Юкари кивнула:
— Это не очень хорошие картинки.
— Возможно, — бабушка погрузила кисточку в чернила. — Вот слово «сын» — разве ты не видишь здесь мальчика?
Юкари прищурилась, вглядываясь в черные линии, похожие на тройку с чертой под центральной стрелочкой. Она мотнула хвостиком на затылке и хихикнула.
— Не-а.
Бабушка усмехнулась:
— Не важно, дай мне только дополнить иероглиф «сын» иероглифом «Рю», а затем иероглифом «окно». Ну а сейчас что ты видишь?
Хихиканье Юкарь стихло.
— Бабушка! Там, за окном! Я вижу Рю! Он в парке с этими противными братьями Мак-Доннел.
Бабушка приложила палец к губам:
— Ш-ш-ш, давай посмотрим, что происходит сейчас.
Две головы, седая и черноволосая, склонились над белой бумагой, где сейчас отчетливо был виден Рю, а рядом веснушчатый Мак-Доннел — оба скатывали самокрутки, спрятавшись за облетевшим дубом. Пэт Мак-Доннел зажег свою самокрутку пластмассовой зажигалкой с желто-зелеными леопардовыми пятнами и передал ее Рю.
— Вот, Ронни.
— Спасибо. — Рю зажал зажигалку двумя пальцами и крутнул колесико. Из отверстия послушно вырвалось пламя, но прежде, чем Рю успел поднести его к самокрутке, зажатой в губах, огонь потух.
— Черт! — выругался Рю, вновь вызывая пламя к жизни.
На этот раз ему почти удалось донести огонь до белой палочки, пока он не погас. Легкий ветерок прокатился по опавшим дубовым листьям со звуком, напоминавшим сухой смешок.
И в третий раз его опять постигла неудача. Пэт наблюдал за ним, привычно держа дымящуюся самокрутку двумя пальцами. Он хихикнул, и Рю покраснел.
— Что-то не так, Пэт?
— Ага, это у тебя кое-что не так, — фыркнул Пэт.
— У тебя дурацкая зажигалка, — сказал Рю, швырнул ее в грязь и принялся рыться в карманах.
На спичечном коробке, который он достал из кармана, красовалась эмблема ресторана «Тигриный Коготь». Это были хорошие спички, но ни одну ему не удалось заставить разгореться. Горящие головки падали к его ногам, сдуваемые легким ветерком.
Пэт был слишком ошарашен, чтобы продолжать хихикать; его самокрутка почти догорела, бледно-голубые глаза округлились. Он был так поглощен зрелищем падающих спичечных головок, что едва заметил, как Рю вынул у него из пальцев окурок.
Ветерок этот был вызван ками, и бабушка слышала, как Юкари хихикает над его проделками.
— Черт! — вновь выругался Рю. — Я иду домой, Пэт.
Пэт вяло помахал, а Рю сунул руки в карманы и решительно зашагал прочь. Позади него ветер вздымал облачка пыли, словно кто-то фыркал от смеха.
Птичка, примостившаяся на носике старого чайника, весело свистела, сообщая о том, что вода кипит. Залив кипятком чайные листья, бабушка взглянула на часы. Дети запаздывали. Погода стояла неважная; автобусы могли ходить с перебоями. И все же вот уже несколько недель, как Рю и Юкари не задерживались после школы.
Она с беспокойством подошла к столу, где кисти, чернила и бумага уже ждали детей на урок. Юкари проявляла способности к суми-э, Рю, как и его бабушка, предпочитал иероглифы. И все же каждому из них предстоял долгий период ученичества прежде, чем они смогут звать бога. Неужели им надоело?
Она импульсивно взяла свою любимую кисть с бамбуковой ручкой и опустила ее в разведенные чернила. С каждым выдохом она рисовала по черте, пока не написала иероглифы, обозначающие мальчика, девочку, повозку (вместо автобуса) и окно, чтобы смотреть через него.
Ками сегодня был добр, и черные линии превратились в потрепанный желтый автобус на запруженной транспортом улице. Бабушка узнала перекресток недалеко от дома, увидела, как Рю и Юкари выходят на остановке. Она дала картинке раствориться, уловив при этом обрывки разговора.
— Ронни, не хочешь пойти немного проветриться? — спросил юный Мак-Доннел. Он сделал пальцами жест, словно сворачивал невидимую самокрутку. — У меня кое-что есть.
Рю покачал головой:
— Не могу, Пэт, нет времени на эту ерунду. Бабушка обучает меня боевым искусствам.
Дэйв Смидс
Бесстрашный
С первой секунды, стоило перуанцу появиться на турнирном помосте, я понял, что с ним будут проблемы. Казалось, он парил над полированным деревом, весь словно взведенная пружина, ежесекундно готовый к прыжку. Он был мускулистый, смуглый, волосатый — воплощение крутого каратиста.
Армандо Руиз. Враги называли его Монго, правда за глаза.
Мне предстояло встретиться с ним не раньше четвертьфинала. До тех пор всякое могло случиться, но, судя по тому, как шли дела, Монго мог оказаться соперником, вполне способным перехватить приз, на который я нацелился.
Я уже победил своего-первого противника; до следующего матча мне оставалось полчаса. У меня была возможность полностью переключить внимание на Руиза, который шагнул на помост и обменялся поклонами с коренастым, нордического типа бойцом шито-рю.
Смертельный удар был засчитан на восьмой секунде.
Матч занял так мало времени, что мне пришлось мысленно прокрутить его в памяти. Монго двинулся вперед, нанося удары один за другим и разрушая мощную защиту викинга, словно она была из дыма. Три, четыре, пять эффективных ударов в лицо, и викинг отключился, оставив вместо себя пустой ринг.
Рефери поднял руку Руиза и объявил его победителем. Публика заревела. Перуанец помахал первым рядам; казалось, шум оглушал его. Забитый до отказа зал свидетельствовал о растущей популярности боевых искусств в виртуальной реальности. А почему бы и нет? Впервые со времен гладиаторов бои велись насмерть, к тому же на стадионе не существовало такого понятия, как плохое место. Хотя показатели посещаемости на табло достигли пиковой отметки, каждый зритель созерцал турнир словно из середины первого ряда.
Монго сошел с ринга, присоединившись к команде Южной Америки. После обязательной шестидесятисекундной паузы проигравший появился вновь. Хотя викинг предстал целым и невредимым, он все же тряс головой, словно у него двоилось в глазах; неуверенным шагом он поплелся в конец турнирного зала, где начинались утешительные раунды. Публика осыпала его насмешками.
Рядом со мной мистер Каллахан пригладил пальцами шапку густых волос.
— Впервые вижу боксера в этом сезоне на турнире ВСОК, — сухо прокомментировал он.
На турнирах, проводившихся под эгидой недавно возрожденного Всемирного Союза Организаций Карате, все участники должны были быть каратистами, меряющимися силами с представителями той же школы. Обеспечить выполнение этого было непросто даже до введения в практику полномасштабных конференций в виртуальной реальности. Сейчас это стало еще труднее. Оппортунисты всех мастей слетались на турниры, привлеченные блеском славы и денежных призов; среди участников было немало и таких, которые с трудом представляли себе интерьер додзё.
Я просмотрел данные Руиза в списке участников — так же, как он, без сомнения, просмотрел мои. У перуанца имелся черный пояс, но торопливо выданный какой-то захудалой южноамериканской школой кэмпо, известной своими низкими стандартами. Одержав победу в десятках боксерских матчей, Руиз начал участвовать в турнирах карате всего два месяца назад, успев дойти до квалификации класса А. Теперь он прибыл в Северную Калифорнию, думая обойти всех игроков и завоевать престижную награду «ВР Сан-Франциско».
Монго был фикцией. Обманом. Он унижал нас всех.
— Как полагаешь, сможешь ты его побить? — спросил Каллахан.
Сенсею было виднее, чем мне. Я понял, что это был вопрос с подковыркой, воспитательный момент.
— Не знаю.
Каллахан улыбнулся. Очевидно, я ответил правильно. Он наклонился поближе и заговорщически сказал:
— Принимай это… как вызов.
Я выиграл все отборочные раунды. Это не стало для меня неожиданностью. Мне попадались сильные соперники, но их движения были слишком предсказуемы. Самым важным было не думать о Монго, оставаясь на ринге с другими соперниками, и это мне удалось. Мне всегда удавалось сосредоточиться во время матча.
