Через неделю Джонатан должен был возвращаться в Великобританию. А я поняла, что совершенно безнадежно — именно безнадежно — влюблена в него. Да и он в меня тоже, только был слишком упрям, чтобы признать это. Я проводила его в аэропорт и проревела всю обратную дорогу.
Когда я вернулась домой и открыла дверь, то услышала, как разрывается телефон. Джонатан звонил прямо из самолета. Не тратя даром времени, он сделал мне предложение, я его приняла. Через две недели я прилетела к нему в Лондон и мы поженились.
Джонатан и раньше упоминал, что его родители не бедные, но мы об этом никогда с ним не говорили. Только здесь я поняла, из какой он богатой семьи, в которую, получается, попала и я: Большую часть времени мы жили здесь, но у нас есть еще и коттедж в графстве Сюррей, это недалеко от Лондона. Вернее, не коттедж, а большой дом с прислугой, лошадьми, охотничьими собаками. Как в кино. Да, вот так мы и жили…
Она закашлялась и опустила глаза.
Хэнк закончил бифштекс, отодвинул пустую тарелку и допил пиво.
— Спасибо за угощение, Моника, было очень вкусно. Я считаю, что Джонатану досталась замечательная жена.
— Да, так и он говорил. Он был в чем-то похож на тебя — я не имею в виду внешность — может, поэтому-то я и решила тебе помочь, когда поняла, в каком положении ты находишься…
— А как он погиб?
— Сбила неопознанная машина и скрылась с места преступления. Ее так и не нашли.
— Глупо, наверное, звучит, но я очень сочувствую тебе, — проговорил Хэнк.
— Не глупо, если это искренне.
Фрост хотел еще что-то добавить, но неожиданно в холле раздался мелодичный перезвон музыкального звонка.
— Это что еще? — тревожно воскликнул он. — Ты ждешь гостей?
— Да, — спокойно ответила Моника. — Не сердись, но пока ты принимал душ, я попросила зайти одного своего старого друга…
— Не из полиции ли случайно, — с подозрением в голосе проговорил Хэнк.
— Не говори глупости, — она встала из-за стола и направилась к входной двери. — Мой друг — врач. Но я должна тебя предупредить — он немного странный, помешан на ковбоях и американском диком Западе.
Друга звали доктор Фрэнк Титчен. Это был невысокий розовощекий господин лет шестидесяти с черным саквояжем, неизменным спутником его профессии. Хозяйка помогла ему снять длинный плащ, под которым на госте оказались отутюженные темные брюки и клетчатая ковбойская рубашка с замысловатыми нагрудными карманами и перламутровыми кнопками вместо пуговиц. Было видно, что врач ведет безуспешную борьбу с выпадением волос, но глаза его светились добродушием, словно у рождественского Санта-Клауса во время раздачи детишкам подарков.
Моника представила доктора Фросту и они обменялись рукопожатием.
— Здравствуйте, — улыбнулся ему Хэнк.
— Приветствую вас, незнакомец, — протянул тот с каким-то немыслимым лондонско-техасским акцентом. — Какой ветер занес вас в наши края?
— Вот именно это я и сам хочу разузнать.
Хозяйка предложила Титчену пива, но тот наотрез отказался.
— Как-нибудь в другой раз, мэм, — бросил он и показал Фросту, чтобы тот присел на стул. — Моника сказала мне, что вы, молодой человек, не можете вспомнить свое прошлое…
— Это точно. Ничего не помню, доктор.
— Хм, посмотрим, посмотрим… Врач покопался в своем саквояже и извлек из него маленький продолговатый карманный фонарик в виде авторучки. Он включил его, наклонился над Хэнком и посветил ему глаз, наблюдая за реакцией зрачка.
— Так, так… — многозначительно пробормотал он и стал внимательно ощупывать его голову. — Так я и знал…
— Ну что там? — нетерпеливо спросил Хэнк, которому не совсем понравились загадочные реплики врача. — Обнаружили что-нибудь?
— Думаю, что обнаружил, молодой человек. Похоже, что вы недавно перенесли сильный удар по голове. Спрошу прямо — помните ли вы, чтобы вас звезданули чем-то тяжелым по черепу?
— Нет, не помню, — ответил Хэнк, давясь смехом. — А что, если меня звезданули, как вы выразились, то это может объяснить потерю памяти?
— Еще как может, — кивнул Титчен. — Этот сюжет даже был использован в нескольких голливудских фильмах — наступление амнезии после сильного удара по голове. Я обнаружил у вас над правым ухом рваную рану, примерно двух с половиной дюймов в диаметре. Подобную рану мог оставить или удар тяжелым и острым предметом, или пуля, чиркнувшая по черепу. В последнем случае вам крупно повезло, молодой человек.
Фрост выпрямился и взглянул доктору в глаза.
— Сейчас опасности нет, — продолжал тот. — Кроме той, естественно, что, может быть, вас снова попытаются отправить на тот свет. Не исключено сотрясение мозга, но это я определю завтра у себя в кабинете. Сделаем рентгеновский снимок и посмотрим. Пока хорошенько отдохните, выспитесь, а завтра с утра пусть Моника приведет вас ко мне. Договорились, молодой человек?
— Да. Спасибо, доктор.
— Вот и хорошо, — Титчен захлопнул саквояж, направился в сопровождении хозяйки в дом и стал одеваться. — До свиданья, молодые люди, мне нужно торопиться на свое ранчо…
— Чистить шпоры? — улыбнулся Хэнк.
— Нет. Нужно покопаться кое в каких бумагах за стаканчиком огненной воды. Адиос, амиго, — помахал он на прощанье.
— До свидания, доктор, — ответил Фрост и тихо добавил, — вы забыли подарить мне серебряную пулю…
Дверь в его комнату резко распахнулась и Хэнк автоматически вскинул на звук молниеносно выдернутый из-под подушки браунинг.
— Эй! — испуганно вскрикнула Моника и замерла в дверном проеме с подносом в руках, — поосторожнее, иначе будешь лишен завтрака!
— Прошу прощения, — чувствуя себя в глупом положении, проговорил Хэнк, положил пистолет на тумбочку и уселся на постели повыше, подложив под спину две подушки. — Это называется — кусать руку, которая тебя кормит.
— Вот именно, — улыбнулась она и поставила поднос ему на колени. — Такая реакция кое о чем говорит, ты ведь действовал инстинктивно, не раздумывая. А вдруг в действительности ты был убийцей-мафиози или кем-то типа этого?
— Великолепно! Теперь мы знаем, что у меня была зажигалка “Зиппо” и что моментально реагирую на любую опасность. Как говорят, развязка близится.
Фрост взглянул на яичницу с беконом, поджаренную сосиску, аппетитную булочку, намазанную маслом, и маленький кофейник.
— Вкусно пахнет, — заметил он. — Ничего, если я прямо вот так…
— Конечно, конечно. Ешь, а то остынет.
— Спасибо, — бросил Хэнк и подцепил вилкой кусок бекона. — М-м-м, язык можно проглотить… Уже, наверное, поздно. Сколько я спал?
— Думаю, что достаточно. Больше двенадцати часов. Я успела сходить в “Маркс и Спенсерс” и купить тебе новую одежду.
— Благодарю. Снова я перед тобой в долгу. А как ты узнала мой размер?
— По той одежде, которая была на тебе вчера.
— А где она сейчас?
— Я ее выбросила. Проверила карманы, они были пусты. Ладно, завтракай, не буду мешать. — Она повернулась, чтобы уходить, но на секунду задержалась. — Я принесла тебе сегодняшнюю утреннюю газету, она под подносом. Почитай, может, найдешь что-нибудь полезное для себя.
Фрост еще раз поблагодарил Монику, и она вышла из комнаты. Он быстро расправился с завтраком, выпил две чашки кофе, отставил поднос в сторону и развернул газету. Это был утренний выпуск “Гардиан”.
Он пошарил глазом по заглавиям, и его внимание сразу привлекла фотография в правом нижнем углу на первой странице, тут же вызвав накатившую волну головной боли.
На фото была изображена привлекательная блондинка, лицо которой показалось Хэнку смутно знакомым. Статья под ней была озаглавлена “Исчезновение журналистки” и Фрост, словно повинуясь какому-то руководящему им чувству, стал жадно ее читать.
Блондинку звали Бесс Столмен, и от этого имени приступ головной боли только усилился. Она была журналисткой в Международном Агентстве Новостей и ее отозвали из США на прежнее место работы, чтобы она заместила своего коллегу, который погиб, как было сказано, при загадочных обстоятельствах.
Последний раз ее видели в компании жениха, профессионального наемника Хэнка Фроста, и некоего мистера Майкла О’Хара, чей род занятий не был установлен. Мисс Столмен пропала без вести более двух суток назад. Поиски пока ничего не дали — полиция не обнаружила ни журналистку, ни двух указанных особ, с которыми, предположительно, она и исчезла. В конце маленькой статьи было обещано информировать читателей о дальнейшем развитии событий в этой загадочной истории.
Хэнк уронил газету, закрыл глаз и откинулся на подушки, стараясь унять серию взрывов в голове, от которых, казалось, сейчас лопнет череп. Тело его вдруг покрылось липким потом. Он отбросил одеяло, опустил дрожащие ноги на пол и, шатаясь и придерживаясь руками за стены, проковылял в ванную.
