выводе войск…
Это было ошибкой. Одни говорили, что это – глупость! Другие – бессмысленность… А для части народа, которая поверила нам в 1979 году, – предательство… Были, правда, и такие, для кого это стало спасением! Каждый примерял это решение на себя, но окончательного ответа в тот момент так никто и не имел.
А Борис, как всегда очень мудро и дальновидно, сказал в конце одного нашего разговора: «Ошибка – не ввод войск, а вывод! Но чтобы это понять, надо оказаться нам всем в другом измерении и прожить ещё одну жизнь…» Тогда мы не стали копаться в его глубокомысленном и далеко идущем в своих выводах заключении. Но сказанное им стало затем смыслом поиска правды многих, прошедших эту войну.
Всё это оставалось за кадром тех дней, потому что пока ещё шла вооружённая борьба… Но, в любом случае – армия устала без побед за эти годы. Командиры разных звеньев пытались докладывать об успехах то там, то здесь, а на самом деле гоняли по кругу банды, которые уже успешно научились ускользать из рук, проводящих операции, как песок сквозь пальцы… Вспоминали Кавказскую войну России против горцев. Возникали аналогии… Но главное сравнение этих войн – затраченное время. Говорили так: «Чтобы победить в Кавказской войне, России потребовалось сорок лет! А ещё нужен был генерал Ермолов…» Желания воевать ещё тридцать лет почему-то никто не высказывал. И с генералами было, как оказывается, туговато. Шашками махали многие, а вот победы одерживали… далеко не все. Поэтому и шли везде (можно было называть по аналогии с Отечественной войной) «бои местного значения».
После «ухода» банок с тротилом мы стали переживать и нервничать, не дай Бог, чтобы теперь какие-либо непредвиденные ситуации помешали нашему плану. Точнее, план, конечно, был полностью Бориса, но мы с Юрой уже не могли отделить себя от его продолжения. А Борис, как дальновидный человек, был только рад, что у него вдруг неожиданно появились те, с кем можно посоветоваться. Так мы все вместе и продолжали рисовать различные схемы налёта на крепость. Теперь самым большим вопросом становился такой: «как незаметно, ко времени взрыва банок с тротилом, приблизиться к этому глиняному дувалу крепости?» Борис знал, конечно, оперативную обстановку очень хорошо… Он её не только хорошо знал, но чувствовал каким-то шестым или уже десятым чувством человека, постоянно находящегося в окружении, ну, может быть, не полностью врагов, но уж точно, не друзей… Поэтому самой большой проблемой оставалась утечка информации. Пока, готовя эту операцию, мы вообще не советовались ни с кем.
Умение чувствовать и понимать противника – это чувство приобретённое… По крайней мере – я, такого чувства, как ни старался, пока не приобрёл. Позднее я понял, что всё моё отличие от Бориса в данном случае складывается из трёх составляющих. И две из них мне были неподвластны. Я после размышлений и сопоставлений фактов пришёл к выводу, что офицер, находящийся в длительной командировке, не только приобретает со временем опыт от долгого присутствия, а и дополнительное, именно в этом смысле, приобретённое чувство: и опасности, и опыта, и осмотрительности… Это нельзя успеть приобрести в короткой командировке. Это не приходит с днями или неделями, проведёнными в стране пребывания, это появляется сразу у тех, которые знают, что они здесь надолго и это есть теперь их не временная работа, а жизнь, судьба и возможность, извините, смерти. В государстве, где потенциально все до одного – враги, такое чувство ощущения опасности становится твоей натурой… Поскольку моя командировка была короткой, – этой составляющей я не имел. Во-вторых, я не был облечён функциональными обязанностями, не нёс ответственности за происходящее, а значит, был расслаблен и часто безразличен… Единственное, что у меня было – какой-никакой предыдущий опыт, но это лишь одна и, как оказалось, не самая главная черта…
Боря однажды сказал фразу, от мудрости и глубины которой мне стало не по себе. Я даже почувствовал себя виноватым, что именно так происходит. Но её простота и логика были уникальны.
– Когда в 1979 году вы начали операцию со штурма дворца Тадж-Бек, все в начале войны были здесь новичками: и вы, и Советская Армия, и душманы. Но война шла, и все до одного, воюя друг против друга, приобретали опыт. Этот опыт войны и смертей появлялся у каждого: и у наших врагов, и у каждого из наших офицеров, который по окончании командировки уезжал… Эти, которые уехали, – были самые счастливые. Им повезло, потому что они остались живы. Кто через полгода, кто через год, некоторые, и таких меньшинство, – через два. Единицы приезжают второй и третий раз. А так всё время присылают на обкатку для приобретения опыта новых и новых… А духи всё время одни и те же. За эти годы «непримиримые» приобрели опыт серьёзных воинов и профессионалов во всём: от тактики и стратегии до знаний, где и что происходит. А мы?..
Получается, что духи всё время воюют с новичками! – заключил Борис.
Юра Инчаков ещё тогда добавил:
– Да! И наша армия в большинстве своём – профессиональная и воюет по идеологическим соображениям… Вы согласитесь, что зарплата и командировочные – дело третье, если не десятое… Правда, и их война за веру, Аллаха и свою землю… Мотивация также бескорыстная. Только время службы разное, и опыт разный…
– Если бы в нашей армии были бы такие же солдаты, как при обороне Москвы в 1941–1942 годах, то есть – опытные, взрослые и понимающие, почему они здесь… – сказал я, – Может, тогда бы ситуация очень быстро изменилась?
Но мои друзья молчали и смотрели на меня, поэтому, не дождавшись реакции, я сам же ответил на свой вопрос:
– Хотя за чужую землю сложно воевать так же, как за свою…
– Вот это правильно, – сказал Боря, – но здесь, в Афганистане, проблема ещё и другая: с ними, я имею в виду местных жителей, надо не воевать, а разговаривать! Получается так, что мы – такие умные и знаем, что им надо, а они, оказывается, нет… Я не пойму истинных причин их сопротивления… Мы их, вроде бы, зовём из феодализма в светлое будущее, а они, дураки, не хотят! Я не могу вместить в свою голову, почему? А вывод, который мы сами же делаем, я считаю глупым. Ведь мы как говорим: «Ну, ничего, мы их заставим!» А надо бы говорить: «Мы их научим…» Мы их и учили… Учили стрелять, взрывать, убивать, делать засады и так далее…
– Не скажи, наши партийные и экономические советники их учили и идеологии, и экономике, и… – заговорил Юра.
– Пить их учили…
– Ну, это беда понятная, надо сказать, здесь нам
