Они встречались почти каждый день и очень скоро стали любовниками, проводя бурные ночи, исполненные страсти и взаимного наслаждения, в просторной каюте Гэллахера. Они незаметно прокрадывались на судно под носом вахтенных и капитана, что придавало их отношениям дополнительную пикантность. Особенно возбуждающе нелегальное пребывание на борту действовало на Катю, воображающую себя в такие минуты героиней захватывающего любовного романа. Они могли бы спокойно встречаться в ее уютной квартирке в престижном районе Шанхая, но девушке куда больше нравилось заниматься любовью тайком, ежеминутно рискуя быть разоблаченной и с позором изгнанной. Что и привело в конечном счете к совершенно непредсказуемым последствиям.
Когда генерал Юй отдал свой драконовский приказ о полной изоляции судна и экипажа, нагнав в док целый взвод автоматчиков, перекрывших все входы и выходы, Катя оказалась в ловушке. Гэллахеру пришлось все рассказать капитану. Хант пришел в ярость, но все же согласился помочь. Однако на все просьбы отпустить девушку на берег генерал ответил категорическим отказом. На протяжении всего плавания Катя почти не покидала каюту, а если и выходила изредка на палубу подышать свежим воздухом, то только в сопровождении жениха. Долгие часы вахты Гэллахера она проводила взаперти, в обществе маленького Фрица, которого от нечего делать обучила нескольким забавным трюкам.
Ирландец между тем собрал все документы, деньги и ценности, сложил их в водонепроницаемый пакет и засунул себе за пазуху. Затем сорвал с вешалки запасной бушлат и повернулся к Кате.
— Ты готова?
Она подняла руки над головой и критическим взором окинула бесформенную массу одежды, делавшую ее чуть ли не вдвое толще, чем на самом деле.
— Милый, мне ни за что не застегнуть поверх всего этого спасательный жилет, — жалобно проговорила девушка. — А без него я камнем пойду ко дну. Ты же знаешь, я не умею плавать.
— Ну, на этот счет можешь не волноваться, — хмуро усмехнулся Гэллахер. — Я тебе не рассказывал, но наш лучший друг генерал Юй еще месяц назад распорядился выкинуть за борт все спасательные жилеты.
— А шлюпки?
— Шлюпки остались в Шанхае. А если бы они и были под рукой, при таком волнении их все равно не спустишь. Шарахнет разок волной и по борту размажет.
Она посмотрела на него долгим взглядом, в котором не было и тени страха.
— Ты хочешь сказать, что мы обречены, да? Даже если мы не утонем, то погибнем от холода?
Вместо ответа Гэллахер нахлобучил ей на голову непромокаемую зюйдвестку, привлек девушку к себе и мягко поцеловал в губы.
— Успокойся, дорогая, — произнес он ободряющим тоном. — Неужели ты никогда не слышала, что ирландцы не тонут? А знаешь почему? — добавил он с усмешкой. — Нет? Да потому что им суждено быть повешенными.
Схватив Катю за руку, Гэллахер без лишних слов потянул ее за собой из каюты и дальше по коридору, ведущему на верхнюю палубу.
Забытый в спешке Фриц, послушно выполнивший последний приказ хозяйки, растянулся на одеяле, закрыл глаза и задремал, пребывая в полной уверенности, что она скоро вернется и принесет ему что-нибудь вкусненькое.
* * *
Свободные от вахты члены экипажа занимались своими обычными повседневными делами. Одни спали, другие играли в домино или карты, третьи делились воспоминаниями о преувеличенно жутких штормах, в которых им довелось побывать. И никого не заботило, что судно в буквальном смысле разламывается на куски у них под ногами. Кок с помощником освобождали столы после ужина, разнося добавочные порции кофе засидевшимся матросам. Несмотря на ураган и жестокую качку, команда испытывала своеобразную эйфорию при одной мысли о том, что до порта и окончания рейса осталось всего несколько часов ходу. Хотя от них до сих пор скрывали название конечного пункта их рейса, все на борту с точностью до тридцати миль знали местонахождение «Принцессы».
Совсем другая атмосфера царила в рубке. Хант с остановившимся взором продолжал пялиться на корму, тускло освещенную редкой цепочкой бортовых огней и едва различимую в снежной пелене. Внезапно он вздрогнул и вышел из оцепенения, в ужасе глядя на ют[4], изгибающийся под неестественным углом по отношению к центральной части судна. Это странное явление сопровождалось перекрывающим вой бури визгливым скрежетом рвущегося металла. Капитан инстинктивно потянулся к кнопке сигнала общей тревоги, но Юй, следивший за каждым его движением, молниеносно перехватил руку в запястье.
— Я запрещаю покидать судно! — прохрипел он угрожающим шепотом.
Хант с отвращением окинул взглядом жирную фигуру китайца.
— Хотя бы умрите мужчиной, генерал, — сухо посоветовал он.
— Я не имею права умереть! Я дал священную клятву любой ценой доставить груз в порт назначения.
— Ничем не могу помочь. «Принцесса» разламывается пополам. Теперь уже ничто на свете не спасет ни вас, ни ваш драгоценный груз.
— Тогда вы обязаны хотя бы зафиксировать точное местонахождение судна, чтобы впоследствии его можно было поднять.
— Зафиксировать? Для кого? По вашей милости мы остались без шлюпок и даже без спасательных жилетов. Радио вы нас тоже лишили. Подать сигнал бедствия мы не можем. Вы слишком хорошо замели следы, генерал. Никто не знает, что мы находимся в этих водах, в том числе ваш обожаемый генералиссимус Чан Кайши. Единственное, о чем ему рано или поздно доложат, так это о том, что «Принцесса Ван Ду» бесследно исчезла где-то на пути протяженностью в десять тысяч миль. Вас обоих подвело маниакальное пристрастие к секретности, вот только расплачиваться за это придется вам одному.
— Нет! — в отчаянии выкрикнул Юй. — Этого не должно произойти!
Хотя обстановка отнюдь не располагала к веселью, Ханту сделалось по-настоящему смешно при виде перекошенной от ярости физиономии китайца, чьи заплывшие глазки уже не бегали, а излучали неподдельный ужас.
Генерал никак не мог заставить себя признать Неотвратимость конца. В бешенстве рванув на себя дверь рубки, он выскочил наружу и уставился на корму, уже изогнувшуюся под углом около десяти градусов. Только теперь, когда он увидел все собственными глазами, ему наконец стало ясно, что судно доживает свои последние минуты. Болтающуюся на честном слове корму волной отнесло влево, как автомобильный прицеп на крутом повороте. Юй застыл на месте, в оцепенении наблюдая, как очередная волна, предательски шарахнув наискосок в ахтерштевень, окончательно оторвала ее от парохода и понесла прочь, кружа и швыряя, словно бумажный кораблик. В следующее мгновение все огни на судне мигнули и погасли.
Из люков на палубу, покрытую снегом и льдом, посыпались полуодетые члены экипажа, на все лады проклиная генерала, лишившего их шлюпок и спасательных жилетов. Катастрофа произошла так быстро, что застала команду врасплох. Температура забортной воды не превышала тридцати четырех градусов по Фаренгейту[5], а воздуха — пяти градусов[6]. Люди в панике прыгали за борт, очертя голову и не вспоминая о том, что ледяная вода убивает вернее пули. Нетренированный организм способен сопротивляться переохлаждению всего несколько минут, но очень часто человек погибает сразу — от остановки сердца, вызванной шоком от слишком резкого перепада температур.
Отделившаяся корма затонула ровно через четыре минуты. От «Принцессы» осталась только носовая часть с уродливо притулившейся на самом краю разлома трубой и небольшой кучкой людей на остатках палубы, цепляющихся за что попало в тщетной попытке продлить жизнь хотя бы на несколько минут. Волна за волной перехлестывали через борта, смывая уцелевших одного за другим.
Вцепившись мертвой хваткой в руку Кати, Гэллахер буквально выволок ее наверх по трапу через аварийный люк близ рубки, за которой находился большой надувной плот, каким-то чудом избежавший расправы со стороны генерала и его подручных наряду со всеми остальными спасательными средствами. То ли не обратили внимания, то ли просто не знали, что это такое. К несказанному удивлению ирландца, на плоту не оказалось ни души. Вероятно, ни один из матросов или офицеров «Принцессы», охваченных смятением и паникой, так и не вспомнил — или не успел вспомнить — о его существовании. Скользя и спотыкаясь на обледеневшей палубе, Катя и Гэллахер добирались до заветной цели чуть ли не ползком. Ураганный ветер обжигал им лица, мокрый снег слепил глаза.
— Фриц! — внезапно воскликнула Катя. — Мой маленький Фриц! Мы забыли моего малыша в каюте.
— У нас нет времени, чтобы вернуться за ним, — отрывисто произнес Гэллахер.
— Но мы не можем его бросить! — возмутилась девушка.
Ирландец посмотрел в глаза любимой и с грустью произнес:
— Прости, я тоже виноват. Но уже слишком поздно. Жизнь щенка не стоит обеих наших, поверь.
