. Он отвернулся и впечатал кулак в кору дерева так, что закровили косточки фаланг.
– Суки! – вдруг прошептал Шишкин, невидяще глядя на пленных. – Я ж рвать вас буду даже на том свете, падлы! Вы у меня кровью умоетесь, твари-и…
Он кинулся с ножом на ближайшего немца, но чуткий Машков перехватил бросок друга, вывернул в хитром приеме его руку и отобрал нож. При этом раненое плечо заныло еще больше, сержант заскрипел зубами:
– Отставить, Шишкин! Не время сводить счеты с этими уродами. Они нам еще, возможно, понадобятся.
– Зачем? Ты же нашел литерный, половина группы погибла, рации нет. Зачем нам эта сволота?! – почти закричал рядовой.
– А ну… – сержант оттолкнул товарища, нахохлился, строго взглянул на него… – Не тебе судить, сколько им жить. Командир держал их, вел, берег… значит, они еще сгодятся. Будет худо нам, умирать будем, тогда и кончим гниду эсэсовскую. Я тоже придушить их готов, но, блин… Леха, держи себя в руках!
Шишкин уселся на хвою и бросил сучок в лицо Гейнца, мраморным лицом уставившегося на русских диверсантов. Грязный, изможденный, связанный офицер СС с окровавленными руками, ногой и надорванным ухом представлял жалкое зрелище. Но вдруг с неожиданной стороны проявил себя рыжий пленник, быстро затараторив.
– Лизка, че он несет, скотина конопатая? – бросил через плечо Машков.
– Тише ты… – сказала на русском Пешкова, рукавом утерла глаза, ненавистно глядя на испуганного агента Абвера, а затем по-немецки приказала: – Медленней говори, нечего чесать тут. И учти, солжешь – я сама тебе пулю меж глаз пущу. Понял? Повтори сначала.
Хельмут затрясся, завидев в руке радистки пистолет, стал заикаться, но что-то рассказывать. Ему вторила Пешкова, переводя и играя в воздухе оружием.
– Не убивайте нас, не убивайте меня. Я не СС. Я хочу жить!
– Какого хрена, твою мать?! – зло выпалил Шишкин. – Мы уже слышали это вчера. Сержант, дай я ему язык вырву…
– …Дальше. И по существу, ржавчина недоделанная, – спокойно сказал Машков, щурясь в предутренней мгле.
– Я слышал, я понял, что вы нашли литерный. Да, он тут недалеко, так и есть…
– Проклятье, Хельмут! – прервал товарища Гейнц, шипя сквозь выбитые зубы. – Какого дьявола ты несешь?! Сейчас же замолчи, трус. Не смей выдавать координаты «Крысы» и тайну операции «Ул…
