Ознакомительная версия.
Встав на колено, Стольников расстрелял очередной магазин. Он не видел, попал ли. Да и не важно это уже было. Оглушенный сначала взрывом, а потом смятый длинной очередью почти в упор чех был подавлен и не мог сопротивляться. Достигнув двери, Саша увидел его: жалкий, беспомощный чех лежал на спине и закрывался руками и ногами. Сколько ему — тридцать пять? Значит, он хорошо помнит времена, когда такие, как он, заходили в дома русских в Чечне, убивали мужчин-хозяев и наматывали их кишки на ограду. Это был знак тем, кто шел следом, — мужчин в доме нет, можно заходить и насиловать женщин. И те заходили и насиловали. Возможно, и этот заходил. А если не заходил, значит, возможности просто не было. Рожа обветрена, закалена, как кирза. Давно воюет, в мирного не обращается даже для виду…
А потом обижаются за кровавые зачистки в Самашках и Урус-Мартане… Но не всех зачистили, факт.
Шагнув в его сторону, Стольников обрушил приклад на прикрытую пятнистой кепкой голову. Боевик обмяк, а Стольников, не объясняя себе, зачем это делает именно сейчас, когда дорога каждая секунда, еще три раза ударил сильно, размашисто.
Перед ним зияла светом распахнутая дверь в бункер. Стольников вынул навигатор из жилета, включил и шагнул внутрь.
* * *
Капитан прыгнул, и Жулин прижался виском к краю парапета, пытаясь разглядеть — что там, у костра. Когда боевик поднялся и направился к капитану, он аккуратно совместил голову бандита с прицелом автомата.
— Товарищ прапорщик! — услышал справа голос Ключникова. — Не надо! Бабахнет, и они все сюда сбегутся! Сторублей сам разберется!..
— Я те дам Сторублей! — прошипел Жулин, позабыв о том, что это он, а не кто-то другой, автор прозвища. — Разговорились.
Он видел, как рухнул пораженный ножом боевик и как Стольников скрылся в темноте.
— Ну, с Богом… — прошептал Олег.
— Вы верите в Бога?
Жулин повернул голову. Рядом с ним стоял Трофим. Никто не заметил, как атаман поднялся по лестнице на балкон.
— Временами.
Недовольный, что его застали врасплох, прапорщик прислонился спиной к стене и осмотрел бойцов. Все находились здесь, на балконе, за исключением Маслова, Лоскутова и Ермоловича. Расстройся план Стольникова и окажись он обнаруженным, боевиков встретил бы дружный залп автоматического огня сверху.
Алхоев знал, что стрелять в его людей разведчики сейчас не будут. Жители города — тем более. Никому не хотелось первым нарушать зыбкое временное перемирие. Больше на руку это было, конечно, полевому командиру. Стольников в крепости, навигатор в крепости. Запасы еды в городе ограниченны. О том, что в городе уже нет ни кровного врага, ни прибора, Кровавый Магомед еще не догадывался.
Но когда прозвучал первый выстрел, а потом еще несколько, он с досадой подумал, что все те годы, что ищет очной встречи с капитаном, недооценивает разум своего визави. Кто-то покинул крепость, и Алхоев понял сразу кто. Стольников слишком упрям и ответствен, чтобы поручить доставку навигатора кому-то из подчиненных. Он не похож на многих офицеров, служивших здесь, в Чечне. Те вели себя как люди. С ними всегда можно было договориться. Например, выкупить людей из плена. Семья воина собирает денег, доверенный полевого командира связывается с командиром батальона и меняет деньги на людей. Все по-честному, никто ничего не знает, всем хорошо. За большие деньги можно выйти из окружения. Но офицеры жадничают, не всегда есть при себе такая сумма. Один запросил сто тысяч долларов, а у Алхоева нашлось только семьдесят. Пришлось уйти самому и двум помощникам, а троих — оставить. С тех пор Магомед всегда носит в жилете сто тысяч зеленых. Но они не помогут в случае встречи со Стольниковым. Который… который сейчас покинул крепость! Магомед был уверен, что это неугомонный капитан!
Он мог уничтожить разведгруппу, ушедшую с холма после падения вертолета, сразу после того, как капитан завел ее в пещеру. Но случилось необъяснимое. Пользуясь навигатором и углубляясь по лабиринтам все дальше и дальше, Алхоев с досадой обнаружил, что Стольников увел группу другим маршрутом. Конечно, иначе и быть не могло, ведь у разведчика не было навигатора. Надежда быстро настигнуть кровника улетучилась. Разведгруппа неминуемо должна была погибнуть в лабиринтах. Идти за ними значило погибнуть самому. Навигатор работал только по нужному маршруту, входя в контакт с датчиками — простыми металлическими бляшками, укрепленными вдоль стен нужных коридоров. Уход с этого маршрута означал потерю ориентации.
— Так сдохни, собака!.. — в сердцах прокричал Алхоев, пряча навигатор.
Наверху у него оставалось дело. Пушков, начальник разведки бригады внутренних войск, должен был прийти на помощь Стольникову. Еще одна заноза в заднице. И Алхоев не сомневался, что подполковник примет в спасении друга личное участие. Сколько голов уже сложено из-за этих братских отношений! Но русские не унимаются. Они едут в Чечню, которая им не нужна, чтобы умереть. А многие еще и для того, чтобы умереть, доказав свою отвагу и дружбу. Глупость какая. Зачем лишаться головы в чужой стране? Уж лучше получить в нее пулю где-нибудь в ночном клубе, в окружении белокурых проституток…
И Пушков появился. Отрезав его группу от основных сил федеральных войск, Алхоев потрепал остатки взвода Стольникова, оставшегося без командира и прибывшего ему на помощь, окружил начальника разведки и взял без особых хлопот, раненного, без сознания. Воины пронесли его по лабиринтам, так Пушков оказался в бункере. Начальника разведки следовало привести в чувство и тщательно расспросить. Редкий случай разузнать схемы минных полей вокруг бригады, расстановку сил и ближайшие планы.
Но подполковник оказался сукиным сыном. Вместо благодарности за спасение он смеялся и называл Магомеда словами, которые были противны Аллаху. Сломанные пальцы и руки ситуацию только обострили. Пушков вдруг стал вспоминать маму Алхоева и его ближайших родственников. Не оставалось ничего другого, как поместить сумасшедшего в морозильник. А там случилось событие еще более ужасное. Пушков оставил людей Алхоева без продуктов. Кое-как сумев расстегнуть сломанными пальцами ширинку, неверный на глазах Ислама полил мочой сваленные в кучу бараньи туши. Туш было много, все не польешь, но как есть баранину, зная, что она лежала в куче, которую описал русский подполковник?
И вдруг Вахид принес весть, заставившую Магомеда возликовать. Группа Стольникова вышла из лабиринта. Но как русские вышли из-под земли, минуя бункер? Ведь Алхоев был уверен, что среди тысяч возможных вариантов дорога к бункеру — единственный путь к жизни. Немного другой, не похожей на жизнь Там, но — к жизни!
И теперь, когда он окольцевал разведчиков в крепости, Стольников ушел. Хитрый лис оставил в городе маячок. Но сам-то он верил, что Магомед возьмет эту блесну?..
Алхоев был почти убежден — Стольников не пойдет к тому месту, где вышел в первый раз. С ним был навигатор, и тайна его скорее всего открылась. Капитан направляется к бункеру.
Напрасно он это делает. Сашья не представляет, что его ждет там…
Когда Жулин увидел, что боевики поспешно снимаются с насиженного места и уходят от костра, он послал Крикунова выяснить, что происходит у южной и западной стен города. Вернувшись, боец доложил: вокруг города догорают одинокие костры.
— Алхоев понял, что Стольников ушел, — подытожил Пловцов.
— Они отошли и заняли оборону выше, — сказал Трофим. — Они ждут, когда вы поспешите на помощь командиру, чтобы вас встретить и уничтожить.
— Стольникову мы уже ничем не поможем, — заметил штурман. — Если он жив, то уже в бункере. Если нет, нам пора шить холщовые штаны. У вас есть швеи, атаман?
— У нас есть все.
— И пара бэтээров найдется?
— Я слышал уже где-то это слово.
— Вы теперь услышите еще много неизвестных слов, — грустно рассмеялся штурман.
Сидеть на стене уже не имело смысла. Боевики отошли не для того, чтобы разогнаться и напасть. Разведчики сошли со стен, на балконах у бойниц остались только воины атамана.
— Верю ли я в Бога, атаман? — переспросил Жулин. — Все зависит от обстоятельств. Для себя я у него еще ничего не просил. А вот за Стольникова сейчас прошу.
— Так, значит, все-таки верите?
— Я верю в автомат и в то, что однажды умру. А еще в справедливость и счастливый случай. Все это вместе и есть для меня Бог.
Трофим улыбнулся.
— Нет, не верите, выходит…
— А вы верите?
— Я — верю.
Жулин закинул автомат на плечо и закурил.
— А я считаю самым неверующим из всех неверующих именно Бога.
У Трофима от изумления отвисла челюсть.
— То есть вы хотите сказать, что Бог отрицает самого себя?..
Они направились по узкой улочке в глубь города. Заинтересованный беседой Пловцов поспешил вслед за ними.
Ознакомительная версия.
