Дело в том, что я не имел доступа к спутниковой связи с Москвой и выполнял приказы резидента Эдуарда.
А Ирак фактически пал под натиском коалиционных сил. Саддам бежал или был убит одной из пяти сброшенных на его бункеры глубинных бомб. В городе началось мародерство, паника, многие жители покинули столицу, но многие и остались. В городе было чем поживиться, но наше посольство пока не трогали.
Но однажды утром к нему подъехали три грузовика, а в них — три десятка вооруженных людей. У каждого был автомат Калашникова, гранаты и фляги с водой. Командовал ими высокий полный араб.
Дежуривший в то утро десантник сообщил по рации о готовящемся нападении. Мы все с оружием в руках заняли места у окон и дверей. Российская миссия была плохо укреплена, так как у нас всегда были хорошие отношения с Саддамом и при его правлении нам нечего было боятся. Но теперь, когда режим диктатора пал, все могло случиться.
Эдуард начал звонить в полицейский участок, в штаб-квартиру гвардейцев, но телефоны не отвечали.
Первые выстрелы в нашу сторону сделали нападавшие, а мы ответили. Причем сразу убили нескольких мародеров. Так продолжалось два часа, пока бандиты не поняли, что посольство так просто не взять. Они оставили на улице убитых и раненых, расселись по машинам и уехали.
Мы стали подводить итоги боя. К нашей великой радости поняли, что никого не потеряли.
На ночь мы усилили дежурство и организовали дополнительный пост на крыше здания. Дежурили по двое. Сменялись через каждые четыре часа. Из двадцати находящихся в посольстве человек в охранение выходили четверо.
И вот в два часа ночи наступил мой черед идти в дозор. Товарищ разбудил меня, я с трудом поднялся, взял оружие, рацию и пошел на крышу. А он лег на мое место отдыхать и досматривать мои сны.
Когда я поднялся на абсолютно плоскую крышу, то увидел невысокого паренька — десантника из охраны посольства. Хочу заметить, что все мы были в штатском, но знали звание каждого и при обращении отдавали друг другу честь. Выше меня по званию был только резидент — полковник Службы внешней разведки Эдуард.
Но там на крыше все было проще. Мы разговорились. Он заступил на вахту на два часа раньше меня, ему успела надоесть эта крыша и окрестный пейзаж. А я с удовольствием подставлял лицо ласковому теплому ветерку, любовался огоньками города и с интересом смотрел на очередные взрывы объектов на его окраинах.
Я прохаживался по периметру здания, иногда наблюдал в бинокль за перемещениями людей по ночным улицам города и скучал. Мне хотелось спать, а по большому счету — побыстрей убраться отсюда, оказаться дома, в теплой постели любимой жены.
Но вдруг я заметил, как по территории нашего посольства идет человек. Он подбежал к забору, перемахнул через него и оказался на тихой улочке. Сначала я не поверил своим глазам, поднес к лицу бинокль и присмотрелся, но через мгновение понял, что лазутчик уходит с нашей российской земли. Кто это был, я не разглядел, но хорошо запомнил его уверенную походку, джинсовую куртку, обернутый вокруг головы платок и укороченный автомат Калашникова в руке.
Я бросился вниз — в комнату, где отдыхали мои гвардейцы, растолкал одного и приказал ему идти на крышу дежурить. Сам добежал до забора и перемахнул через него. Устремился за незнакомцем в погоню по пустынным улицам Багдада, совершенно не думая, чем она может для меня закончиться.
А шпион ускорил шаг и повернул на темную узкую улочку.
Затем он повернул за угол и исчез из поля моего зрения. Я приблизился к перекрестку, остановился и выглянул из-за угла. В темноту уходила пыльная дорога. — Рокер сделал паузу, облизал пересохшие губы. Нику почему-то показалось, что рот у того пересох не от быстрой речи, а от воспоминания о душном и жарком воздухе Багдада. — Песок шуршал у меня под ногами. Вы были в Ираке? — вдруг спросил Рокер.
Сергей отрицательно мотнул головой.
— Так вот, — продолжил пленник. — Ирак — страна песка. Песка, нефти и палящего солнца. Больше ничего там хорошего нет. Когда говоришь или ешь, то песок на зубах и во рту, когда пьешь — он в воде, когда дышишь — он в носу. Он в твоей постели, в твоей одежде и обуви, даже в ушах и глазах — везде, где только возможно. И для этого не обязательно попадать в пыльную бурю.
А я шел по улочке и проклинал эту страну и этот песок. Вскоре я снова увидел незнакомца. Он стоял у темной покосившейся двери и чего-то ждал. Я замер в тени одинокой пальмы. Наконец дверь отворилась, и он растаял во тьме дома. Я постоял несколько секунд и пошел следом. Осмотрев вход, стену здания, я пришел к выводу, что на этом моя слежка закончена. На ровный забор высотой три метра влезть было невозможно.
Я стоял возле дома и чего-то ждал, но вот близкий разрыв полуторатонной авиационной бомбы вывел меня из оцепенения. Я посмотрел в небо и увидел падающую на землю вторую адскую машинку. Она быстро достигла цели — небольшого здания, расположенного в квартале от меня.
Почва вздрогнула у меня под ногами. Ужасный грохот сотряс улицу, по ней покатилась пыльная волна и захлестнула меня. Я задержал дыхание, прижался к стене и минуту простоял не шевелясь. Когда понял, что опасность миновала, отошел от дома и решил, что пора возвращаться в посольство.
Я двинулся по улице. Дойдя до перекрестка, я остановился, обернулся и увидел быстро идущую по темной улице фигуру. Сначала я не сообразил, что это незнакомец, но, приглядевшись, узнал его. Видимо, он тоже опасался бомбежки и собрался в обратную дорогу.
Я решил проследить за ним, спрятался за кузовом перевернутой разграбленной машины и подождал, пока он пройдет вперед. Потом встал и двинулся следом. А он быстро шел, почти бежал.
Мы долго плутали по незнакомым улицам, пока не вышли на ту, что вела к нашему посольству. И только тогда я понял, что сам, ночью мог и не найти его в этом безлюдном городе. А незнакомец перелез через забор посольства и скрылся в тени пальмового сада. Я кинулся в погоню, хотел настичь его, скрутить, выяснить, кто это, но замешкался на заборе и упустил его. Он растворился в огромном пустом здании…
Потом я вернулся к себе в комнату, но спать не лег, а просидел в раздумьях до утра.
Кто-то из нашего посольства тайно вышел в город и посетил какой-то дом. Кто это был и для чего он отправился в столь опасное путешествие, мне выяснить так и не удалось. Утром я решил во всем разобраться и найти этого незнакомца.
Я не подозревал своих людей, потому что мы были в Ираке впервые, а на ночной улице действовал знающий город человек. Видимо, кто-то из прослуживших там более года десантников или сам резидент тайно вышел из посольства и нанес кому-то визит.
Еще в Москве, в управлении, при получении задания мне не очень-то понравилась идея вывоза посольского архива из воюющей страны. Обычно к таким операциям готовятся заранее и проводят их, когда в стране еще функционируют законное правительство, полиция и армия, когда обеспечена безопасность перевозки. А тут, как мне показалось, все было спланировано так, чтобы отдать архив в руки врагам.
Но приказы руководства не обсуждают, поэтому, знаете, и нам ничего не оставалось, как лететь в Ирак выполнять свой долг. Но я нутром чувствовал, что нас могут крупно подставить с этой эвакуацией, и заранее предупредил свою спецгруппу. Поговорил с каждым о том, что во время транспортировки груза могут возникнуть непредвиденные проблемы.
Когда войска коалиции были уже на подступах к Багдаду, когда сопротивление иракской армии было подавлено, из Москвы пришел долгожданный приказ: «Вывозить архив автомобилями в Сирию, а оттуда самолетом в столицу».
— Надо обследовать маршрут следования конвоя, — сказал мне Эдуард. — Едем на джипе, посмотрим…
Я согласился сопровождать его, но хотел взять с собой двоих бойцов из своего подразделения. Однако резидент был против. Мотивировал это тем, что много народу для этой поездки не нужно.
Мне не понравилась его идея, но как младший по званию я вынужден был подчиниться. Хотя предпринял определенные меры безопасности — надел легкий бронежилет, взял автомат Калашникова, рожки к нему, пистолет «ТТ», лимонки и небольшой нож.
Мы выехали на рассвете — когда в Багдаде стало относительно спокойно.
В джип «Мерседес» без опознавательных знаков и номеров погрузили видеокамеры для съемки маршрута и покинули посольство. Причем воспользовались задними воротами — расположенными в той стене, через которую незнакомец улизнул на улицу.
Эдуард попросил меня сесть за руль, а сам устроился на заднем сиденье, взял в руки камеру и приготовил к работе. Включил и стал снимать улицу.
Мы путешествовали по пустынному городу целый час, пока не выехали на его окраину — к прямой магистрали, ведущей к границе с Сирией. Ее так и называют: «Сирийский галстук». Она тянется на сотни километров и упирается в пограничный пост. Он-то и был конечной целью нашего путешествия. Туда мы должны были доставить архив, и там нас должен был ждать резидент российской разведки в Сирии. Но в то утро мы, естественно, к границе не поехали, а сделали марш-бросок на двадцать километров от города, развернулись и отправились в обратный путь.
