Ознакомительная версия.
– И ты думаешь, бандиты бы тебе помогли? – усмехнулся Трофим.
– Но ты же не бандит.
– Я не бандит, я вор. Но ты же говорила, что тебе вор нужен авторитетный или бандит, все равно… Никогда к бандитам за помощью не обращайся. Они сначала все соки выжмут, а потом помогут…
– А воры?
– Воры тоже задарма ничего не делают. Но в них правды больше…
– Так ты поможешь?
– Помогу, – кивнул Трофим.
Последнее дело, когда лагерный петух перед ботвой петушиться начинает.
– И что мне нужно для этого сделать? – просияла Полина.
Судя по ее виду, она сама знала, что уже расплатилась с Трофимом.
– Ты все уже сделала, – усмехнулся он.
Казалось бы, ничего такого и не произошло – ну, девственница и девственница. Но это был первый такой случай в его жизни. До этого ему всегда доставались порченые девки. А тут цветок сорвал. Мелочь, а приятно…
– Ты меня презираешь? – спросила она. И, не дожидаясь ответа, выпалила: – Мне же лучше с тобой, чем под Тольку…
– Может быть, – озорно усмехнулся Трофим. – Но дело не только в том. Сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
– Знаешь, как это называется? – спросил он и сам же ответил: – Девочка созрела, вот как это называется… Девочка созрела, девочка хочет погорячей…
Полина кивнула. Да, она хотела… Но Трофим уже насытился. Не нужна ему Полина. Никто не нужен, кроме Кристины…
Весна – это время, когда женщины с удовольствием носят короткие юбки, а мужчины теряют головы, заглядываясь на их ножки. Именно весной мужчины особенно беззащитны – как перед женщинами, так и перед ворами. Именно так думал Трофим, наблюдая за гражданином лет сорока пяти. Мужик явно молодился – модельная стрижка, кожаная косуха, джинсы, кроссовки. Движения энергичные, но не совсем четкие, глазки на бровках, ушки на макушках. Он глазел на симпатичных девушек, совершенно забыв о том, зачем пришел на рынок…
А на рынок ходят для того, чтобы отовариваться. Поэтому сюда идут с деньгами. Люди поумней прячут кошельки и бумажники поближе к сердцу, в потайных карманах – так, чтобы их не унесло воровским ветром. Люди поглупей держат свою наличность в задних карманах брюк. Такие карманы неспроста называют дармовыми: из них легче всего сдернуть лопатник. Возможно, молодящийся гражданин не был дураком по жизни, но весенняя тяга к женщинам точно запудрила ему мозги. Он держал свой бумажник в дармовом кармане. Только руку протяни, и «поросенок» с деньгами твой…
Трофим заглянул на рынок от нечего делать – глянуть, как идут дела, посмотреть, не обижают ли мать. На сегодня подвигов он не планировал, но молодящийся мужик спутал все планы. Трофим ходил за ним как привязанный, выжидая момент.
Момент наступил, когда гражданин встал в очередь в колбасный ларек. Его действительно интересовала мясная продукция, в частности, чудные окорочка симпатичной девушки, за которой он пристроился. Словно невзначай он прижался к женской попке. Всплеск гормонов, выброс адреналина… Потому сластолюбец и не заметил, как бумажник выскользнул из кармана.
Зато Трофим спиной ощутил подкравшуюся сзади опасность. Интуитивно разжал пальцы, и лопатник упал на землю.
– Мужчина, это не ваш портмоне?
Не царское это дело, нагнуться и подобрать с земли упавший бумажник. Но на глянцевой коже остались отпечатки его пальцев. Трофим должен был разыграть спектакль, чтобы легализовать их.
Только он нагнулся, только прикоснулся пальцами к лопатнику, как чья-то рука крепко ухватила его за запястье… Не подвела его интуиция, вовремя почувствовал он ментов. Зато те оплошали, не успели закоцать его в тот момент, когда он выдергивал бумажник из кармана.
– Граждане, внимание! Уголовный розыск! Только что на ваших глазах произошла кража личного имущества! – обращаясь к публике, басом сотряс воздух Попков.
Это был он. Его напарник бульдожьей хваткой держал Трофима за руку, а сам капитан веселил народ.
– Мужчина, это ваш бумажник? – спросил он у терпилы.
Но ведь только что этот вопрос задал ему Трофим. Он же сам и нагнулся, чтобы вернуть пропажу. И люди это видели и слышали.
– Да, мой! – взвизгнул мужик.
– А вот человек, который его у вас вытащил из кармана! – во всеуслышание возвестил Попков.
– Ах ты, зараза!
В какой-то момент Трофим даже решил, что терпила ударит его, но тот вовремя опустил сжатые в кулаках руки.
– Вы что, гражданин, я же хотел поднять ваш бумажник! – театрально возмутился он. – Нагнулся, чтобы взять!
– Правильно, сначала вытащил, а затем нагнулся! – торжествующе посмотрел на него Попков.
– Граждане, это заблуждение! Товарищи из уголовного розыска что-то путают!
Трофим выглядел убедительно в своем сдержанном гневе, и толпа ушами своими потянулась к нему. Но кто-то крикнул, показывая на пальцы его руки.
– Да он же ворюга! У него же вся рука в татуировках!..
Толпа возмущенно загудела. Трофим понял, что этот раунд остался за ментами. Понял это и Попков.
– Граждане, кто готов дать показания, прошу ко мне!
Он занялся публикой, а его напарник нацепил на Трофима браслеты наручников, повел на выход. У главных ворот рынка стояла машина, в которую он и посадил задержанного.
Трофим не буянил. Еще не хватало, чтобы ему пришили попытку сопротивления при задержании. Да и ругаться с ментами не хотелось. Как ни крути, а они делали свое дело. Претензии к ним, конечно, были, даже с избытком, но Трофиму вовсе не хотелось гнать на них волну. Смысла в том не было.
Его доставили в отделение, закрыли в КПЗ, который здесь почему-то назывался изолятором временного содержания. Знакомая серость, знакомые запахи. Вроде бы все привычно, да и постанова у бродяг конкретная – вор должен сидеть в тюрьме. Но нет никакого желания погружаться в «опасную трясину». Слишком уж хорошо на воле, чтобы по собственному желанию идти на «крытый» и дальше на этап… Но уж если фишка ляжет, тогда в тюрьму он отправится с высоко поднятой головой.
Через пару часов его выдернули на допрос. Кабинет оперуполномоченных на втором этаже, капитан Попков за столом. Трофим молча сел на стул, от предложенной сигареты отказываться не стал – закурил.
– А кто-то говорил, что на путь исправления встал, – усмехнулся Попков. – Кто-то говорил, что хлопот с ним не будет.
– Да какие хлопоты, начальник. Шей дело, закрывай, твоя воля, я ж тебе даже слова не скажу…
– Дело прокурор будет шить.
– Пусть шьет. Если белых ниток хватит, – усмехнулся Трофим.
– При чем здесь белые нитки?
– А то, что нет за мной никакой вины.
– Ну как же нет! Я лично видел, как ты кошелек из кармана вытаскивал.
– Тебе показалось, начальник. Не было ничего.
– Потерпевший заявление на тебя написал.
– И что он там мог написать? У него что, на заднице глаз есть?.. Бумажник сам из кармана вывалился.
– Ты сам-то в это веришь?
Трофим молча пожал плечами. Дескать, это его личное дело, верить себе или нет.
– Плохо, Трофимов, очень плохо. Нехорошо, граждан обворовывать.
Трофим удивленно посмотрел на Попкова. «Опер ты, блин, или замполит?»
– Я же смотрел твое дело. Не был ты карманником, – продолжал капитан. – До армии за хулиганство сидел, за то же самое, считай, второй раз арестовали, ну, был эпизод с ограблением и сопутствующим убийством… Давай так и запишем, черт за руку тебя дернул. Не хотел ты бумажник брать, но тот сам в руки просился…
Трофим нахмурился, нехорошо посмотрел на Попкова. Он очень не любил, когда из него делали дурака.
– Пойми, дело твое табак. И только чистосердечное признание может смягчить твою вину…
Трофим легонько скользнул пальцами по своему виску, криво усмехнулся и расслабленно откинулся на спинку стула – так пассажир междугородного автобуса разваливается в кресле, чтобы легче было перенести тягомотину дальней поездки. Пусть грузит его мент, пусть забивает баки, а он будет молча ехать дальше. Все, что было нужно, он уже сказал. Теперь пусть Попков говорит, если язык у него без антифриза и тормозной жидкости.
– Молчишь? – с досадой отчаявшегося учителя спросил он. – А зря. Мог бы и скостить себе пару лет от срока… Ну да, ты же у нас авторитетный вор, тюрьма тебя не пугает. Что ж, тогда обойдемся без признательных показаний. Можешь даже протокол допроса не подписывать, все равно суд признает тебя виновным…
Трофим дремотно закрыл глаза. Заснуть бы, чтобы не слышать ахинеи, которую Попков мел своим глупым веником. Не такой уж он крутой, каким хотел казаться. До капитана дослужился, а как был, так и остался ментовской сявкой…
В конце концов Попков понял, что его слова стекают с него, ничуть не впитываясь. Составил протокол, попытался заставить его расписаться в нем. Не добившись, самолично отвел в камеру.
– Смотри, у тебя еще есть время подумать, – бросил он на прощание.
Но Трофим даже не глянул в его сторону. Молча зашел в камеру, сел на дощатые нары.
Ознакомительная версия.
