Ознакомительная версия.
– Вы спали? – вальяжно улыбаясь, спросил по-английски Исрафилов, проходя в квартиру. – Или боялись открыть?
– Осторожность – полезное качество разведчика, – отвечал Исмаил.
– Да, в этом вы правы, – согласился, усаживаясь на диван, Исрафилов.
Исмаил включил свет, сел на стул напротив.
За несколько дней, проведенных в потайной квартире, он сильно пополнел, лицо обрюзгло и постарело. От постоянно испытываемого страха глаза у него сильно расширились, взгляд стал тревожным, бегающим. Подполковник ФСБ Исрафилов вспомнил, где он видел подобные взгляды. Они появляются у людей, какое-то время просидевших в камерах его ведомства. Те же нервные движения, постоянное беспокойство в глазах, то же обрюзгшее, нездоровое лицо. Тот же страх в глазах.
– Вы неважно выглядите, – улыбаясь, заметил Исрафилов. – У вас ничего не болит?
– Не знаю, – отвечал Исмаил сердито. – У меня все болит, а больше всего душа… За то дело, которое мы поручили вам…
– Ну, ну, зачем такой пессимистический тон! – весело отвечал тот. – У меня для вас хорошие новости: я нашел вашего курда. Он здесь, в Дагестане. Спрятал катер в зарослях тростника на побережье, ждет…
– Чего ждет? – не понял Исмаил.
– Ну, наверное, того же, что и мы, – теракта.
Исмаил сделал нетерпеливое движение.
– Черт с ним, с курдом! – сказал он. – Курд – это теперь дело десятое.
– Правильно! – сказал Исрафилов. – Шамседдин от нас теперь никуда не денется.
– Послушайте! – возбужденно воскликнул Исмаил. – Нам нужно устроить теракт. Вы понимаете? Нужно!
– Конечно! – приветливо улыбаясь, отвечал чекист.
– Послушайте… – лицо иранца выразило муку. – Я же вам объяснил… Сумейни назначил срок… Он истекает сегодня.
– Я знаю, – невозмутимо отвечал Исрафилов.
– Ну, так что же?
– Этот взрыв прогремит сегодня, – сказал чекист. – К проведению теракта все готово.
Исмаил остановил свой блуждающий взгляд на его лице.
– У вас все готово? – переспросил он озадаченно. – А я могу… – Исмаил замялся, подыскивая слова. – Я могу увидеть это все своими глазами?
– Разумеется! – тем же беззаботным тоном отвечал Исрафилов. – Для этого-то я сюда и приехал… Прошу поспешить! Время не ждет.
Вздохнув с заметным облегчением, Исмаил стал переодеваться.
От нахождения в стоячей воде борта катера Шамседдина стали покрываться зеленью, водоросли постепенно обвивали корпус судна, тянулись вдоль бортов, наверное, уже намотались на винт. С досадой глядя на это, Шамседдин думал, что еще несколько дней, и катер из заросшей тростником лагуны надо будет вытягивать при помощи лебедки. Времени у него было довольно, и ихтиолог, как мог, багром и лопатой очищал корпус судна от растительности, но так, чтобы не привлечь внимания посторонних. Последнее время у ихтиолога было тревожно на душе. Ощущение, что за ним кто-то наблюдает, не покидало его.
Теперь, забравшись в закрытую со всех сторон лагуну, где не страшны никакие шторма, Шамседдин развернул на полную мощность всю имеющуюся у него аппаратуру наблюдения. Вывел за борт и спрятал под водой сверхчувствительный эхолот. Особая акустическая система позволяла наблюдать за каждым крупным объектом размером с надувную лодку-моторку, который движется по морю и на глубине. Постоянно вращающаяся на крыше ходовой рубки антенна искала возможные выходящие в эфир сообщения. Днем Шамседдин осторожно приподнимал над колеблющимися верхушками тростника прибор визуального наблюдения и осматривал местность. Ночью же его заменяла камера ночного видения, ее ихтиолог поднимал много выше, насколько хватало длины мачты. По ночам наблюдать за окрестностями Шамседдину было много проще и удобнее.
Все это многоумное электронное оборудование выходило своими пультами управления в единственную небольшую каюту на катере. Там, в этой каюте, и проводил курд-ихтиолог большую часть своего времени. Он поглядывал на приборы, прислушивался к треску, прерывистому писку морзянки и неясным голосам на самых разных языках мира, которые приносил ему эфир.
Теперь вот он получил шифрованное сообщение. Вслушиваясь в заглушаемые потрескиваниями эфира сигналы далекого передатчика, он одну за другой выписывал на листке бумаги арабские литеры и цифры. Записав сообщение, занялся дешифровкой. Через полчаса сообщение, расшифрованное и записанное, лежало у него на столе. Из сообщения следовало, что теракта следует ожидать в ближайшие два дня и что с каждой минутой вероятность его возрастает.
Шамседдин нервничал. Снова и снова вглядывался в экран эхолота, извещавшего о продвижении по морю разного рода мирных судов, рыбацких сейнеров, танкеров и сухогрузов. Квадрат, где сооружался нефтепровод, был чист, там регулярно курсировал пограничный катер. Эфир тоже не приносил ничего интересного. Несколько раз за день Шамседдин осмеливался поднять видеокамеру наблюдения повыше, чтобы лучше обозреть поселок и строящийся терминал. Местность вокруг них была пустынна, ничего экстраординарного там не происходило. Мирная жизнь, по крайней мере, мирная внешне, шла своим чередом. Никто и не подозревал, и не хотел думать, что скоро в эту мирную жизнь может ворваться новая беда.
Звонок спутникового телефона отвлек Шамседдина от печальных дум. Взяв трубку и нажав кнопку соединения, Шамседдин услышал:
– Хелло, Шамс! Как поживаешь?
– Привет, Билл! – Шамседдин радостно улыбнулся, услышав голос своего старого приятеля, также ихтиолога из Бостона. – Рад тебя слышать. У меня все в порядке…
– Как поживают каспийские осетры? – весело продолжал его собеседник. – Ты их много видел в лицо?
– Да сколько угодно! – в тон ему отвечал Шамседдин. – Тут этой публики, знаешь, целое море!
Оба ихтиолога рассмеялись.
– Ну, а как работа, Шамс? – спросил звонивший из Америки. – Нашел что-нибудь интересное?
– Ты знаешь, да, – отвечал курд. – Тут я мотался по разным районам Каспия, делал измерения… Обнаружилась определенная зависимость между качеством воды и сроками нереста рыб… Ты знаешь, нефтяные загрязнения действуют на флору и фауну соленых водоемов не совсем так, как мы прежде думали.
– Не совсем так?
– Именно, Билл! – подтвердил Шамседдин. – Знаешь, я еще не закончил исследования, тут кое-что надо еще тщательно проверять и уточнять… Но в целом вывод мне уже ясен. Я думаю, он немного изменится в общих чертах с приобретением новых данных.
– Но что за вывод? – нетерпеливо спросил его собеседник. – Скажи в двух словах…
– В двух не выйдет, Билл. Но я непременно напишу доклад по своим наблюдениям, когда вернусь в Бостон.
– Ты заставляешь меня страдать от мук любопытства, Шамс. Когда еще ты вернешься со своего Каспия…
– Очень сожалею, Билл. Но ты же знаешь… Я не люблю рассказывать раньше времени о своих выводах.
– Да, да, конечно… Кстати, Шамс! – Ихтиолог в Бостоне вдруг оживился. – Тебя там, в море, никто не беспокоит?
– Меня? Кому я нужен… Я мирный ихтиолог, Билл. А что случилось?
– Тебе лучше знать, что случилось. У тебя там под боком на Каспии теракты… Чеченские ополченцы добрались и до Каспийского моря.
– Ну, теракты меня не касаются, – отвечал Шамседдин уклончиво.
– Смотри, тем не менее будь осторожен. Эти теракты – серьезная штука. Отзвук их долетел даже до наших берегов…
– До Америки?
– Да… Тут на Нью-Йоркской фондовой бирже опять какие-то проблемы… Я, правда, в этом ничего не смыслю… Но ты знаешь, моя жена… В общем, она ходит как потерянная. Ты посмотри новости по нашему спутниковому каналу, убедишься сам…
Разговор на этом был окончен. Удивленный и еще более озабоченный Шамседдин подключился к спутниковому телеканалу, включил телевизор. Терпеливо ждал, когда подойдет время новостной программы.
Его коллега, ихтиолог из Бостона, не ошибся. Новости с биржи выходили и в самом деле весьма тревожные. В сделках по акциям ТЭК, топливно-энергетического комплекса, наблюдалось затишье, как в кризисные семидесятые годы, индекс Доу-Джонса замер на одной отметке, что приводило к разорению определенной части биржевых игроков. Причина всего этого: ожидание, подпишет ли американский нефтяной концерн «Шеврон» соглашение с Россией о строительстве нефтепровода от Апшеронского полуострова. Продолжавшаяся нестабильность обстановки на Северном Кавказе заставляла руководителей концерна медлить, мучительно вынашивать решение, от которого зависело будущее мировой нефтяной промышленности. Сроки поджимали, и времени на размышления оставалось все меньше. Аналитики называли срок, в который «Шеврон» непременно должен будет принять решение о строительстве нефтепровода, иначе его потери на рынке ценных бумаг окажутся неоправданно велики. Срок этот исчислялся в два дня.
– Два дня… – задумчиво повторил вслух Шамседдин последние слова телевизионного диктора. – В два дня все должно решиться…
Ознакомительная версия.
