«Манок» сработал, в чем старший лейтенант убедился уже вскоре, когда Юровских в третий раз включил вызов. Треск кустов справа показывал приближение противника. И сразу после треска Раскатов увидел их, спешащих с автоматами чуть ли не под мышкой. Складывалось впечатление, что бандиты за стол спешат. Невольно мысль возникла, что таким звонком Парфюмер свое воинство на обед собирал.
Разговаривать с бандитами или как-то рисоваться перед ними, как в кино про спецназ любят показывать, старший лейтенант Раскатов не стал. Он вообще любил простоту во всем, в том числе и в работе. И потому автомат только поднялся к плечу, предохранитель щелкнул под большим пальцем правой руки только один раз, разрешив стрельбу одиночными выстрелами, и два выстрела прозвучали один за другим. С такого расстояния Раскатов никогда не промахивался, даже стреляя в голову.
Все было кончено. Банда Парфюмера лишилась своих минометчиков. А единственный уцелевший миномет теперь будет работать против самих бандитов. Осталось только получить из рук старшего сержанта Юровских карту, созвониться с майором Еремеенко и согласовать с ним маршрут выдвижения двух отделений, чтобы, не дай-то бог, своих минометным огнем не накрыть, и, не отключаясь от разговора, провести несколько пробных прицелочных выстрелов по позиции бандитов. В таких случаях хватает двух выстрелов из миномета. Пусть первый будет с перелетом, второй обязательно следует сделать с недолетом. Тогда наблюдатель-корректировщик скажет, насколько первая мина перелетела и насколько вторая не долетела. А высчитать точный выстрел просто. Раскатов уже продемонстрировал это всего сорок минут назад…
* * *
Но, прежде чем поговорить с майором, старший лейтенант сначала ответил на очередной звонок старшего сержанта Юровских, дал отбой звонкам, высказал замкомвзвода неофициальную благодарность, поскольку официальная выносится перед строем, а здесь строя не было, и напомнил, что ждет всю команду к себе как можно быстрее. Потом позвонил эмиру Улугбекову:
– Хамид Абдулджабарович, я закончил. Можете возвращаться.
– Как, получилось?
– Вашими молитвами…
– Было что-то интересное?
– Ваши подопечные оказались слишком любопытными и бегом побежали на телефонный звонок. Надеялись застать человека, который по телефону разговаривает, и поживиться его трубкой. А я телефон положил на тропу и попросил своего заместителя несколько раз мне позвонить. А сам караулил с автоматом выше тропы. Обыкновенная охотничья история. Возвращайтесь. Если вдруг встретите моих солдат – их трое во главе со старшим сержантом Юровских, не пугайтесь и их не пугайте. Они идут по моему вызову и несут мне карту.
– Старший лейтенант, вы на меня в обиде не будете?
– За что, Хамид Абдулджабарович? Вы меня, кажется, не обижали…
– Я тут подумал-подумал и решил, что ни к чему мне подставлять вас и заставлять нарушать приказ командования. Это для вас чревато последствиями. Я не буду к вам возвращаться. Я ухожу. Спасибо вам за все. Вы заставили меня думать о людях лучше, чем я думал о них раньше.
– Вы вольный человек, Хамид Абдулджабарович, и вольны распоряжаться своими поступками. Только позвольте задать вам вопрос. Людей у вас не осталось. Вы намерены снова в горы вернуться и заставить меня за вами охотиться?
– Нет. Я могу вам твердо обещать, что я уеду к семье в Чехию. Моя боевая эпопея завершена. Я не вижу смысла в своих действиях, потому что я не смогу перебороть систему. Раньше мне казалось, что своим примером я могу что-то сделать. Мне казалось, что я непобедим, что я все могу и со всем справлюсь. Но вот на вас посмотрел и понял, что тягаться с такими людьми – это выше моих сил. Я побежден и удаляюсь, поджав хвост. Можете записать это себе в актив. Если вам необходимо, я могу прислать куда вы скажете письменное свидетельство того, что я был побежден. Нужно вам это?
– Нет, спасибо. Но я хотел хотя бы руку вам на прощание пожать.
– Мысленно. Сделайте это мысленно…
– Делаю. Чувствуете рукопожатие?
– Чувствую. У вас крепкая рука. Прощайте, старший лейтенант. Я ухожу. Я знаю, как мне уйти. Не обижайтесь, что не сказал вам.
– Прощайте, эмир. Вы были мне хорошим союзником…
Как ни странно было ему самому это осознавать, но старший лейтенант Раскатов всей душой привязался к этому бандиту и от расставания чувствовал настоящую печаль. Хотя правильнее было бы сказать, что ко вчерашнему бандиту, потому что Константин Валентинович, безусловно, поверил словам Хамида Абдулджабаровича о том, что тот не будет больше воевать. Была в Улугбекове какая-то порядочность, которая и сама сомнений не вызывает, и других людей рядом с ним заставляет быть порядочными. Те слова о хроническом и даже патологическом недоверии, что были высказаны Раскатову точно так же, видимо, как раньше они были высказаны и полковнику чеченской полиции Джабраилову, пусть остаются на вере у Джабраилова, но сам Раскатов видел совершенно иного человека. Да, о своей подозрительности сам Хамид Абдулджабарович много говорил, но никак ее не проявил. Более того, он даже проявил доверчивость, поверив в слово старшего лейтенанта. Может быть, к Джабраилову Улугбеков иначе относился. И видел разницу между полицейским офицером и офицером спецназа ГРУ. Но это все уже не имело значения.
Раскатов даже спрашивать не стал эмира Улугбекова о том, каким образом он собирается выходить из ущелья, блокированного силовиками. Наверняка часть бандитов не выдержит первого же удара, подкрепленного минометным обстрелом сзади, и будет искать спасения в бегстве. Так всегда бывает. Иногда даже сразу все бегут. И потом их придется по одному и попарно отлавливать в разных концах ущелья. Улугбеков такое положение вещей, конечно же, хорошо знает. И если говорит, что уйдет, значит, он знает дорогу и надеется уйти до того, как силовики начнут операцию сначала по прорыву, а потом и по зачистке территории.
Размышления о судьбе эмира Улугбекова пришлось прервать после того, как майор Еремеенко, не дождавшись звонка старшего лейтенанта, сам позвонил:
– Ты куда пропал, Константин Валентинович? Почему не сообщаешь о своих действиях? Другие за тебя о тебе докладывают. Непорядок, товарищ старший лейтенант!
– Только что собрался звонить, товарищ майор. Даже трубку уже в руке держал. – Трубку Раскатов просто не успел убрать после разговора с эмиром. – А кто за меня доложил? Юровских?
– Да, я от него требовал, чтобы держал меня в курсе дела обо всех перемещениях. Он и позвонил, как только они засеку прошли. И рассказал, как вы с ним «манок» выставляли. Заманил, значит, минометчиков?
– Так точно. Заманил и уничтожил. Потом с эмиром Улугбековым разговаривал.
– И что эмир?
– Поставил меня в известность, что уходит.
– То есть ты его отпустил?
– А как я мог его удержать? Он не рядом со мной находился. Он был на позиции наблюдателя у третьей минометной точки. Отработал все идеально, а после этого решил, что дело сделано, и возвращаться ко мне смысла он не увидел.
– У тебя когда командировка в наши края кончается?
– Два месяца осталось. Четыре отработали.
– Четыре месяца ты за ним гонялся, поймать не мог. Думаешь, за два сумеешь поймать?
– Хамид Абдулджабарович пообещал мне, что в горы больше не вернется и боевую историю свою завершает. Он уезжает за границу к семье. Кажется, не помню от кого слышал, она у него в Азербайджане или в Турции, – соврал Раскатов, не желая давать след для оперативного поиска Улугбекова.
– В Чехии.
Майор Еремеенко, оказывается, обладал полной информацией.
– Может быть. Я точно не знаю. Но воевать он больше не собирается. Менты и прочие, на кого он охотился, могут спать спокойно.
– Ладно. Пусть живет. Ушел, значит, нет его у нас, и весь разговор, – Еремеенко показал добродушие. – Тебе из ГРУ не звонили? Как я понял, их тоже Улугбеков интересовал. Не просто для того, чтобы уничтожить, а по какой-то иной причине. Есть эмиры, более достойные уничтожения. Но тебя натравили именно на него, и с приказом, как я понимаю, взять живым.
– Нет. Звонков не было. А приказ взять живым прозвучал невнятно. И не в письменном виде.
– Ладно. Тогда начнем работать, пока вечер не наступил.
– Как только карту принесут, я сразу позвоню. Кстати, вижу внизу группу своих солдат, товарищ майор. Сейчас приглашу их. Карту рассмотрю и вам позвоню. Чтобы время не тянуть, посылайте на позицию наблюдения корректировщика с трубкой. Мой номер ему запишите, если с разбегу не запомнит. После первого же выстрела пусть звонит.
– Жду. Ты сам не тяни время. Тебе еще к границе со взводом лететь…
* * *
Автоматная очередь, данная в склон хребта, сразу привлекла внимание солдат. Старший лейтенант встал и помахал рукой. Показал направление, по которому лучше всего было взбираться на скалу. Стрелял Раскатов в хребет потому, что не любил в принципе понятие «выстрел в воздух». Что вообще такое – выстрел в воздух? Например, полицейский перед задержанием преступника, прежде чем применить табельное оружие, обязан сделать выстрел в воздух. Но пуля любого оружия отнюдь не является космическим кораблем. Она взлетит на ту высоту, на какую сможет по своим технико-тактическим показателям, а потом будет падать. В условиях городской среды такая пуля вполне может кого-то и убить, поскольку падает она с достаточно высокой скоростью. В горах нет такой плотности населения, как в городе, но здесь уже вопрос упирался в создание привычки. И Раскатов всегда контролировал себя, стреляя при необходимости во что-то, чему не может сильно повредить его пуля или, тем более, пули.
