Ознакомительная версия.
Выслушав, Вячеслав Иванович задал вопрос, как будто не имеющий прямого отношения к делу:
— Ребята чем заняты?
— Отслеживаем Багра. Пока безрезультатно.
— Давно?
— Да вот уже… третий день.
— И не найдете, — уверенно сказал Грязнов-старший.
— Это почему? — опешил Денис.
— А потому что, когда не знаете, что делать, надо со старшими и опытными людьми советоваться. Если, как ты уверяешь, у Юрки появилось плохое предчувствие, а визит Щербака его отчасти подтвердил, надо не сидеть на точках, а шариками в голове вертеть. Ты видел результаты дактилоскопической экспертизы? — И добавил, увидев кивок племянника: — На рулевой баранке джипа, на той трубе, которой Саню огрели, даже на пластиковой карточке водительских прав Ирины, которую Саня подвозил эксперту, обнаружены одинаковые отпечатки. О чем это говорит? Выводы какие?
— Ну, дядька, ты со мной, как со студентом, честное слово!
— А кто ж тебе запрещает учиться? Вот и учись… пока мы живы. Вам бы, ребятки, не Багра вашего выслеживать, время дорогое зря терять, а установить пристальное наблюдение за другим человеком. Угадай с трех раз?
— Брусницыным? — не задумываясь, сказал Денис.
— Молодец, — без всякого выражения одобрил генерал. — Если этот полковник имеет свой личный интерес, то он, несомненно, причастен к исчезновению Елены. Это — раз. А там, где ее могут прятать — я не знаю, с какой целью, поскольку их может быть несколько, — там же должен находиться и ваш Багор. Ты, надеюсь, внимательно слушал доклад Филиппа? А что ему рассказал тот паренек? А рассказал он, что сам является как бы в некотором роде доверенным лицом у своего босса. По научно-технической части, разумеется. А вот Багров — тот наверняка уже по оперативной. Служили-то в Чечне вместе. И Багор там тоже подчинялся Брусу, так говорю? Так. А теперь слушай дальше. Багор засветился, и неоднократно, даже до такой степени, что Брус этот вынужден был его уволить, что называется, без выходного пособия. На словах, разумеется. Не возражаешь против такой постановки вопроса?
— Согласен, дядь Слав.
— А если он его уволил лишь формально, но оставил при себе, то где может его держать? У себя же. Для личных, как говорится, нужд. И чрезвычайных ситуаций. От таких отморозков их начальство, как правило, не отказывается, иной раз себе дороже. Имей в виду. И делай соответствующие выводы.
— Значит, предлагаешь установить наблюдение за Брусницыным? А что у него? Квартира на Полянке… коттедж где-то в районе Нахабино…
— Уточните, что значит — в районе?
— Пока не занимались, сделаем.
— Давно пора. И сам подумай, у себя в московской квартире он Ленку вряд ли станет держать. А вот в том же Нахабине? И под охраной вашего Багра? Почему бы и нет?
— Дядька, — улыбнулся Денис, — кажется, ты молодец.
— Кажется ему! — фыркнул генерал. Но было видно, что такая вот непритязательная лесть пришлась ему по душе. — Давай своим команду, а сам бегом кати к Юрке. Этот Райский у них — та еще птица, я его знаю. Юрка — куда ему, чистый лопух по сравнению со своим приятелем. Но ты ему этого не говори. И скажи от моего имени, что доверенности на ведение дела Гусева, подписанной подследственным, я ему до его выхода из клиники все равно не дам, так что могут не шибко стараться. Да и нет его у меня, — Грязнов хитро ухмыльнулся, — передали мы заявление Гусева по назначению, в Генеральную прокуратуру, вот пусть там и отслеживают, понял, Денис, о чем я? Они искать начнут. А мы и узнаем, кто ищет и кому это сильно надо. А без заявления Гусева, без его согласия все их проблемы — чистый пшик. Вот так прямо и скажи. А уж как Юрка станет Вадиму этому объяснять — его личное дело. Можешь добавить, что и Саня со мной полностью солидарен. И еще пара слов перед уходом, племяш…
Вячеслав Иванович наклонился к Денису — тому тоже пришлось потянуться к дядьке через стол — и сказал тихо:
— Ты ко мне Филиппа своего подошли. Домой, в Свиблово. Я хочу его попросить об одном личном одолжении, не возражаешь?
— Не возражаю, но о чем речь? Мне сейчас каждый сотрудник…
— Так по твоему же и делу. Но я не хотел бы озвучивать раньше времени одну идейку, которую мы вчера обговорили с Саней. Не надо, чтоб все знали… И если тебе не трудно, племяш, прямо сегодня, к вечерку, и подошли его. Потом сам мне спасибо скажешь…
Денис не стал настаивать — все равно от дядьки, если тот сам не захочет расколоться, ничего не добьешься, только время потеряешь — и помчался к Гордееву. Время до приезда туда Райского у них еще оставалось…
Вадим Андреевич весь так и светился от возбуждения, он и руки вскинул, чтобы радостно поприветствовать «болящего». Но, увидев в уголке палаты скромно сидящего на табуретке Дениса Грязнова, как-то слегка сник, будто немного сдуло праздничный воздушный шарик.
— А-а, и ты тут? — с кислым уже выражением на лице он кивнул приятелю Гордеева, которого, естественно, хорошо знал. Как знал и то, чем Денис занимается. — Ну что ты скажешь о нашем герое? — Он кивнул на Юрия, одновременно пожимая ему руку и вываливая из пухлого портфеля прямо на одеяло яблоки и апельсины — вперемешку. — Учти, уже все помытые. Лично.
— А что сказать? — Денис индифферентно пожал плечами. — Он-то уговаривает всех, что здоров, да только врачи никак не желают это подтвердить официально. Причем диагноз довольно сложный. Травматическая энцефалопатия с интеллектуально-мнестической недостаточностью и органическим психосиндромом. А со своей стороны и исходя из своего личного прошлого опыта, я могу добавить, что субдуральная гематома, диагноз которой также подтвержден компьютерным томографическим сканированием и обследованием методом магнитного резонанса, может вызвать необратимые последствия, вплоть до острого нарушения мозгового кровообращения, именуемого апоплексией, если пациент вознамерится нарушить установленный, после соответствующего врачебного консилиума, строгий постельный режим. Я тебе понятно объясняю? Потому что ему — говори не говори — как в пустоту, совсем не бережет себя человек…
Гордеев, негромко постанывая, чтобы удержаться от смеха, и растирая лицо ладонями, прятал глаза от Райского. А Вадим тупо смотрел на Дениса, пытаясь сделать для себя соответствующие выводы. Один из которых был ему крайне важен: отдаст Юрка в этой ситуации дело или нет? Или захочет лично продолжать, да только неизвестно когда, а время поджимает.
— Нет, я, конечно, все понимаю, — с серьезным видом закивал Райский, придвигая к себе стул и плотно усаживаясь на нем, словно демонстрируя тем самым, что он здесь надолго, основательно, для решения жизненно важных вопросов, и торопиться ему некуда, ибо рабочий день уже кончился. Чего, наверное, нельзя сказать о сотрудниках всякого рода детективных агентств, служба в которых продолжается, как известно, круглосуточно. Но, немного подумав, он решил сделать еще один шаг, чтобы избавиться от ненужного ему свидетеля.
— Слушайте, мужики, — он поставил свой портфель на пол, прислонив его к ножке стула, и приподнялся, — может, я вас оставлю, и вы закончите вашу беседу? А уж мы с тобой, Юра, поговорим позже? Служебные проблемы — кому они, кроме нас с тобой, интересны, да? Так я подожду в коридоре, надеюсь, не возражаете?
— А зачем? — удивился Гордеев. — Сиди, Вадик. От Дениса у меня, ты знаешь, секретов нет. А потом, то, с чем ты пришел, уже давно ни для кого, кроме, возможно, тебя, никакой тайны не представляет, я правильно говорю, Денис?
Тот жестом показал, что полностью разделяет его мнение. И с места не сдвинулся.
А Райский оказался в трудном положении. Он был уверен, что убедить Юрия будет стоить ему немалых трудов, но очень надеялся на свои профессиональные способности уговаривать людей, когда у тех остается хотя бы малейшее сомнение в собственной правоте, любая, самая малая зацепка. Он даже готов был предложить вариант — не самый, разумеется, лучший, — при котором номинально защиту продолжал бы вести Гордеев, а фактически же осуществлял ее он, Вадим Райский. Советуясь, естественно, с Юрием, докладывая по мере надобности, дозируя при этом информацию, чтобы не допустить ни в коем случае неожиданных для заказчика эксцессов. А что заказчик — человек очень серьезный и никаких там «или — или» он попросту не признает, это Вадим понял сразу. Равно как и то, что заказчик крайне раздражен той неожиданной активностью, которая вдруг возникла вокруг дела Гусева с появлением адвоката Гордеева. Нелепый случай, как говорится, совершенно неожиданно помог на какое-то время несколько пригасить эту активность. Притом что говорить так, имея в виду несчастье, случившееся с человеком, конечно, не гуманно.
Но тут другое вычленил острый ум Райского: а ведь несчастье-то, возможно, произошло вовсе и не случайно. Правда, подробностей происшествия он еще не знал, а дама, выступавшая от имени заказчика, ушла от подробностей. Но тогда и реплики на эту тему приобретали характер некоего предупреждения. Мол, если ты не хочешь повторения того, что произошло с твоим коллегой, будь крайне осмотрителен. Ну да, и послушен, в смысле, управляем. Впрочем, к последнему Вадиму было не привыкать…
Ознакомительная версия.
