— Сивый сказал, что ты должен проверить, крепкие ли у него яйца, — напомнил Колян.
— Да, тренер, ты не дрейфь, я тебя не поломаю, — с пафосом заявил Серега. — Мой кумир Майк Тайсон. На ринге бьется, а за его пределами трахает телок, он крутой нигер.
Это был вызов. Быков почувствовал, как адреналин заставил закипеть кровь. Он спокойно пожал плечами и предложил заняться делом, а не разговорами.
Глаза Сереги загорелись.
— Будем боксировать по всем правилам. Я классно занимался боксом и еще ничего не забыл.
Виктор показал, где раздевалка, и пошел готовиться к бою. По пути объявил ребятам, что сейчас у них появится возможность посмотреть поединок с его участием, после чего попросил всех продолжать занятия.
Когда наконец «братки» показались, в зале наступила тишина.
Виктор признался себе, что не ожидал увидеть Серегу в столь отличной форме. Его соперник был на полторы головы выше и тяжелее примерно на двадцать пять килограммов.
«Это тебе не бухгалтершу втайне от жены загибать, — подумал Быков. — А впрочем, бегает он, наверное, плохо. Собью дыхание и разделаюсь без особых проблем».
— Что это за цирк? — поинтересовался Мелехов.
— Братва, — спокойно ответил хозяин клуба. — Они сделали мне предложение, от которого я не мог отказаться.
— Ты будешь биться с этим парнем? — усмехнулся Мелехов. — Тебя не смущают его рычаги?
— Длинные, сильные рычаги. Нормально развитый мальчик. Но бегает он плохо, поверь мне.
Мелехов справлялся одновременно и с ролью судьи на ринге, и с ролью счетчика времени.
Второй тренер щелкнул секундомером, и бой начался.
С первых секунд Быков понял, что эта комедия ненадолго. У него не было никакого желания играть с неуклюжим противником.
Все закончилось через сорок две секунды. Поиграв с детиной на средней дистанции, Быков не упустил возможности зарядить в подбородок, чего ему уже давно не удавалось, так как соперники попадались опытные и не такие рослые. А здесь все шансы и себя показать и засранцев притушить.
— Серега, ты че! — Колян вскарабкался на ринг и бросился к неподвижно лежащему на ринге товарищу.
Мелехов оттолкнул в сторону рыхлого юношу и, склонившись над Серегой, поднял веко.
Пока мочили ватку в нашатырном спирте, Серега уже пришел в себя и, сфокусировав взгляд на Быкове, уважительно сообщил, так, что было слышно всем присутствующим:
— А ты мастер.
— Мастер, мастер. — Мелехов похлопал шефа по плечу.
— Мастер сегодня проводит тренировку по сокращенному графику. Не забывай, сегодня у меня годовщина свадьбы. — Это Виктор сказал уже Мелехову.
— Помню, помню.
Уже жестяная. Шутка ли, восемь лет вместе.
— Закончи за меня, — он подозвал помощника, — а мне пора. — И поспешил к выходу.
«Ну и денек: и наезд, и поединок, и праздник по случаю годовщины. Лучше не придумаешь».
Нина Тодуа сидела во дворе на лавке и держала на руках маленького братика Вано. На улице было уже темно, жара спадала. Приближалась ночь. Можно сидеть около дома еще полчасика, пока не станет очень холодно. Потом надо идти спать, потому что завтра новый день, и ей потребуется немало сил, чтобы его прожить.
Вано смотрел на сестру и хитро улыбался. Ему было три года, и он пользовался всеми привилегиями, положенными маленькому ребенку, но при этом был большим шалуном. Пока ему все прощалось, все сходило с рук.
Деревянная лошадка, вырезанная отцом на радостях в первые недели после рождения сына, была уже изрядно потрепана, но все равно оставалась любимой игрушкой маленького Тодуа. Он вертел ее в руках и время от времени старался запихать себе в рот. Нина то и дело освобождала голову лошади от крепкой хватки молочных зубов.
— Вано, так делать нельзя. Зачем ты грызешь? Папа делал тебе игрушку, он так старался.
Мальчик внимательно выслушивал замечания сестры, после чего все начиналось сначала.
Нина сидела и смотрела то на небо, тускнеющее после захода солнца, то на теряющий четкие очертания коровник, то на дорогу, по которой уже почти целый час как никто не прошел.
Нина опомнилась только тогда, когда братик неожиданно замахал ручками и напрягся.
Она посмотрела на него и обмерла. Детская ладошка судорожно сжимала безголовую лошадку.
— Вано, где голова?
Вано не отвечал. Он вцепился в сестру и хрипел. Нина схватила брата и, перепуганная, с плачем побежала в дом.
Мать, сообразив, в чем дело, взяв ребенка за ноги, несколько раз тряхнула его.
Отец вышел из комнаты, когда все закончилось. Он посмотрел на женщин, затем на хватающего воздух Вано и на валяющуюся на полу отгрызенную голову.
— Нина, — серьезно сказал он, — сегодня ты будешь ночевать в хлеву вместе с коровами.
Он ушел в комнату.
Ребенок, наполнив кровеносную систему кислородом, заревел. Нина выбежала из дому и, усевшись во дворе на ступеньки, тихо зарыдала.
Страшно было подумать, что по ее вине мог погибнуть младший брат.
Конец смены выдался напряженным. Так всегда бывало, когда окончание ее работы приходилось на часы пик. Транспорт ходил нерегулярно, на остановках скапливалось множество людей, и все пытались штурмом взять именно ее троллейбус, как будто он был последним и единственным в этот час. Лена всегда удивлялась этой безудержной напористости горожан, но тем не менее она уже давно научилась переносить эти неблагоприятные часы. Просто надо больше внимания проявлять при посадке и высадке пассажиров. Иногда ей было жалко машину. За что же ей достается такое?.. Троллейбус не виноват в том, что в городе не хватает транспорта.
Надо терпеть. Народу у рынка набилось под завязку. Правда, дальше — легче, а к концу рейса народ совсем рассосется.
Басова стала думать, чем ей заняться после работы. Пойти на пляж и посидеть теплым сентябрьским вечером на берегу моря или набраться сил и навести порядок в квартире после вчерашней вечеринки. Лена и еще три дамы с их предприятия решили тихонько посплетничать после рабочего дня. Но как-то само собой получилось, что у каждой появился кавалер. К Лене, словно листик в бане, прилип Федор Пронин. Она не старалась его отодрать по той простой причине, что была рада кавалеру.
Вместо планируемого чаепития получились неплохие танцульки-посиделки с легкими поглаживаниями.
Федор ушел вместе с другими, чем несколько разочаровал. Главное, что они договорились встретиться в восемь вечера и побродить по берегу моря.
«Кто я для Федора? Девушка месяца или нечто большее?» — думала Лена, одновременно следя за дорогой.
«Если он хотел переспать со мной, тогда почему не остался на ночь? Постеснялся гостей? Мог бы вернуться позже. Неужели и мужчине хочется романтики?»
Затормозив на остановке, она посмотрела в зеркало заднего вида. Вышло человек семь. Желающих прокатиться больше не было.
— Едем дальше, — одними губами произнесла Лена и несколько раньше, чем двери полностью сомкнулись, перевела взгляд на дорогу.
— Руку, руку прижали! — закричал кто-то.
Лена вздрогнула. Посмотрев в зеркало, она увидела, что кому-то пришлось весьма несладко: мужчина невысокого роста, отчаянно жестикулируя, пытался выдернуть другую руку из тисков закрывшихся дверей. Открыла двери. Мужичок выскочил на улицу и, продолжая размахивать руками, угрожающе что-то кричал ей вслед.
Приехав в депо, она уже забыла о случившемся, но бабоньки в диспетчерской не преминули обрадовать:
— На тебя жалоба. Готовься потерять премию. — Смирнова сочувственно взяла ее за руку. — Кому ты там руку отдавила?
— Не знаю, — призналась Лена бледнея.
— А я тебе скажу. Мужика ты прижала, а он какой-то там то ли художник, то ли музыкант. В общем, руки ему обе нужны. Говнюк номер троллейбуса запомнил и накатал бумагу.
— Пойду я домой, — тихо сообщила Лена.
Премия — вещь неплохая, но завтра у нее более важное мероприятие — свидание с Федором. Да пропади они пропадом, эти деньги!
Рома пришел домой в седьмом часу вечера. Мать поставила на стол картошку, политую постным маслом, черный хлеб и стакан чуть сладкого чая.
Сын накинулся на еду. Он весь день, как и вчера, как и неделю, как и месяц назад, мотался по городу в поисках стабильного заработка. Его никоим образом не устраивали предложения его бывших дружков, которые, получив сроки поменьше, давно освободились и зарабатывали на жизнь весьма неблаговидными делами. Кто торговал наркотиками около дискотек, кто воровал магнитолы из автомашин. Зотов понимал, что это не дело и рано или поздно можно попасться.
Стучась в дверь к потенциальному работодателю, он говорил себе, что должен быть честным. В результате ему то не хватало образования, то не было опыта работы, то возраст был не тот, то комплекция не могучая. Но главной проблемой была его судимость. Как только дело доходило до заполнения анкеты, а в ней — до пункта о судимости, сразу находилась масса поводов для отказа в приеме на работу. Брать бывшего уголовника никто не хотел. И хотя отказывали под благовидными предлогами, Ромка ясно видел настоящую причину. Ни шатко ни валко прошло два месяца, за которые денег в доме не прибавилось, и Ромкой начало овладевать отчаяние. Надежды на честную жизнь таяли.
