Некоторых инструкторов сажали на поршневые учебно-тренировочные «спарки». Корейцы экономили ресурс ценной реактивной техники и допускали к ней только самых перспективных молодых лётчиков. Основная же масса новичков училась летать на экономичных «пропеллерах». А на малоскоростном и маломанёвренном двухместном Як-18, не говоря уже о допотопном «кукурузнике» По-2, не повоюешь даже с поршневыми американскими истребителями, такими как «Корсар» или «Мустанг».
Но, слава Богу, союзники всё-таки знали, кто такой Анархист. А такому лётчику экстра-класса, да ещё в чине подполковника, по статусу полагался отдельный коттедж в авиагородке, с прислугой, талоны в столовую для старших офицеров и реактивная машина в качестве рабочего места. Так что всё было бы ничего, если бы не второй человек в передней кабине учебного МиГа. Механик заметил сомнение в глазах лётчика и истолковывал его по-своему:
– Да нет, машина не убитая. Вы не сомневайтесь, товарищ подполковник. Всего шесть месяцев прошло, как её с завода перегнали. А местные инструктора и лётчики на штопор почти не тренируются, максимальных перегрузок, как огня боятся. Так что можно сказать: почти в новый самолёт садитесь.
Борис кивнул, а про себя подумал: «Новая-то новая, а всего из неё всё равно не выжать. Грузновата кобылка для сшибки один на один с серьёзным противником в чистом поле. Мне бы сейчас вместо этой школьной парты полноценный ястребок без стажёра в нагрузку. А так придётся одним глазом за неприятелем следить, а вторым, за детсадовцем в передней кабине, чтобы он чего не натворил… Эх, как бы мне втолковать мальчонке подоходчивей, чтобы он, когда дело дойдёт до мордобоя, примерно ручки на коленках держал и ничего не трогал. А то и сам пропаду, и ребёнка невинного погублю».
Как и полагается для учебной машины, система управления в кабине инструктора была дублирована на ученическом месте. Отключить курсанта от всех рычагов было нельзя. И это действительно могло стать большой проблемой в бою.
Поэтому, прежде чем забраться в заднюю кабину, Нефёдов по-отечески предупредил юного напарника на смеси русских и известных ему корейских фраз:
– Имей в виду: завтра годовщина смерти моей бабушки. Она была ведьма. По ритуалу я обязан посвятить этот полёт её неуспокоенной душе. Поэтому не дай бог тебе коснуться своими шаловливыми ручонками управления в задней кабине. Не миновать тебе и всей твоей родне бабушкиного проклятия!
Кореец вытаращил испуганные глаза на инструктора. Как Борис и предполагал, известие потрясло парня. В авиацию здесь набирали от сохи. Во главу угла ставилось рабоче-крестьянское происхождение. Многие молодые корейские и китайские лётчики не знали грамоты. Школьные знания им заменяли разные деревенские суеверия. Так что подростковую психику курсанта не сложно было впечатлить страшной историей про бабку-ведьму…
Ракетная атака с большой дистанции почти застала Бориса врасплох. Можно сказать, что это было идеальное нападение. Появившись в назначенный срок в оговоренном районе, Нефёдов ожидал от своего визави любого подвоха. Но то что вместо неприятельского самолёта его встретит летящая на огромной скорости воздушная торпеда, ломало все представления о возможной завязке поединка.
Всё начиналось очень и очень плохо. Проблемы нарастали каскадом. Аппаратура, которая должна была звуковым сигналом предупредить лётчика о том, что его самолёт облучается вражескими прицельными дальномерами, почему-то не сработала. Ракеты «воздух – воздух» являлись оружием загадочным для советских лётчиков. Много было разговоров, как можно от них уйти. Но всё это была не более чем теория. На практике же никто точно не знал, как поступать в ситуации, когда на тебя несётся со скоростью 110 метров в секунду начинённый тридцатью килограммами мощной взрывчатки крылатый снаряд.
По спине Бориса заструился холодный пот, во рту сразу пересохло. Хорошо ещё, что опыт участия в сотнях воздушных боёв научил Нефёдова важности хорошего обзора. Если бы он вовремя не заметил белый след за своей спиной, то погиб, даже не поняв, что произошло… Тем не менее ситуация оставалась практически безнадёжной…
Африка каждый день преподносила сюрпризы. Здесь шла война нового поколения – не такая, к которой всю жизнь готовили Бориса Нефёдова: без чёткой линии фронта против небольших мобильных повстанческих подразделений. Часто лётчики работали в режиме оперативного реагирования на действия противника. Совсем как бригада пожарных, поднимаемая по тревоге и спешащая на очередной вызов. Обычно на авиабазе принимали координаты цели от передового авианаводчика либо получали запрос о поддержке с воздуха от одного из наземных подразделений рейнджеров, и тут же в воздух поднималось дежурное звено штурмовиков.
Время от времени самые опытные бойцы эскадрильи, в число которых сразу вошёл майор Эрнест, отправлялись в одиночку или парами на «свободную охоту» над контролируемой повстанцами территорией. Все, что двигалось и было похоже на военный транспорт, атаковали. Но предпочтение отдавалось автомобильным конвоям и речным судам снабжения.
Если же разведке удавалось добыть ценные сведения о противнике, то ВВС наносили превентивные удары по районам сосредоточения крупных сил повстанцев, чтобы сорвать готовящееся мощное наступление. Подобным образом удалось временно ликвидировать угрозу для нескольких довольно крупных городов.
Обычно рабочий день, как в любой авиачасти мира, начинался с предполётного инструктажа. Офицер из штаба, а в особых случаях лично командующий легионом Макс Хан рассказывал с использованием фотопланшета о месторасположении и характере цели, по которой предстоит работать, оптимальных маршрутах подхода к ней и ухода после атаки… Но чаще докладчик просто показывал на карте деревни, захваченные противником, и выдавал что-то вроде «летите и расстреляйте всех, кого там увидите».
После постановки боевой задачи слово брал Хенк-бомбардировщик или кто-то из его подручных. Сам южноафриканец никогда на боевые задания не летал. Но великолепно умел планировать акции устрашения местного населения. В последнее время в связи с постоянно ухудшавшейся обстановкой на фронтах Хенк всё чаще лично присутствовал на предполётных планёрках. Он требовал безжалостно «калёным железом выжигать очаги заразы» и грозил всевозможными карами тем, кто не будет делать это достаточно рьяно.
Чуть ли не ежедневно по приказу Хенка стирались с лица земли мирные деревни, устраивалась охота на крестьянские обозы и рыболовные флотилии…
Примечательно, что этот садист прекрасно играл на скрипке и очень любил Моцарта, с трогательной нежностью относился к своему любимому псу – немецкой овчарке по кличке Нелли и был хорошим отцом своим маленьким детям, ждущим возвращения папочки из командировки дома в Йоханнесбурге…
Говорили, что заветной мечтой Хенка было заполучить в своё распоряжение какие-то новейшие газовые бомбы, чтобы уничтожать врагов, а их имущество забирать в качестве трофеев. Одним из кумиров Хенка являлся Джек Уэлч, легендарный американский топ-менеджер, который прославился своими безжалостными методами управления. Уэлч с такой лёгкостью тысячами увольнял переставших быть нужными работников, что получил устойчивую репутацию безжалостного человека и мрачноватое прозвище «Нейтронный Джек» – как известно, нейтронная бомба, в отличие от атомной, уничтожает только живую силу противника, оставляя целыми здания и оборудование.
Нефёдову грозные речи Хенка очень напоминали его прошлую службу в штрафниках. Там тоже особисты не уставали повторять пилотам, что за любой просчёт в бою виновного ждёт расстрел.
Борис проводил такие инструктажи на складном стульчике, который по случаю приобрёл на местной барахолке. Как только начиналась пустопорожняя говорильня, Нефёдов надевал солнечные очки и закрывал глаза. Следующие двадцать минут можно было спокойно подремать.
Но однажды случился конфуз. Нефёдов так глубоко заснул, что выдал себя храпом. Один из штабных чуть ли не на цыпочках подкрался к нему и с фальшивой участливостью громко поинтересовался:
– Выспались?
Резко разбуженный Борис, пытаясь восстановить ориентировку, ответил невпопад:
– Лично я – да.
– Ах да! – радостно воскликнул смуглый штабной и торжествующе посмотрел на патрона…
Этого итальянца все звали Партизан, что означало «сбитый лётчик». Говорят, что в воздухе его преследовал какой-то рок. Возможно, он и был когда-то неплохим пилотом, но, едва прибыв в эту страну, сразу был сбит. После второго парашютного прыжка из горящего бомбардировщика долго выбирался в одиночку из джунглей – «партизанил», как было принято говорить у легионеров. Что-то там нехорошее у него приключилось со здоровьем. В общем, хлебнул молодец лиха. После этого мужик сломался и покатился по наклонной.
