— Вы предлагаете нам все бросить. — Октавия поворачивается к Амелии.
— Будет хуже, если все брошу вдруг я. — Амелия указывает глазами на контейнер вверху и хихикает, но ее никто не поддерживает. Она прочищает горло, складывает руки на столешнице и кивает. — Да, именно, я хочу, чтобы вы взяли свои деньги, взяли свои семьи, покинули Аркадию и зажили спокойно и счастливо там, где никакая Триада вас не достанет — так выражение «все бросить» звучит гораздо лучше, правда?
— Амелия, вы лучше чем кто-либо знаете, что Триада везде достанет своих врагов. Вы не...
Голос Октавии заметно повышается, но она не успевает договорить. Амелия вскакивает с места быстро, стремительно, в два шага огибает стол и приближается к ней. Одна ее рука вцепляется в волосы Октавии, другая прижимает к ее подбородку дуло пистолета.
Это происходит буквально за секунды. И... ладно, это уже не по плану, все целятся во всех, и ты тоже выхватываешь оружие.
— Вы уже второй раз напоминаете мне об убийстве моей семьи, дорогая Октавия, — шипит Амелия, потеряв всякое спокойствие. — И только из уважения к вашей очаровательной галерее я еще не запихала этот пистолет В ТВОЙ ПОГАНЫЙ РОТ.
Ты до сих пор не знаешь, ее эмоции действительно так быстро меняются, или все это игра, тщательно выстроенный образ полусумасшедшей дряни. Но все это принимает паршивый оборот — вокруг слишком много оружия. Ты автоматически прикидываешь, в кого стрелять сначала и кого бить первым. Вы выйдете победителями, это точно. Особенно, учитывая, что за стенами склада отряд, готовый прибежать на место по команде.
Напряжение достигает пика и... медленно, плавно минует его, потому что никто не хочет помирать. Они тоже умеют правильно оценивать шансы на победу.
Амелия слегка ослабляет хватку, дуло пистолета отодвигается от подбородка Октавии, сама Октавия начинает едва заметно дрожать и неуверенно открывает рот, чтобы принести очередные извинения...
И тут.
Щелчок.
Сразу четверо стреляют, спровоцированные звуком. Один стреляет в тебя, ты успеваешь отклониться, и пуля скользит по шлему. Двое целятся в Амелию — один мажет, второй попадает в Рут, бросившуюся между боссом и пулей. Выстрел не сильно волнует Рут, она с секунду смотрит на расплывшееся по рубашке красное пятно, потом аккуратно застегивает пиджак и поднимает взгляд на стрелявшего. Тот затравленно оглядывается, убеждаясь, что никто не собирается его поддерживать, и пытается объясниться.
Он не хотел, он не собирался, он просто услышал и...
Он услышал, как дрон Бумажного Веера убирает затвор с глазка проектора, и перепсиховал — это он старается сказать.
У него не выходит — Рут достает пистолет и стреляет дважды. Один раз ему в голову, второй раз — другому излишне нервному стрелку.
— Где третий? — спрашивает она у тебя.
Ты пожимаешь плечами. Бо рядом скашивает глаза в твою сторону, но повторяет жест. Рут с неудовольствием отворачивается от вас. Стрелявший в тебя парень какое-то время смотрит на тебя в упор, потом моргает, держа глаза закрытыми чуть дольше нужного.
«Не за что», — думаешь ты.
Реки крови это весело, конечно, но работа в подобных условиях начинает надоедать. К тому же, ты превысил свой недельный лимит незапланированных убийств еще на Михаиле. И это только вторник.
Четвертый, кто выстрелил, — Амелия. Она все еще держит Октавию за волосы и смотрит в верхнюю часть ее лица. Нижней не хватает.
На щеке и лбу Амелии красные брызги. Она убирает пистолет в кобуру не глядя, отточенным, но внезапно заторможенным движением. Проводит пальцами по собственной коже. Смотрит на красные пятна, напряженно хмурится, и только потом отпускает волосы Октавии, дает телу упасть.
Хотя бы понятно теперь, почему Амелия совсем не расстроилась, когда ты случайно пристрелил мафиози на свалке. У босса, очевидно, тоже есть темы, заставляющие ее нервничать больше обычного.
Приятно знать. И полезно.
— Жаль. — Амелия поворачивается к бандитам снова с улыбкой, но эта улыбка впервые кажется натянутой. — Мне действительно нравился ее художественный вкус. Так... мы договорились?
Никто не отвечает, но несколько человек молча убирают оружие.
Дрон между тем настраивает изображение. Оно мигает несколько раз, прежде чем показать женщину, сидящую в кресле у окна, напоминающего иллюминатор в самолетах. В чертах ее лица есть что-то азиатское, черные волосы гладко зачесаны ото лба, она одета в ослепительно белый деловой костюм.
Ты гадаешь, как далеко Бумажный Веер успела улететь.
Ее взгляд медленно обводит всех вас и останавливается на Амелии, голос холодный и высокомерный.
— Надеюсь, — говорит Бумажный Веер, — я ничего не прервала.
Да как сказать, из-за этого чертового дрона переговоры едва не выплеснулись в перестрелку. Но, по крайней мере, Бумажный Веер умеет появиться эффектно.
17. Бумажный Веер
— Так получилось, что я слышала ваш разговор.
Амелия с яростью смотрит на проекцию, ее рука, недавно сжимавшая волосы Октавии, заметно подрагивает. Бумажный Веер отвечает на ее взгляд:
— Я над Восточно-Китайским морем, здесь чрезвычайно трудно настроить связь.
Врет? Ты не можешь сказать наверняка — Бумажному Вееру не нужно носить маску, ее лицо и без того невозможно прочитать. Мигающая проекция усугубляет эффект. Кажется, будто вы общаетесь не с человеком, а с криво записанным видео. Но собравшиеся заметно расслабляются с ее появлением и медленно убирают оружие, а значит, к подобному общению они привыкли еще до того, как Бумажный Веер решила бежать из Аркадии.
— Так... — Амелия собирается с мыслями несколько секунд. Быстро ее лицо принимает знакомое выражение чересчур яркого дружелюбия. — Так, пожалуйста, Бумажный Веер, успокой этих милых людей и скажи, что от Триады вполне возможно сбежать.
— Это не так, — отвечает Бумажный Веер.
Да, она бежит, слишком сильно разочаровав свое мафиозное начальство, но в ее поведении нет и тени страха, только констатация. Это восхищает.
— Триада везде достанет вас, это правда. Точно так же, как достанет и меня.
Бумажный Веер складывает руки на коленях, и тебе по глазам бьет яркое красное пятно. Белые рукава не скрывают окровавленных культей. Ткань вокруг обрубленных запястий не тронута, но пропитана алым, кровь уже не льется, на лице Бумажного Веера нет и следа боли. Проекция смазывает эффект — изображение как в старом кино.
Просто белые рукава.
Просто кровь.
Просто женщина с отрубленными руками, белый призрак где-то в небесах.
Амелия отшатывается. Рядом с тобой охает Бо, а Скорпион присвистывает. Влад и остальные потрясенно молчат.
— Мне жаль, — говорит Амелия.
— Тебе не жаль, маленькая сумасшедшая сука, — все так же спокойно произносит Бумажный Веер. — Ты этого добивалась.
— Ты не можешь меня в этом обвинять, — Амелия пожимает плечами. — Это война, и ты только что стала ее дорогим и уважаемым ветераном. Уходящим на покой, я так понимаю?
— Да, и именно об этом я хотела поговорить. О чем ты, конечно, уже знаешь.
— Я этого добивалась, сама сказала.
Бумажный Веер смотрит на нее безразлично, потом переводит взгляд на мертвую Октавию, затем на Влада.
— Наша мертвая подруга была права, сбежать от Триады невозможно. Что приводит нас к обыкновенному заключению — Триада должна исчезнуть. И как бы мне не было противно это признавать, Крест здесь — это единственная сила, способная ее подавить.
— Наконец-то! — Амелия прижимает руку к груди. — Я три года ждала признания своих заслуг, польщена, очень, и...
— Что не исключает того, что вам действительно придется все бросить. — Бумажный Веер даже не смотрит в ее сторону, она говорит только с Владом, принявшим, очевидно, звание парламентера после Октавии. — Но здесь, — она делает короткую, но вескую паузу, — я могу вам помочь. Если Крест уничтожит Триаду...
— «Когда».
— ...то вам не придется начинать все с нуля на новом месте. Мне понадобятся люди и, поскольку наше сотрудничество было взаимовыгодным до последних событий, я свяжусь с вами. Так что бегите. Прячьтесь. И если Кресту удастся убить Дракона, то у вас будет новый старт — я. Это мое единственное предложение. Как понимаете, — Бумажный Веер поднимает руки, равнодушно оглядывает обрубки, — я не в том состоянии, чтобы обещать что-то большее.
