трубку.
— Сейчас за твоими расхитителями социалистической собственности конвой придет, — сообщил он. — Иди, скажи своим парням, как только сдадут задержанных, пусть в гостиницу едут. Хоть помоются и поедят по-человечески.
— Понял, товарищ полковник. Разрешите выполнять?
— Иди, солдафон, — поддел Старцев и выпроводил Богданова из кабинета.
Богданов вернулся к машине. Все бойцы вышли из «Москвича» подышать свежим воздухом. Хаддада и Тимофея оставили в машине.
— Как прошло? — в один голос спросили бойцы у командира.
— Пока еще ничего не прошло. Старцев обещал прислать конвой, скоро наших пленников заберут, — доложил Богданов. — Вас разрешено отпустить в гостиницу. Помоетесь, смените одежду, завтрак в номер закажете. По гостинице не мотайтесь, больно у вас вид измотанный.
— Да мы и не собираемся мотаться, — за всех ответил Дубко. — Нам бы до постели добраться, других желаний нет.
— А я бы порубал что-нибудь существенное, — мечтательно закатив глаза, заявил Казанец. — Яичницу с колбаской, котлетку на пару, пирог с яблоками и все это киселем полирнул бы!
— Хорош про жратву мечтать, желудок сводит. — Дорохин ткнул товарища локтем в бок. — Так сладко рассказываешь, тебе бы в передачу о вкусной и здоровой пище ведущим.
— Я бы и пошел, да призваний у меня оказалось слишком много, пришлось выбирать, — пошутил Казанец.
Пока ждали конвоиров, бойцы лениво перебрасывались шутками. Богданов молча стоял, опершись на капот «Москвича», прислушиваясь к непринужденному разговору своих подчиненных. «Хорошо вот так стоять, когда ответственность не на тебе, — думал он. — А тут не знаешь, что с тобой через полчаса будет: наградят или в камеру посадят. Может, бросить все к едрене-фене и найти другую работу? Хоть вон ведущим на телевидении или на завод уйти простым работягой. Отработал с восьми до пяти, и ты свободен. Хочешь, гуляй с семьей, хочешь, телевизор смотри, хочешь, газеты читай. Не жизнь, а мечта».
— О чем задумался, командир? — К Богданову подошел майор Дубко.
— Да вот думаю, может, тебе бразды правления передать, а самому на покой уйти? Я ведь с пятьдесят шестого в группе, еще при Семенове Павле Андреевиче начинал. Шестнадцатый год в разъездах, сборах и прочей тягомотине. Ни семьи толком не вижу, ни отдыха.
— Ого, как тебя скрутило, — негромко проговорил Дубко. — Ты мне эти разговоры брось. Я тоже не первый год в группе. С шестьдесят первого с тобой вместе локоть к локтю идем, командиром тебя на моих глазах назначали, и не случайно выбор пал именно на тебя. Ты — лучшая кандидатура в командиры нашего спецподразделения. Ты ее мозг, ты ее совесть, ты ее опора…
— Ну, начинается! Ты что, на партсобрании? Речь заготовил, разглагольствуешь здесь. Странно, что трибуну не потребовал! — рассердился Богданов. — Нет бы по-дружески посочувствовать товарищу, обнадежить, что завтра будет новый день, настроение изменится, и я снова буду видеть в своей работе не только минусы, но и плюсы!
— А я о чем говорю? Вон речь какую за меня сказал, мне осталось только подписаться под ней, и я уже в твоих глазах хороший понимающий друг, — рассмеялся Дубко. — Так что сам видишь, Слава, без тебя нам никак.
— Вот засранец! — Богданов рассмеялся в ответ. — Его песочат, а он положительные стороны в головомойке ищет!
Их смех прервал военный в форме капитана госбезопасности. Он подошел к «Москвичу» в сопровождении трех лейтенантов, оглядел группу бойцов «Дона» и безошибочно определил в Богданове командира, несмотря на то что все бойцы были одеты в штатское.
— Вы старший? — обратился капитан к Богданову. — Подполковник Богданов?
— Он самый, — пользуясь, что носит более высокое звание, не по уставу ответил Богданов.
— Товарищ подполковник, разрешите обратиться, — чеканя каждое слово, произнес капитан.
— Обратись, капитан, я не против, — вести переговоры согласно уставу Богданову жутко не хотелось.
— Получен приказ отконвоировать двух задержанных в камеры предварительного заключения, — чуть снизив пыл, доложил капитан. — Ордеров не выписывали, действуем по устному приказу полковника Голикова, особый отдел при КГБ.
— Ладно, расслабься, отдам я тебе арестантов, — произнес Богданов и склонился к окну машины. — Все, ребятушки, пришли по ваши души. Выметайтесь из моей машины.
— Товарищ, товарищ, вы скажите им, что я сирийский подданный и имею дипломатический статус неприкосновенности, — залепетал Башар Хаддад, который с того момента, как сел в машину, не произнес ни слова. — Скажите им, прошу вас! Они должны дать мне телефон. Я должен позвонить в посольство!
— Не переживай, Хаддад, о тебе уже доложено, — ответил Богданов и обратился к Тимофею: — Ну, а каково твое последнее желание?
— Да чего теперь желать? Человека, с которым я мог бы договориться полюбовно, ты мне все равно не назовешь, ведь так?
— Так, Тимофей, не назову.
— Тогда никаких желаний. Сам человека искать буду. Авось и найдется любитель золотых слитков.
— Ладно, иди уже, хохмач, — поторопил Тимофея майор Дубко. — У самого за душой, поди, ни гроша.
— Думаешь, я из альтруистических побуждений этим занимался? — усмехнулся Тимофей.
— Нет, Тиша, я думаю, ты все свои бабки либо за карточным столом спускаешь, либо на баб тратишь, — выдал Дубко. — А скорее всего, и на то, и на другое. Угадал?
— Да пошел ты, — огрызнулся Тимофей, сердитый тем, как легко его раскусил майор.
— Это ты иди, ловелас, нескоро тебе снова за бабами ухлестывать, — хохотнул Дубко.
Капитан не обращал внимания на перепалку между майором и Тимофеем. Он отдал приказ лейтенантам, те сняли с запястий задержанных веревочные путы и надели наручники, после чего капитан отдал честь Богданову и увел задержанных.
— Одной проблемой меньше, — прокомментировал Дорохин. — Поехали в гостиницу?
Бойцы заняли места в «Москвиче», майор Дубко сел за руль, посигналил Богданову, и машина уехала. Подполковник еще пару минут постоял на месте, а затем вернулся в кабинет Старцева. Богданова не было минут двадцать, а атмосфера в кабинете полковника изменилась до неузнаваемости. Старцев уже не смотрел в окно, а сидел чернее тучи, склонившись над бумагами.
— Вернулся? — буркнул он. — Садись, нечего столбом стоять.
— Наверх доложили? — догадался Богданов.
— Доложил, — коротко бросил Старцев.
— Восприняли негативно, — утвердительно произнес Богданов.
— А как еще они могли воспринять известие о том, что очередная версия полетела в тартарары? Конечно, негативно. Дали тебе срок до завтрашнего утра. Не будет результата — полетят головы!
— Да как я вам дам этот самый результат, если дело гиблое? За три дня найти того, кто спланировал сверхсекретную операцию по вбросу компромата! Это ни одной группе не под силу.
— А ты не просто какая-то группа! Ты командир элитного спецподразделения! Вас, мать вашу, для того и отбирали, чтобы вы невозможные задачи выполняли, а не сидели сиднем в гостинице, прожирая казенные деньги!
— Товарищ полковник, — начал Богданов, но Старцев слушать
