– Не верю… – спокойно возразил Санька, хотя внутри почувствовал холодок, пробежавший даже не по телу, а по внутренностям. – Я аккуратно бил… Только на отключку…
– Квалификацию, наверное, слегка растерял…
Убеждать активно его не стали. Просто протянули клочок бумаги типа того, что давал ему «вертухай» в момент побега. Листок из школьной тетрадки в клетку. Только тогда на бумажке был написан адрес, а теперь телефонный номер и фамилия.
– Звони в приемный покой госпиталя. Спроси сам, как самочувствие больного…
Санька позвонил. Ответил ему равнодушный и хронически сонный женский голос:
– А кто спрашивает?
– Товарищ по службе…
– Товарищ… – теперь в голосе прозвучало откровенное неодобрение. – Родственникам помогите… Больной умер…
И тогда Эсэсовец понял, что стоит на самом краю пропасти, покачивается, рискуя каждую секунду свалиться, и единственная рука, за которую он может ухватиться, протянута ему чеченцами. И он протянул свою руку навстречу.
– Какого хрена от меня надо?
– Надо поехать в Грузию. Курортные, понимаешь, места…
– Пусть так… Я люблю отдыхать там, где меня не ищут… Что придется делать на курорте, я думаю, вы мне до конца не расскажете?
– Нет, не расскажем…
– Ясно. А что ты мне хотел про сына сообщить?
– Твоя бывшая жена неудачно вышла замуж. Сначала ничего, жила, потом мужик пить начал… И сына твоего бьет… Жалко пацана…
Эсэсовец хмыкнул.
– Мне надо разобраться… Где их искать?
– Мы сами разберемся. Нам надо, чтобы ты был спокоен и деловит…
Вот так… Чтобы и благодарным остался за заботу о потомстве, до которого ему дела по большому счету нет…
– Спасибо… Но еще раз вернемся к вопросу о поездке… В общих чертах… Что я должен буду делать в Грузии?
– У нас там не хватает серьезных и решительных ребят с военной подготовкой, которые помогают решить некоторые внутренние разногласия. Кроме тебя там будут и другие, тебе подобные… Может быть, кого-то из них ты даже знаешь… Около взвода наберется…
– А почему сами не можете уладить разногласия? Зачем вам нужны русские? Вам же нужны, как я понял, именно русские?
– Правильно мыслишь… Именно русские… А сами не можем, уладить – тейповые[4] связи мешают, каждый кому-то родственник.
Эсэсовец долго думать не привык.
– Когда едем?
– Скоро. А теперь, чтобы помочь и нам, и себе, напряги память… Мы знаем, что у тебя отличная память. Ты знаешь еще кого-то из спецназовцев, кто прошел твой путь… Через «зону», с последующими неприятностями…
– Отчего же не знать. Навскидку… Мой бывший командир взвода. Его еще в Афгане «закрыли». Дым Дымыч Сохатый. Дмитрий Дмитриевич Лосев – на самом деле.
– Чем он сейчас занимается?
– Я слышал, он киллер высокого класса…
– Где его найти, ты знаешь?
– Я не знаю. Но есть люди, помогут… Только должен предупредить сразу – он, как мне говорили, привык к высокой оплате и не прощает тех, кто его кидает… Но лучше его спеца найти трудно… Рекомендую подумать…
1
В оптический прицел было хорошо видно сутулого бородатого человека, сидящего в трех метрах от группы, состоящей из двенадцати боевиков, одетых в одинаковую камуфлированную форму, расцветкой слегка отличающуюся от «камуфляжки» Российской армии. Кажется, натовская расцветка, может быть, форма из той большой партии обмундирования, что была недавно поставлена в Грузию… На тринадцатом «камуфляжка» точно такая же, как и на остальных. Но оптика позволяет рассмотреть и многое другое. Лицо сутулого в профиль видно отчетливо, и можно разобрать неровный красный шрам на щеке, широкой стороной уходящий в густую бороду. И рваный лоскут, свисающий с рукава и обнажающий волосатый бицепс, заметен. У винтовки сильная оптика… В бинокль человека, конечно, тоже видно. Но в бинокль трудно определить, чем он занят. Впрочем, и прицел снайперской винтовки не полностью проясняет это…
– Такими движениями, как я понимаю, только бутылку открывают… – словно бы самому себе прошептал подполковник Клишин, командир отдельного отряда спецназа ГРУ «Боевой дракон», наблюдая за сутулым. – Когда штопора нет и пробку приходится гвоздем выковыривать.
Подполковник от природы человек говорливый и любит комментировать свои мысли и свои действия. В отряде все к этому привыкли и, когда Клишина нет рядом, порой его передразнивают.
– Что-то точно выковыривает… – медленно выговаривая слова, словно умышленно заикаясь, едва слышно ответил в микрофон «подснежника»[5] штатный снайпер отряда старший лейтенант Богуш. – Только вот где у него бутылка? Между коленей зажал?
– Запомните, молодой человек, пробки ставятся только в бутылки с хорошим вином. А боевики здесь больше привыкли дерьмовую самогонку без закуски жрать… Подожди-ка… Вот так, он повернулся… Гвоздем он ковыряет, но что? Похоже… Что он ковыряет, а? Похоже, второй гвоздь?.. Который побольше… А?.. Скажи-ка мне, друг «Робин»…
– Ковыряет, – Богушу в оптический прицел лучше видно, чем командиру в бинокль. – Только не гвоздь, а, сдается мне, запал от гранаты…
– Даже так? Ну-ка, молодой человек, ну-ка… Да, похоже, ты прав, как бываешь иногда правым… Очень похоже…
Удовлетворенный Клишин пододвинул микрофон ближе ко рту. Инстинктивное движение. Его и без того слышно хорошо всем. Но когда хочешь, чтобы тебя слышали издалека, пододвигаешь микрофон ближе.
– «Гном», ты где отдыхаешь? – требовательно прозвучал в эфире вопрос.
– Как и все, командир… Природой любуюсь…
– Бинокль у кого-то рядом есть?
– Найдем… Есть у «Анчара»… Вот, мне протягивает…
– Посмотри, что там в стороне парень делает? Сутулый такой и на удивление трезвый…
– Пару минут, командир, только в сторону отползу, чтобы лучше видно было.
Пара минут без проблем уложилась в минуту, на протяжении которой в эфире стояла тишина.
– «Друг», я – «Гном»… А ведь точно… «Робин» прав… Запал расковыривает… Рисковый, зараза, как я… Только я для такой работы на десяток метров отхожу, а этот рядом со всеми…
– Это все остальные рисковые, а не он… – мимоходом, словно ворча, выдал свою интерпретацию происходящего подполковник.
– А что, можно и так сказать… – легко согласился «Гном», то есть лейтенант Тропилин. Он всегда со всеми легко соглашается, потому что характер у человека легкий. Лейтенант обладает необыкновенным терпением и трудолюбием. Все и всегда делает со старанием и тщанием. – Но его, надо думать, никто за такие действия не грозится под суд отдать, а меня уже пару раз обещали… В том числе и вы, товарищ «Друг»…
– Если обещал, значит, отдам, когда ты мне не будешь нужен… Раньше не надейся. Поэтому старайся быть нужным…
Лейтенант Тропилин – известный специалист по усовершенствованию имеющейся в наличии военной техники. Рационализатор, как говорят про него с улыбкой. Именно он предложил ставить в мины «МОН-50», взрыватели-натяжители к которым в большом дефиците, запалы от гранат «УЗРГМ-2». Дело простое: отвинчиваешь с мины медное кольцо, и запал входит в гнездо идеально. Протягиваешь леску и получаешь готовую к применению растяжку. Беда в том, что подобная растяжка дает три с половиной секунды для принятия решения – хочешь, взрывайся после щелчка, хочешь, прыгай подальше, и лучше за камни… По крайней мере, шанс на спасение у тебя есть, и сохранение жизни полностью зависит от быстроты твоей реакции… И боевики, и бойцы федеральных сил умеют эти три с половиной секунды использовать. Тропилин и здесь выход нашел, чтобы лишить последнего шанса выжить неосторожного боевика. Обыкновенным тонким гвоздиком предельно аккуратно проковыривал в той части запала, где находится замедлитель, дырочку, и через нее ссыпал из замедлителя порох, получая взрыватель немедленного действия. Рационализация получила широкое применение в других частях, где имеются «кулибины». Но Тропилин всегда уверяет, что это его собственное изобретение. Сейчас, похоже, его изобретение и боевики применяют – земля слухами полнится, вот слухи, надо думать, и до них дошли…
– «Друг», я «Весна»… – подал голос капитан Трошин. – Похоже, они для нас ту самую ловушку именно здесь ставят, на месте… С моей стороны хорошо видно. У них между двумя кустами четыре «МОН-50» и две «МОН-100» уложены. Не складированы, а именно уложены. В землю, в углубления.
– Мне тоже видно, – добавил «Робин», не отрываясь от прицела «винтореза».
– Я – «Друг»… – голос Клишина прозвучал уже строго. – Внимание всем «драконам»… Продолжаем наблюдение. Действовать только по моей команде. Соблюдать скрытый режим… Окружение завершено?
– Я – правый фланг, – доложил капитан Трошин. – Без бинокля вижу левый лежачим под боком у себя… Могу рукой дотянуться… Значит, уже не уйдут…
* * *
Время тянется медленно, как всегда бывает, когда ждешь. И пальцы, нетерпеливо замерев на спусковых крючках, чуть заметно подрагивают. В момент прицеливания палец обязательно должен быть расслаблен. Но в момент ожидания он напрягается против воли. И глаза от напряжения начинает слегка ломить. Бой уже начался, но он носит пока еще чисто эмоциональный характер.
