Ознакомительная версия.
— Еще, — пробормотал Шурик, подцепив на вилку ломоть ярко-красного вяленого мяса и целиком отправив его в рот.
— — Ясное дело, — Толик разлил бутылку до последней капли, и она тут же исчезла в руках подоспевшего официанта.
Взамен выпитой бутылки на столе возникла новая, такая же запотевшая и холодная.
Минут через десять бандиты были уже пьяны — так, что это даже бросалось в глаза. Теперь они пили коньяк из маленьких рюмочек, смакуя его, и обменивались улыбками.
— Дуракам всегда не везет, — негромко произнес Толик и, приподняв рюмку на уровень глаз, подмигнул своим молодым приятелям.
— Не везет, — согласился Сашок.
— Сегодня не повезло честному дураку, — уточнил Шурик.
Рюмки сошлись над центром стола. Сашок с Шуриком выпили залпом, а Толик отпил маленький глоточек и захихикал:
— Ребята, не умеете вы жить красиво. Коньяк — не водка, его мелкими глоточками пьют.
— Какая разница? — пожал плечами Шурик. — И там сорок градусов, и тут.
— Все равно в животе перемешается, — поддержал друга Сашок.
С одной стороны, ему нравилось, что Толик учит их уму-разуму, а с другой, было немного обидно за себя. Кого из себя Толик корчит, тоже мне, аристократ нашелся!
Толик провел ладонью по идеально выбритой щеке и задумчиво произнес:
— Людей можно делить по-всякому: человечество можно разделить на тех, кто блеванет при виде полуразложившегося трупа, и на тех, кто не блеванет. И такое деление будет справедливым.
— Я не блевану, — тут же вставил Шурик.
— А я не знаю. На четверть разложившиеся трупы видел, а вот наполовину — не приходилось.
— Но можно поделить и по другому принципу, — продолжал Толик, — на тех, кто пьет крепкое спиртное залпом, и на тех, кто мелкими глотками.
— Ты, конечно, из тех, кто пьет мелкими?
— Да, — еще раз подмигнул Толик. — По-моему, это чисто русская манера — пить залпом.
Шурик уже наелся и, чтобы чем-то занять руки, отламывал от ломтя хлеба маленькие кусочки, скатывал их в шарики и рядком выстраивал на салфетке.
— Не правильно, — улыбнулся Толик, — я тоже чисто русский человек, но пью мелкими глотками. И это, знаете, как называется?
Сашок с Шуриком переглянулись. Было понятно, что им не угадать ни с первого, ни со второго, ни даже с десятого раза. Когда ответ заранее известен спрашивающему, то искать его не хочется.
— Ну?
— Это называется «держать ситуацию под контролем».
— Я тоже себя контролирую, — возмутился Сашок.
— Э, нет, ты залил в себя сто граммов водки и думаешь, что еще достаточно трезв. А они уже внутри тебя, уже понемногу туманят голову. Пройдет минут пять, и ты захмелеешь….
— Но мы же, Толик, одинаково с тобой выпиваем.
— Да. Но разница в том, что я ощущаю с каждым маленьким глоточком, насколько пьянею, и могу вовремя остановиться, а ты — нет.
— Путано говоришь, — пьяновато замотал головой Шурик.
— Пьяному чужие слова всегда кажутся путаницей, — Толик сделал еще один микроскопический глоток и с удовольствием принялся закусывать.
Он знал, что делал, хотя не посвящал молодых бандитов в некоторые детали. «Играть на публику они еще не умеют, — думал Толик, — и поэтому все будет выглядеть более реалистично, если не будут всего знать».
* * *
Тем временем на месте убийства работали следователи, криминалисты. Все выезды из города были перекрыты, каждый милиционер знал, какую машину следует искать.
Не посчастливилось в этот день владельцам белых «Oпeлей», их останавливали буквально на каждом перекрестке.
И благо бы, просто останавливали! Ни простым милиционерам, ни омоновцам не хотелось зря подставлять головы под пули, поэтому они выводили владельцев машин под стволами автоматов, те же боялись совершить резкое движение. Чего доброго, у кого-нибудь из омоновцев сдадут нервы, дрогнет палец, и короткая очередь продырявит спину невинного автолюбителя.
Полковник Барышев не очень-то надеялся на операцию «Перехват», понимая, что убийцы не станут выбираться из города на той же машине, на которой скрылись с места преступления. Он отдавал себе отчет в том, что убийство Малютина готовилось скрупулезно, тщательно, и самым сложным было не само убийство, не выстрелы — нажать на спусковой крючок сумеет и полный идиот — а то, как убийцы собирались уйти от погони.
Вначале Барышев сам отвечал на телефонные звонки, сам вызывал посты вокруг города, руководителей мобильных групп. Он боялся потерять живую связующую нить между собой и теми, кто вел поиски. Вести приходили неутешительные, хоть и было уже задержано около сорока человек, изъято одиннадцать единиц оружия. «Тот, кто организовал убийство, — думал Барышев, — на это и рассчитывал. Я иду у него на поводу. Не знаю, какое расстояние нас отделяет, но он движется впереди меня. Он получил фору, может, небольшую, но достаточную для того, чтобы иметь свободу маневра. А я должен просчитать его план, определить маршрут, по которому он движется, забежать вперед и перекрыть ему дорогу. Легко сказать, трудно сделать», — усмехнулся Барышев.
Его так и подмывало втянуться в кутерьму преследования, слушать обрывки разговоров по рации, выслушивать рапорты, самому ставить конкретные задачи: найти, перехватить, фильтровать, задерживать. Но казавшиеся на первый взгляд отлаженными действия милиции и ФСБ, на самом деле, как он понимал, являются умелой имитацией поисков.
Трое убийц действуют мобильно и оперативно, а громады правоохранительных органов тяжелы на подъем, и именно поэтому проиграют гонку. Если в первые часы после убийства не удалось задержать исполнителей, то шансы поймать их с каждым часом уменьшаются. Лишь потом, когда уляжется шумиха, когда раскрытием преступления займется небольшая группа следователей, появятся шансы на успех, потому что убийцы поверят в собственную безнаказанность, а следователи приобретут мобильность.
Но пока еще шанс настигнуть преступников по горячим следам имелся.
Из оперативной сводки следовало, что автомобиль не покидал город, значит, скорее всего, преступники оставались в Питере в надежде улизнуть попозже. Основной ошибкой Барышева было то, что он не подвергал сомнению самую первую версию, которая пришла ему в голову: убийство совершила бригада наемников, приехавших из другого города, так, как это было в случае, когда взорвали машину Малютина, убив шофера.
* * *
Зал ресторана не был наполнен наполовину, но, тем не менее, оркестр играл, танцевали несколько скучающих пар. Хотя три стены ресторана были стеклянными, увидеть, что делается на улице, было практически невозможно. Стекла закрывали уютные бордовые шторы.
С первого этажа, где располагались вход в холл и гардероб, послышались странные звуки — топот множества ног, негромкие приказы. Шурик и Сашок замерли с рюмками в руках, пьяноватые улыбки исчезли с их лиц.
— Чего вы, ребята, приуныли? — радужно улыбался Толик. — Все в порядке, все идет по плану.
К столику с каменным выражением на лице подошел официант, тот самый, который впустил бандитов в ресторан с черного хода, подхватил пару пустых тарелок и прошептал на ухо Толику:
— Возле черного хода стоят два омоновца, а на первом этаже уже человек десять. Обыскивают все закоулки.
— В женском туалете тоже ищут?
— И там тоже, — без тени улыбки ответил официант.
Профессия приучила его ничему не удивляться, на все реагировать спокойно. Он не знал, натворил ли что-нибудь Толик с приятелями или нет, он даже не пытался задать себе такой вопрос. Его попросили, ему заплатили, а больше его ничего не интересовало. Он всего лишь официант, такой же нужный и настолько же лишенный эмоций, как столовый прибор, нож или вилка — часть интерьера, да и только. С тем же успехом омоновцы могли бы расспрашивать о том, кто такой Толик, Сашок или Шурик, не его, а буфет, в котором поблескивали чисто вымытые бокалы.
— Придется пережить пару неприятных минут, — вздохнул Толик, закуривая сигарету.
И лишь по тому, как дрогнул язычок пламени в его зажигалке и как погас под неровным выдохом, можно было понять — Толик нервничает. Лицо его при этом оставалось абсолютно спокойным. Бандит развалился на мягком стуле, закинул ногу на ногу.
В зале ресторана ОМОН действовал уже не так нагло, как на первом этаже. Было в здешнем убранстве что-то от церковного: неяркое сияние свечей на столиках, позолота капителей колонн, ведущиеся шепотом разговоры. За невысоким деревянным барьером появился холеный метрдотель.
— По какому случаю? — он обращался к офицеру ОМОНа так, словно тот был посетителем, желающим заказать столик, по-другому в этом зале он просто не умел разговаривать.
— В зале нужно включить весь свет. Быстро! — сказал омоновец.
— Зачем?
— Ты не умничай, а выполняй! — краем глаза офицер следил за тем, как его бойцы быстро рассредоточиваются по залу.
Ознакомительная версия.
