Это Алданов знает точно, потому что он вышел из школьного возраста очень давно, а до возраста старческого маразма еще не дошел и не держит в квартире никаких вещей, документов или фотографий, которые могут его скомпрометировать.
– С собой... – отвечает Виктор Егорович не поворачиваясь. – Зачем паспорт-то?..
– Без паспорта в нашей больнице не принимают...
Это оказывается чем-то неожиданным, и Виктору Егоровичу необходимо время и дополнительные данные на осмысление ситуации.
– Это какая больница? – спрашивает он, стремительно просчитывая в уме варианты.
– Частная...
– Это ж дорого... – Слабый голос по-прежнему хрипит. Более того, он даже слегка брюзжит со свойственным пенсионеру недовольством нынешними порядками в обществе. И слегка приоткрывается рот, словно пытается захватить побольше воздуха.
– Зато лечат хорошо...
Это не уговоры – это звучит как приговор.
– Ладно, везите... Я пенсию получил...
Ему не слишком вежливо помогают сесть в микроавтобус, попросту говоря, вталкивают. А взгляд старого разведчика привычно цепляется за все детали окружающего и отмечает сразу, что надпись и красный крест на борту машины просто-напросто наклеены. Пленка, которую всегда можно сорвать... Ребенок имеет возможность купить такую пленку и вывести знаки и надписи на простом струйном принтере. И вся проблема... Значит... Значит, это не официальные инстанции. Официальные инстанции не имеют проблем с тем, чтобы сделать настоящие документы и приобрести настоящую машину «Скорой помощи». Ее даже и приобретать не надо. Такая машина наверняка есть у всякой спецслужбы. И даже медиков могут прислать настоящих и более вежливых, чем врачи обыкновенной поликлиники. Алданов сам медикам никогда не верит, поскольку знает традиционное равнодушное отношение врачей к больным, и потому к ним не обращается, предпочитая лечиться самостоятельно. Но даже при этом он хорошо знает, что медик, как и любой другой человек, может быть убийцей. И даже более того, многих убийц отвращает вид пролитой крови – это известный, хотя и курьезный факт. Медик, как правило, таких сомнений не имеет. Но сейчас ему попались явно не медики и даже не коновалы...
Кто же это?.. Откуда берутся такие жертвы? Кто посылает наивных на верную смерть?..
Именно для того, чтобы прояснить ситуацию, он и садится к ним в машину. Садится, как безропотная престарелая овца, может быть, и подозревающая плохое, но не имеющая воли и здоровья воспротивиться силе...
Генерал ФСБ Геннадий Рудольфович Легкоступов[3]сначала звонит по телефону и уже через пару минут собственной персоной входит в кабинет к полковнику Мочилову[4]. В этот раз не приходится заказывать для генерала пропуск, следовательно, он пришел в здание ГРУ не персонально к полковнику, а только заглянул по какой-то надобности, и пропуск ему заказывали в каком-то другом управлении или прямо в секретариате, то есть генерал сначала «прошелся» по начальству...
У Мочилова обширный кабинет, гораздо больше генеральского в здании на Лубянке, но мебель говорит о разнице в финансировании ведомств – она здесь старая и простенькая, чисто армейского образца. Как говорится, без изысков, лишь бы отвечала надобности, то есть была строго функциональной, пусть даже и разнокалиберной. Гостей здесь полковник принимает только служебных, которых тоже мало интересуют проблемы интерьера.
Опыт общения полковника с генералом не дает намека даже на дежурную улыбку со стороны полковника, и потому Юрий Петрович встречает этого гостя достаточно сухо. Просто встает из-за рабочего стола и протягивает руку, здороваясь. Генерал традиционно ходит в гражданском, не демонстрирует нарочитую демократичность, но и не настаивает на субординации. Полковник, хотя сам армеец, к пиетету перед высоким званием тоже склонности не имеет, поскольку знает: должность не позволяет ему носить мундир с лампасами, как и большинство должностей бывших и настоящих армейских спецназовцев. И потому он может позволить себе некоторую вольность.
– Как здоровье, Юрий Петрович? Как семья?
Полковник усмехается:
– В прежнем объеме, товарищ генерал...
– То есть?..
Генералу не очень понятен полковничий лексикон.
– То есть пополнения семьи, учитывая не самые молодые мои и жены годы, пока не предвидится, до внуков тоже пока еще далеко, что же касается здоровья, то я никогда не болею, следовательно, и здесь не рассчитываю на изменения. Вы, Геннадий Рудольфович, по делу или просто по старой памяти заглянули? Так сказать, визит вежливости...
За время, что они не виделись, глубокий и длинный шрам на лице Мочилова – от брови через нос к нижней челюсти – стал значительно бледнее, хотя по-прежнему остается заметным и, вопреки поговорке, что мужчину шрамы украшают, сильно портит красивую физиономию полковника. Впрочем, сам он к шраму уже привык настолько, насколько можно привыкнуть к лысине или, наоборот, к густой и упрямой шевелюре. Жена привычно переживает из-за шрама больше, чем он сам, но на то она и женщина...
Генерал не самый радушный прием замечает.
– Сильно заняты?.. Понимаю, все мы бываем в таком положении, и меня уже предупреждали, что вы проводите в Чечне целый ряд одновременных мероприятий... Успокойтесь... По делу. – Генерал отвечает как обычно, сухо и сдержанно, и только после этого садится, не дожидаясь, когда полковник сам предложит ему это сделать. – Вы помните ту операцию, что проводили вы вместе с Интерполом полгода назад... Когда с помощью виртуальной мишени пытались подставить под ракетный удар крейсер, где совещались главы «Большой восьмерки»?
– В общих чертах хорошо помню. Но мы не участвовали непосредственно в операции, просто выполняли вспомогательные функции, когда арена действия переместилась в Чечню. Наши парни тогда отработали неплохо, а ваши вместе с Интерполом чуть не прозевали ракетную атаку. Вернее, они прозевали ее... И если бы не...
– Не совсем так... Но не будем сейчас возвращаться к подробностям и выяснять, кто как отработал, хотя в российском подсекторе Интерпола по борьбе с терроризмом работает только один бывший наш сотрудник, а все остальные ваши питомцы... Меня интересует противоположная сторона. Действиями террористов тогда руководил тоже бывший ваш сотрудник, отставной офицер спецназа – Талгат Хамидович Абдукадыров. Помните вы такого?
Мочилов вздыхает. Он уже не в первый раз слышит упрек в адрес спецназа ГРУ только потому, что бывшие офицеры где-то как-то себя проявляют. Будто бы он возглавляет управление кадров минувших времен и лично ответствен за действия всех бывших и настоящих офицеров и солдат спецназа. Шрам на лице полковника после такого упрека слегка краснеет, показывая подступающее возбуждение. Но отвечает Юрий Петрович так, словно он слегка сожалеет о случившемся.
– Да... Служил такой у нас... Я с ним лично был хорошо и по-доброму знаком, хотя долго ничего о нем не слышал, с тех самых пор, как его комиссовали. Но во время проведения операции вынужденно навел справки. Через Интерпол... Теперь, можно сказать, поверхностно знаком заново... Хороший, признаюсь, был офицер, отличная, к сожалению, школа, и это, естественно, плохо для нас... Сейчас Талгат Хамидович стал опасным террористом, с которым не каждому дано справиться... И надо просить у бога случай, который сведет его со спецназовцами настоящими... Нашими же...
– Согласен... Далеко не каждому, как вы верно заметили, дано с ним справиться... Его в завершающей фазе операции, когда уже стало ясно, что все действия террористов провалились, засекли по мобильнику в Турции. Предприняли попытку задержания прямо на автотрассе. Застрелили двух его помощников. Сразу, чтобы не мешались. Самого Абдукадырова было приказано брать живым, чтобы выяснить его связи. Он прямо на месте один уложил шестерых сотрудников Интерпола и ушел отстреливаясь... Во время отхода ранил еще троих... Последних... Хорошо хотя бы то, что не вернулся добивать, хотя имел такую возможность...
Полковник кивает и смотрит в бумаги на столе, а не в глаза генералу, словно знает, о чем пойдет речь дальше. Генерал всегда начинает не с того, о чем хочет говорить. Это привычка всех бывших сотрудников КГБ неплохо используется нынешними сотрудниками ФСБ. Но и Мочилов умеет общаться на соответствующем моменту уровне, иначе он не сидел бы в этом московском кабинете, а до сих пор занимал бы какой-то пост в одной из бригад спецназа где-то в военном округе.
– Я слышал об этом. К сожалению, на месте не было российского подсектора Интерпола, иначе, могу дать вам, товарищ генерал, гарантию, он не ушел бы... Как раз потому, что там служат бывшие спецназовцы, в том числе и ваши хорошие знакомые. Я имею в виду Ангелова и Пулатова[5], которых вы достаточно долго и безуспешно преследовали... Кажется, даже с потерями в личном составе отдела... Так что вы сами знаете, что такое наши парни...
