Ознакомительная версия.
Мне совсем расхотелось подниматься на Эйфелеву башню. Этот мерзавец все-таки испортил настроение. Я возвращаюсь в отель и звоню Наде в Лабуэр. Телефон не отвечает, наверное, они гуляют по городу. Чертыхаюсь и снова отправляюсь на улицу. Здесь должно быть много борделей. Я уже выхожу на проезжую часть, чтобы остановить такси, как вдруг вспоминаю про Надежду. Немного подумав, возвращаюсь на тротуар.
По-настоящему мужики блудят либо от тоски, либо от неустроенности собственной жизни. Я не говорю о патологических развратниках. Если бы не было последней ночи, я бы наверняка поехал в какой-нибудь бордель, но после этой ночи… Мне туда не хочется.
В отель я возвращаюсь в одиннадцатом часу и снова звоню. На этот раз трубку снимает Надя.
— Добрый вечер, — я почему-то волнуюсь, словно не знаю, что сказать ей.
— Добрый вечер, — отвечает она, — а я жду твоего звонка.
— Я звонил в четыре часа дня, но вас не было дома.
— Мы были дома. Наверное, просто не слышали. Сидели на веранде. У нас сегодня потрясающая погода. Такое солнце, как будто весна.
— А здесь холодно, — бормочу я.
— Ты не оставил мне номера своего сотового телефона, — вдруг говорит она, — я могла бы позвонить тебе сама.
— Ты не спрашивала, — отвечаю я, поняв, что она права. Кажется, я начинаю совершать ошибки.
— Надеюсь, ты не очень там резвишься? — Неужели она ревнует такого инвалида, как я?
— Не очень. — У меня не получается диалог. Может, потому, что я впервые в жизни пытаюсь произнести нечто путное, просто сказать какие-то теплые слова.
— Когда ты приедешь? — спрашивает она, словно догадываясь о моем состоянии.
— Завтра, — отвечаю категорическим тоном, еще не зная, что случится завтра.
Ночью плохо сплю, будто предчувствуя, что потом несколько ночей мне почти не придется спать. А рано утром еду к посольству. Паспорт готов, вместе с ним консул протягивает мне запечатанный конверт, говорит, что это присланные по факсу фотографии.
Кивнув консулу на прощание, я выхожу из посольства. И еду на вокзал, чтобы взять билет в Лабуэр, успев по дороге забежать в магазин игрушек и купить новую «Барби» для Саши. На вокзале довольно многолюдно. Выбритые юнцы, размалеванные и наглые, что-то скандируют. Я так и не понимаю, о чем они орут: то ли о выигранном футбольном матче, то ли о начале забастовки, то ли нашелся еще какой-нибудь повод для этих молодых идиотов, чтобы проявить себя в полной мере.
С трудом протиснувшись к поезду, сажусь в вагон, к счастью, полупустой. Едва я разместился в вагоне, как раздается телефонный звонок. По-моему, заказчик скоро будет находить меня и в туалете. Или это Надя?
Да, она.
— Я уже в поезде, — сообщаю радостно, — сейчас выезжаю. Через шесть часов буду в Лабуэре.
— Надеюсь, ты не сойдешь по дороге, — она смеется.
Я отключаюсь и решаю немного поспать, но тут снова звонок. Наверное, опять Надя. Нет, на этот раз — мой главный заказчик.
— У вас есть какие-нибудь новости?
— Пока нет. Я еще не выехал из Парижа, — отвечаю я как раз в тот момент, когда трогается поезд.
— А фотографии Селичкиной?
— Я их получил. — Черт возьми, совсем забыл о них.
— Надеюсь, вы все-таки знаете, что делать.
На этот раз он отключается первым, а я отодвигаю коробку в сторону и достаю конверт с фотографиями. Мне в самом деле интересно, какая из себя эта Селичкина, если Касимов решил вызвать ее к себе в Европу. Вынимаю фотографии…
Вы, конечно, сразу догадываетесь. Так и есть, на них та самая женщина, которая приехала в Лабуэр. Только здесь она худощавая, подтянутая, а в Лабуэре — с огромным животом. Я просто дурак. Ведь ее фотография действительно была в личном деле Касимова. Правда, на ней она в больших темных очках и в строгом брючном костюме. Узнать в ней женщину, которую я видел в Лабуэре, было довольно сложно. Но я обязан был ее узнать.
Теперь фотографий несколько. Она сфотографирована в купальном костюме и в разных платьях. Сомнений нет: Элина Селичкина и есть та самая женщина, которая приехала в Лабуэр. Беременной. Шесть месяцев назад Касимов уже знал, что она беременна. Знал, что это будет его ребенок. И сделал все, чтобы вытащить мать своего ребенка из России. Она была не просто его девушкой и его сотрудницей. Как же я об этом не догадался? Конечно, толстяк, который был вместе с Селичкиной, всего лишь прикрытие, ширма для того, чтобы она спокойно могла вынашивать своего ребенка. Его ребенка, черт возьми! Я искал самца, а наткнулся на лежбище. Но теперь я знаю, что Касимов где-то рядом. Где-то очень близко. Я сложил фотографии и сунул конверт в карман. А рядом с собой положил коробку с куклой «Барби» и мой сотовый телефон. Откуда я мог знать, что меня еще ожидает в этот день.
ГЛАВА 27
Продолжение событий. День тринадцатый
В Лабуэр я прибываю в седьмом часу вечера. Покупаю сигареты на маленьком, уже таком знакомом вокзале, две банки своего любимого пива и еду к себе «домой». Такси подкатывает к дому. Расплатившись, я выхожу, ожидая услышать с балкона веселые голоса Нади и Саши. Но на балконе никого нет. Меня удивляет это обстоятельство. Открываю дверь, вхожу в дом. И сразу чувствую незнакомый запах. Запах мужского пота. Я ведь говорил, хороший киллер — что собака. Так и есть, в гостиной сидит какой-то типчик с прилизанными, словно напомаженными, волосами. И нагло так улыбается.
— Добрый вечер, — говорит этот типчик, — решил вот заглянуть к вам в гости.
В такие минуты нельзя действовать неосмотрительно. Я ставлю пивные банки на столик. Сажусь напротив него в кресло.
— Что случилось?
— Ничего, — улыбается он, — все в порядке. Просто мы прилетели сюда на самолете немного раньше, чем ты. Решили тебя опередить. И заодно поблагодарить за Селичкину. Это ведь ты ее нашел. Так верно вывел нас на нее.
Интересно, есть у него оружие или нет? Наверняка есть.
— А где моя переводчица? — спрашиваю равнодушным тоном.
— А зачем она тебе? — нагло улыбается типчик. — Все в порядке. Мы ее уже домой отослали, в Москву. Вместе с девочкой. Нам она больше не нужна.
— Понятно. А как про меня узнали? Про мой город?
— Это наш фирменный секрет, — улыбается типчик, — мы ведь тебя про твои секреты не спрашиваем.
Я вдруг чувствую затылком: еще секунда — и меня ударят. Прямо-таки ощущаю надвигающийся удар. Может, после того как я стал инвалидом, у меня обострились все чувства. Я беру банку пива и с силой бросаю ее назад, а сам прыгаю на типчика, сидящего передо мной. Сзади слышится чей-то стон и тихий выстрел, явно через глушитель. Но я не чувствую боли.
Типчика я в падении достаю. Пролетев над столиком, выставив свою левую руку, попадаю ему по скуле. А стоявший за моей спиной здоровяк приходит в себя: хотя еще и моргает правым глазом, но уже целится в меня из пистолета с глушителем. Видимо, я попал ему банкой в лицо.
У меня хоть и одна рука, но силы еще есть. Да и злости во мне слишком много. И потом, я должен узнать, куда они дели Надю и Сашу. Поэтому за секунду до того, как этот детина стреляет в меня, я поднимаю над собой тело типчика. И сразу две пули входят в его печень. И он перестает дергаться.
Бросив тело на его убийцу, я успеваю упасть и перекатиться. Еще два выстрела, но я уже в коридоре. Теперь перевести дыхание. У него положение хуже моего. Я здесь все знаю, а он — нет. И самое главное, он уже в некотором мандраже. Ну, в некотором замешательстве, так будет точнее.
В коридоре не за что ухватиться. Здесь у меня довольно слабая позиция. Я отступаю дальше, к двери. Там у шкафа есть зонтик. Элегантный, большой, с ручкой. Как раз то, что мне нужно. Я успеваю его схватить и вернуться на место, когда из гостиной осторожно выходит здоровяк. Координация у него, конечно, не та. Я ведь киллер, а он типичный убийца. Толстое, неустоявшееся дерьмо. К тому же с непропорционально длинным оружием. На дуло навинчен глушитель, который делает пистолет уязвимым. В таких случаях нужно только стрелять. Охотиться с надетым глушителем, по-моему, просто идиотизм.
Я резким движением руки с зажатым в ней зонтиком выбиваю пистолет. Думаете, он не успел выстрелить? Успел. Только пуля прошла над моей левой кистью, даже не задев и без того неживую руку. Зато пистолет уже на полу, а зонтик у меня в руке. Ох как я им здорово воспользовался! Я избил его до полусмерти, словно вымещая на нем все свое бешенство. Потом поднял пистолет, открыл ему рот и четко на ухо произнес:
— Я тебя все равно убью. Но если не скажешь, где женщина и ребенок, буду убивать долго и медленно. Ну, быстрее.
Он молчит, соображая. Потом что-то лепечет. Я бью его по лицу, чтобы он понял ситуацию, и снова спрашиваю:
— Где они?
— В отеле «Палас», — хрипит он, — на берегу моря.
— Сколько человек осталось в «Паласе»? — Я давлю пистолетом на его рот изо всех сил.
Ознакомительная версия.
