Ознакомительная версия.
Хамасовцы залегли и пока не рвались вперед. Однако их огонь менее плотным не становился. Климов больше не видел ничего, кроме автомата и мелькавших силуэтов напротив, сконцентрировавшись только на этом. Несмотря на боль в ноге, он, перекатившись, сменил позицию, к которой враг уже пристрелялся, и продолжил оборону. Вот только патронов оставалось совсем мало…
* * *
Внимание Юсуфа привлек какой-то крик. Он обернулся – из дома Абуиси выползал человек. Это был единственный уцелевший хамасовец. Взрывом гранаты боевику оторвало часть ступни, и он, жутко крича от дикой боли, катался по дому. Услышав во дворе стрельбу и приказы, произносимые на арабском языке, он, матерясь сквозь стиснутые зубы, пополз к выходу. Тратя последние силы, вытекающие из его тела вместе с кровью, он терял сознание, однако жажда жизни придавала ему энергии.
– Я здесь! Помогите мне, братья! – крикнул он, с трудом выбираясь из дома на крыльцо.
Оказавшись снаружи, он схватился за раздробленную ступню и, обливаясь холодным потом, снял со своей головы арафатку, пытаясь обмотать рану.
– Скорее, – стонал он, – перевяжите меня, иначе мне конец!
Тем временем Климов, пользуясь затишьем, попытался все же пробраться в гараж. Однако один из боевиков, зорко его стерегущий, выпустил очередь в спину десантника, скосив того наповал. Привставший было старшина рухнул на колени, а затем набок. Кровавая пелена в несколько секунд отрезала его от всего живого.
Подойдя к раненому хамасовцу, Юсуф присел около него на корточки. Пострадавший представлял собой печальное зрелище. Его лицо было залито кровью, а сам он клацал зубами, пытаясь держаться в сознании.
– Кто в гараже? – спросил Юсуф.
Раненый хамасовец с трудом открыл глаза и мутным взором уставился на лидера группы. Было видно, что он уже с трудом понимает, что от него хотят.
– Омар сказал, что это плохие русские… помогающие евреям, – тяжело дыша, ответил человек Абуиси. – Они прилетели, чтобы забрать у нас установку… и убили всех моих братьев по оружию! – от боли по его лицу пробегали гримасы. – Я один остался в живых. Мы в доме устроили засаду… и ждали их прихода.
– Где установка? – гнул свою линию Юсуф.
– Она вместе с ракетами находится внутри гаража. Я видел, как наш командир… и еще один из братьев заперлись там, и слышал выстрелы… потом все смолкло. Я думаю, что они мертвы.
– Есть ли еще вход в гараж?
– Туда ведет дверь из дома, но теперь через нее не попасть. Только если взорвать. В гараже есть… – не договорив, боец обмяк, и его голова свесилась набок. От потери крови хамасовец провалился в бессознательное состояние.
– Помогите ему! – прикрикнул Юсуф на одного из своих подчиненных, сидевшего рядом. – Перевяжите!
Его люди схватили раненого под мышки и оттащили подальше, за дом. Сам же командир занялся осмотром местности. Войти в гараж оказалось не так просто, а бездумно жертвовать своими людьми Юсуф не любил. Установка, в данный момент находящаяся в гараже, очень уж была нужна командиру для своих целей, и повреждать ее никак не хотелось. Юсуф попытался решить вопрос мирным путем.
– Ну что, Юсуф? Как этих крыс выкуривать будем? – подмигнув лидеру, спросил помощник.
– А зачем нам их выкуривать? – пожал плечами командир. – Все равно им деться некуда. Сами выйдут.
– Хотелось бы надеяться… – задумчиво проговорил помощник, еще раз осторожно выглянув во двор. – Прекратить огонь!
В гараже также замолчали. Там не было ни слышно, ни заметно никаких звуков. Люди из «Хамаса» занимали позиции поудобнее, готовясь к последнему броску.
Юсуф размышлял, покусывая тонкие губы. Положение у этих, в гараже, было, конечно, патовое. Они не могли покинуть окруженный дом, там их всего двое, так что на прорыв особо не пойдешь. Стоит только высунуться, как отправишься в ад! Так что – либо сдача, либо верная смерть.
Его группа настраивалась на штурм. Стрельба посреди населенного пункта остаться незамеченной не могла. Наверняка сюда уже спешит полиция, а когда она будет здесь, противника выкурят тем или иным способом, в этом можно не сомневаться. Но вот то, что внутри… Делиться, а тем более отдавать это Юсуф не собирался.
– Эй, вы, сдавайтесь! – начал он свой монолог. – Я знаю, что вас осталось только двое, вам не спастись. Можете не думать, что вам удастся выскользнуть. Вы в мышеловке, и выхода у вас нет. Не стоит напрасно проливать свою и нашу кровь – мы можем договориться. Мне нужно то, что находится в гараже, и я получу это. Я гарантирую вам жизнь!
В ответ на его заявление Локис, прицелившись, выстрелил, угодив в лоб нерасторопному хамасовцу, высунувшемуся из укрытия. Тот рухнул на землю. Автоматные очереди ударили по стене гаража. Один из боевиков, пригибаясь, бежал от грузовика, таща с собой гранатомет.
– Если через пять минут не сложите оружие, даем залп из базуки! – закричал Юсуф. – Время пошло.
– Ты что, собираешься оставить их в живых? – недоуменно уставился на него один из боевиков. – После того, что они сделали?
– Конечно, нет, – хищная гримаса исказила лицо Юсуфа, – такую глупость совершить я просто не в состоянии!
Он сплюнул под ноги.
– Пускай только выйдут…
* * *
В это самое время в Балашихе, в квартире Локисов, Антонина Тимофеевна смотрела телевизор и думала о своем сыне.
«Ну, хоть бы позвонил, ведь совсем не думает о матери. А я тут – переживай, ночей не спи. Вот и сердце что-то прихватило… – тяжело вздохнула она, положив руку на левую сторону груди, ощущая частое сердцебиение и ноющую боль. – Как бы с Володькой чего плохого не приключилось!» – тревога серой тенью отразилась на ее лице.
На экране мелькали лица, но женщина, задумавшись о Вовке, уже не видела развития сюжета сериала. Вторые сутки Антонине Тимофеевне снился один и тот же сон, от которого она вздрагивала и просыпалась: что ее Володенька заперт в каком-то помещении, из которого нет выхода. Черная лапа смерти протягивает к нему свои крючковатые пальцы, пытаясь дотянуться до горла и сомкнуться на нем мертвой хваткой. А Володя весело улыбается, подмигивает матери.
«Ничего, мам, выберусь! Все будет отлично!» – словно говорил он.
«Приснится же такое, – рассуждала Антонина Тимофеевна. – Да и если что, мне сообщат. К тому же он на учения поехал, а что с каптерщиком произойти-то может? Ведь он сам мне говорил: «Самое страшное, это если, уснув на дежурстве, со стула на пол грохнешься».
И все-таки, как она ни уговаривала себя, материнское сердце не успокаивалось. Тревожные мысли не давали покоя. Встав с кресла, женщина прошла на кухню и накапала в стакан с водой валерьянки. Вернувшись в комнату, она взглянула на лежавший у зеркала Володькин бинокль, который тот, будучи еще сорванцом, выменял у кого-то из друзей. Улыбка появилась на лице матери. Взяв в руки, Антонина Тимофеевна повертела его из стороны в сторону. Старенький бинокль с поцарапанным корпусом был некогда самой любимою игрушкой ее сына. Он таскал его с собой постоянно.
Да, сколько времени прошло, а все кажется, что это было вчера…
Антонине Тимофеевне вдруг вспомнился ясный летний денек. Володька шагает рядом, на шее болтается бинокль, и сын с важным видом подносит его к глазам, осматривая окрестности парка, по которому они идут. Он смотрит то высоко вверх на редкие облака, проплывающие над головой, то на реку, шумящую впереди. Мать треплет его волосы и спрашивает:
– Кем ты хочешь стать, сынок?
Она видела, что у детей пристрастия меняются быстро. Сегодня он хочет стать пожарным, завтра – космонавтом. Так и Вовка – сорванец и озорник.
– Не знаю, мама, – задумчиво ответил тогда он, – хотя нет, знаю! – посмотрел ей в глаза. – Я хочу быть… – выдержал небольшую паузу. – Хорошим человеком, потому что плохих на Земле очень много!
Мать запомнила эту фразу сына. А ведь ему тогда было всего лишь одиннадцать лет. Она помнила его взгляд по-взрослому умных глаз…
Покрутив еще раз бинокль, Антонина Тимофеевна положила его на место и, немного успокоившись, села обратно в кресло.
«Хорошего я вырастила парня, настоящего, – думала она. – На работе Володю любят, уважают, порой даже нахваливают. А что еще нужно матери?»
Вспомнилось, как она не любила ходить на школьные родительские собрания, где ее сына, бывало, ругали за разные шалости, нежелание учиться, за хулиганство, да мало ли еще за что. Окно разбил – вызывают, подрался с каким-нибудь мальчишкой и поставил тому синяк под глазом – иди. Зато соседки, уже пожилые люди, всегда, завидев Антонину, здоровались с ней, говоря:
– Вовка твой молодец. То сумку тяжелую поможет поднести до подъезда, то по лестнице спуститься, то дверь подержит, чтоб не закрылась!
«Вот еще бы девушку хорошую Вовке встретить, – размышляла мать, – а то ведь окрутит какая-нибудь вертихвостка – и поминай, как звали! Ну да Вовка – парень рассудительный…»
Ознакомительная версия.
