Ознакомительная версия.
– Посмотрим, – отозвался Илья Георгиевич.
Гидроплан, хоть и был слышен, но все равно появился внезапно. Буквально вынырнул из-за верхушек деревьев. Пронесся почти над самой водой, за ним расходилась частая рябь. А затем резко взмыл в небо.
– Рисковый пилот, – проговорил Богуш, глядя на опасные маневры самолета.
– Другим здесь делать нечего, – сказал Макаров.
Гидроплан заложил еще один круг и унесся к югу. Анита даже не подняла на самолет глаз.
– Думаете – все?
– Думай не думай, а выйдет по-другому. Запустить двигатель. Вперед! Держаться ближе к правому берегу!
Лодка вышла из-под деревьев и, набирая скорость, пошла вперед. Не успели пройти первый поворот, как вновь послышалось гудение.
– К берегу!
Лодка еле успела скрыться под кронами, как вновь появился гидроплан. Илья Георгиевич неодобрительно смотрел на волны, все еще расходившиеся по реке после лодки.
– Может заметить, – пробормотал каплей.
На этот раз летчик не поленился трижды пройти над одним и тем же местом. Возможно, его и впрямь насторожили волны.
– Заметил? – с волнением поинтересовался Богуш.
– Вряд ли, – отозвался Макаров, – если бы понял, что мы здесь, сразу же улетел бы. Жить-то всем хочется. Сомневается.
– Будем надеяться, товарищ кавторанг.
До следующего появления гидроплана лодка успела пройти не больше половины мили. Стало ясно, что противник выбрал новую тактику – не только преследовать, но и лишить возможности передвигаться.
– Только нервы мотаем, – сказал каплей.
– Не одним нам, но и им.
Анита напомнила о себе:
– Мы отсюда никогда не выберемся. Слышите?
– Откуда такая уверенность? – приподнял брови Макаров.
– Я чувствую… – произнесла женщина таким тоном, что никто не стал сомневаться.
Ведь бывает так, что человек чувствует приближение беды, а толком объяснить, как и почему, не может. Илья Георгиевич колебался, смотрел то на небо, где кружил гидроплан, то на реку, но все же отдал приказ остановиться и сойти на берег.
– Пойдем ночью, – распорядился он, – так будет безопаснее.
Приказы командира не обсуждаются, если только он сам не попросит об этом. Из поклажи на берег снесли только часть провизии и оружие. Лодку вновь надежно замаскировали. Люди шли по болотистой пойме, солнце с трудом пробивалось сквозь плотные кроны деревьев. Наконец отыскалась более или менее сухая возвышенность.
– Лагерь ставим здесь, – коротко распорядился Макаров, – огонь не разводить.
Приближения противника со стороны суши никто не опасался – дальше, за возвышенностью, шло непроходимое болото. Илья Георгиевич ждал, пока все устроятся, присел на бревно. Анита уже постелила себе постель из тростника, принесенного каплеем. Если раньше она искала разговора с Макаровым, то теперь, казалось, избегала его. Женщина села к командиру спиной. Илья Георгиевич подошел к ней.
– Я не могу есть, когда на меня смотрят. У нас так не принято, – достаточно зло произнесла она.
– У нас тоже. Но мы не за столом в хорошем обществе. Джунгли стирают рамки приличий. Вы ни в чем не нуждаетесь?
– Можно подумать, вы способны предложить мне что-то большее, чем у меня есть, – нервно рассмеялась Анита, – я не в претензии. Извините меня за мои выходки. Разнервничалась. Теперь уже все хорошо.
– Я так и понял. Значит – до Картахены?
– Да, – Анита подумала и пожала предложенную ей руку. – Вот только хлеб уже пахнет плесенью. Но так на реке всегда.
– Отец знает, что вы убежали от Альфонсо?
Анита пожала плечами:
– Он может догадываться. При том воспитании, какое он дал мне, трудно ожидать другого. Я очень независима, и это временами вредит мне.
– Я заметил. Главное, чтобы ваша независимость не пошла во вред другим людям.
– Что вы хотите этим сказать? – мгновенно насторожилась молодая красотка.
– Нет, просто так сказал, – махнул рукой Макаров, – отдыхайте. Ночью, боюсь, глаз сомкнуть не придется.
Илья Георгиевич поднялся и направился к Богушу. Вдвоем они устроились на бревне, разложили карту и принялись прокладывать маршрут для ночного перехода. Понемногу затихли разговоры в лагере. Подводники спали.
Анита высунулась из-под одеяла, осмотрелась, соскользнула с тростниковой постели и направилась в заросли. -…Вот здесь, – Илья Георгиевич вел тыльной стороной ручки по карте-распечатке, – мы выйдем в озеро. Если пересечь его к северо-востоку, к утру окажемся ближе к Картахене…
Он осекся и прислушался. Какое-то странное шуршание раздавалось неподалеку в зарослях.
– Донна Анита, – негромко позвал Макаров.
Никто ему не ответил.
– Она не могла далеко уйти, – проговорил Богуш.
В этот момент послышались звуки несильных ударов, словно кто-то стучал кулаком по спелому кочану капусты. Макаров и каплей одновременно вскочили с бревна и бросились на звук. Другие подводники – следом за ними.
Илья Георгиевич проломился сквозь кусты и на мгновение замер. Подобного ему никогда прежде не приходилось видеть. Аниту тройным витком обвивала гигантская анаконда. Ее чешуйчатая, словно набранная из тысяч стеклянных пластинок, кожа переливалась в сумрачном свете джунглей. Женщина не могла крикнуть, так крепко сжали кольца ее грудь. Анита что было силы колотила змею зажатым в руке оранжевым приборчиком, напоминавшим телефонную трубку. Но анаконда, казалось, не замечала этих ударов, все тесней стягивала свои смертоносные кольца.
– Не стрелять, – остановил уже выхватившего пистолет Богуша Макаров.
Любой громкий звук мог привлечь противника, да и поранить женщину было немудрено. С ножом в руке Макаров бросился на помощь Аните. Лезвие с хрустом вошло в упругое тело анаконды. Гигантская змея дернулась, но жертву не отпустила. Еще удар. Всадив нож, Илья Георгиевич провернул лезвие.
– Помоги… – слабый голос Аниты прервался.
Анаконда, издав леденящее душу шипение, повернула непропорционально маленькую голову к Макарову. Богуш уже пришел в себя, он схватил змею у основания головы, но тут же упал, сбитый с ног, длинный хвост уже обвивал его туловище. Командир «Адмирала Макарова» взбросил руку и ударил ножом в пасть. Ему показалось, что рука проваливается во влажную глубину змеиной утробы. Макаров приподнял лезвие и что было силы потянул руку на себя. Нож пошел с хрустом, брызнула кровь. Гигантская анаконда один за одним сбросила кольца с Аниты и, конвульсивно извиваясь, исчезла в зарослях. Впечатленные подводники проводили ее взглядами.
– Метров восемь, не меньше, – проговорил каплей.
Анита лежала на спине, ее дыхание было неровным, хриплым.
– Спина, спина, – прошептала она, и гримаса боли исказила лицо молодой женщины.
Макаров присел рядом с Анитой, коснулся ее ноги.
– Вы чувствуете?
– Нет.
Илья Георгиевич кольнул в лодыжку острием ножа:
– А сейчас?
– Ничего, ничего не чувствую… – Анита дернулась, из глаз поплыли слезы.
– Поврежден позвоночник, – тихо сказал Макаров Богушу.
– Я все понимаю. Отец многому научил меня, – торопливо заговорила женщина, – даже если я выживу, то уже никогда не смогу ходить…
– Все будет хорошо, – Макаров взял ее за руку, – мы доставим вас в Картахену…
– Не надо меня обманывать. Я сама слишком часто врала, – краешком губ улыбнулась Анита и разжала ладонь.
Оранжевый приборчик, похожий на телефонную трубку, оказался устройством GPRS.
– Да… – проговорил Илья Георгиевич, – с его помощью вы всегда знали наши координаты.
– Я умираю. Я это чувствую, – торопилась Анита, – нельзя уносить грехи с собой в могилу.
– Я понимаю. Вы примерная католичка, но я не священник и не могу отпустить вам грехи, – Макаров хотел разжать ладонь, но женщина буквально вцепилась в нее, силилась сесть.
– Я грешна перед вами, перед отцом. А исповедуюсь я сейчас перед богом. Он слышит меня, он везде. Я передавала Альфонсо ваши координаты через SMS на приборе. Поэтому он знал, где вас искать. Но вы перехитрили его. Я не любила его. Но мне надоело жить в бедности… И когда Альфонсо предложил, я не устояла. Он не похищал меня. Просто отец никогда бы не согласился, чтобы мы были вместе. И я не убегала от Альфонсо. Я предложила ему план и обманула вас. А вы поверили и хотели спасти меня. Боже, прости мне мои грехи. Простите и вы.
Анита говорила бессвязно, то и дело захлебываясь словами.
– Я прощаю вас, – Макаров чуть сильнее сжал пальцы Аниты в своей руке, – и не держу зла. Надеюсь, и бог простит вас за искренность.
Женщина улыбнулась сквозь боль.
– Спасибо вам. Не знаю, кто вы, но если еще раз увидите моего отца, скажите, что я перед смертью молила, чтобы он простил меня.
– Если встречу, то передам, – Илья Георгиевич уже рассматривал оранжевый прибор.
Анита прикрыла глаза, принялась шептать молитву. Губы ее потемнели, сделались почти черными, слова звучали невнятно. Она так и умерла – с недоговоренной молитвой на устах.
Ознакомительная версия.
