— Скорее всего у Дульсинского еще до встречи с Марселем был большой термометр в голове, — сказал я. — И Марсель использовал это обстоятельство.
— Значит, «Пирамида», — вздохнул шеф. — Прикажешь так и доложить руководству?
— Ничего не попишешь. Как говорят американцы — угроза национальной безопасности.
— А она осталась у нас; национальная безопасность? — махнул рукой шеф.
— Может, Марсель прав и лучше, если они возьмут руль? — усмехнулся я через силу.
— Они тебя точно не успели обработать?
— Точно.
— Здрассьте-мордасти, — послышался знакомый голос. В дверях палаты материализовался шкаф, в котором нетрудно было опознать Донатаса.
Залежи бананов, похоже, в Москве истощились. В руке У Донатаса был кулек с апельсинами.В эфире «Час правды». Андрей Карабасов допрашивает главу администрации одной из областей. Глава с каждой минутой становится все более нервным и бледным,
— Говорят, что у вас в городе процветает рэкет, —
Осуждающе хмурится Карабасов.
— Кто говорит?
— Вот статья. Так и написано «с попустительства областной администрации»…
— Провокация.
— А где денежки на детское питание?
— Дети проели.
— Ах, де-ети… А вот тут еще пишут…
— И это провокация!
— Ах провокация… Скажите честно, вы взяточник?
— Да вы что?
— Вы вор?
— Грязная провокация!
— А, может, вы рэкетир?
Рука главы тянется к дежурному стакану с «Кока-Колой»… Обтекающий Карабасов восклицает:
— А, так вы хулиган!
Рекламная пауза. После паузы диктор радостно сообщает:
— А сейчас передача «Лос-Анджелес-город грез».
Я убавил звук. Уже вечер. За окнами темнота, шум моторов, звяканье трамвая, рев милицейского мегафона: «Граждане, разойдитесь. Розничная торговля здесь запрещена».
Я в печали. Не в тяжелой, тягучей и гнетущей, а в легкой, даже немного приятной. У дивана лежал большой пакет с солеными орешками и стоял ящик пива «Гроссер» — половина банок уже опустели. За сегодняшний день я посмотрел по второй программе «Терминатор-2», по первой — новый фильм о жизни и приключениях героя румынского народа графа Дракулы, передачу Андрея Карабасова. Теперь осваивал «Лос-Аннджелес — город грез».
На дворе уже осень. С момента моего освобождения из лап сумасшедшего профессора и его командира прошло больше двух месяцев. Я отлежал в госпитале, отпечатал на машинке целый том избранных рапортов, объяснительных и докладных записок.
За то время, что я пробыл в желтом доме, мне были положены отгулы, которыми я наконец воспользовался. Клара окончательно куда-то исчезла, так что я имел возможность скучать в полном одиночестве, пить пиво, закусывать солеными орешками и смотреть телеящик, проверяя правдивость утверждения Марселя о злокачественных болезнях общественного сознания.
Неожиданно затренькал дверной звонок — настойчивый, требовательный. Кого это принесла нелегкая на ночь глядя? Я никого не жду. Уж не гонцы ли от «профессора Мориарти»?
Может, он решил все-таки мне доказать справедливость последних слов, сказанных мне, о совершенной мной глупости?
Я вынул из ящика стола пистолет и направился к двери.
— Кто там?
Нет ответа.
Помня заверения Марселя об их гуманности, надеясь, что через дверь стрелять не станут, а заодно рассчитывая на металлическую обшивку и кусок наложенного на дверь пуленепробиваемого стекла (а как же иначе: мой дом — моя крепость) я посмотрел в глазок… Так, знакомые лица. Я поморщился и начал открывать замки.
— Ну? — спросил я выжидательно.
— Ты меня, наверное, ненавидишь.
— Не так чтобы очень.
— Правда? — Клара порывисто и с готовностью бросилась мне на шею, орошая мою жилетку горючими слезами. — Я так виновата перед тобой. Я, видимо, круглая дура.
— Не без этого.
— Дура я. Чистая дура. Я знаю.
Она стянула пиджак, скинула туфли и, пройдя в большую комнату, по-хозяйски плюхнулась на диван.
— Давай, шпионка, выкладывай все как на духу, — я пододвинул кресло и уселся напротив нее.
— Заболтал он меня, — она шмыгнула носом. — Такое хорошее впечатление произвел. Тонкий, умный. Настоящий джентльмен. Гоша, почему так мало настоящих джентльменов ?
— Таких джентльменов поубивали всех. И за дело поубивали.
— Он сказал, что ты и тот прокурор мечтаете закрыть театр «На завалинке», а его самого посадить в каземат.
— Так и сказал — в каземат?
— Ага. По ложному обвинению.
— И ты поверила?
— Ну да. Сколько деятелей искусства сидело. А сколько еще посадят. «Неужели ты хочешь, чтобы снова свершилась несправедливость?» — он меня спросил. Я, конечно же, не хотела. Он уверял, что никакого вреда никому не причинит. Что ему просто надо знать, что вы против него затеваете. Самозащита — и все. И ничего противозаконного делать не надо.
— Совсем ничего. Только наставила мне по всей квартире микрофонов. Да еще закладывала меня ему ежедневно. Ты бы хоть подумала, зачем ему, чтобы выведывать мои планы, микрофоны у меня дома.
— Я же не могла установить микрофон у тебя на работе, — она опять заплакала. — Я не думала. Я хотела…
— Ты хоть знала, что он давал тебе неработающие микрофоны?
— Неработающие ? — недоуменно посмотрела она на меня. — Зачем?
— Затем, что он сумасшедший. И ты все это время подыгрывала его бредовым фантазиям.
— Ой, — она удивленно расширила глаза и захлопала ресницами, потом откупорила банку пива и на чала жадно глотать, смачивая моментом пересохшее горло.
— В следующий раз, когда тебе предложат пошпионить, сперва посоветуйся со мной.
— Конечно, — она допила пиво. — То есть я хотела сказать — никогда!.. Ой, я запуталась. Я имела в виду, что никогда больше не буду шпионить. Я тебя люблю.
Я кивнул и поднялся с кресла. Нужно идти на кухню, готовить ей кофе. Что поделаешь. Человека, который тебя любит, нужно кормить и отпаивать кофе.
Когда я принес кофе, Кларины слезы уже подсохли. Она беззаботно закудахтала:
— Знаешь, дорогой, я недавно была в гостях и там познакомилась с английским продюсером. Он приглашал меня в Англию сниматься в сериале в роли Золушки.
— Кого?!
Ну все, опять Клара изящно вскочила в седло своего любимого конька.
Задурил Грасский голову и ей, и нам. Мы долго не могли распознать в нем обыкновенную подставку. В последнее время его активность резко пошла на убыль. Он еще только раз позвонил Курляндскому с обычным набором угроз и обвинений, после чего замолк. Недавно мы напали на его след, а вскоре найти и его самого. Он осел в Татарстане, вступил там в наиболее оголтелую фундамен-талистскую исламскую секту и теперь, несмотря на еврейское происхождение, не по дням, а по часам набирает у правоверных авторитет.
Миклухо-Маклай все-таки переехал в Колумбию, откуда пытается руководить своей организацией. Поговаривают, что он затеял какой-то серьезный проект с колумбийским наркокартелем «Кали». Ну что ж, большому кораблю большое плавание. Лишь бы плавал он подальше от России. Шлагбаума мы нашли на очередной скандальной политической тусовке. Взяли его с бидоном керосина, он как раз собирался жечь очередное чучело всенародно избранного президента. Он был чинно препровожден в дурдом, где сейчас и вынашивает планы грядущего революционного переустройства общества.
Мне и Донатасудело орденов не принесло. Обошлось все выговорешниками — на всякий пожарный — и поощрениями в виде снятия ранее наложенного взыскания — как признание заслуг перед Отечеством. Хотя, конечно, у нас, особенно у меня, прибавилось авторитета, ну и хихиканий за спиной. « Ступин? Это который из палаты номер шесть?» Правда, хихикали немногие. На дело были наложены все мыслимые виды секретности, нам под страхом смерти запретили болтать о нем с . кем бы то ни было. А чему тут удивляться? Трудно вообразить, что начнется, если в прессу просочится информация о «Пирамиде». Эффект получится, наверное, не меньший, чем от посадки на Красной площади НЛО с дипломатической миссией. Да и чем хвастаться перед общественностью? Ни Марсель, ни Дульсинский, ни их помощники не найдены. Даже нет предположений, где они могут скрываться. И нет идей, как их выловить. Нет зацепок. Эти парни умеют прятать концы в воду. Поиски идут ни шатко ни валко. Кобзарь корпит над системой тестов, которые позволят выявлять лиц, обработанных по системе Марселя и Дульсинского, но получится у него что-то или нет — пока неизвестно. Все-таки, несмотря на частичный провал, я надеялся, что в порыве милосердия начальство учтет боевые ранения и моральные травмы, полученные мной при расследовании дела, переведет меня на другую линию. Я так ждал этого. И дождался. Несколько дней назад меня вызвал мой дорогой шеф и торжественно сообщил, что подписан приказ о моем повышении в пределах МУРа. У меня тут же, в кабинете рухнула гора с плеч, и я чуть не рухнул от радости вместе с ней. Все, прощайте, господа эпилептики и сумасшедшие. Здравствуйте, дорогие воры, грабители и разбойники…
