Однако удивиться для начала! пришлось ему. Оказалось, что на грязном школьном дворе собралось множество его знакомых. Сначала он внутренне остолбенел, увидев на правом фланге шеренги приговоренных коренастую фигуру и морковные волосы разведчика, от которого убегал меньше суток назад, а потом едва сдержал удивленный возглас, разглядев оператора, снимавшего расстрел. Это была та самая блондинка из поезда. На секунду им даже завладела бредовая мысль: он ошибся, и девица была вовсе не американкой, как ему показалось, а литовкой или латышкой, ехавшей в Чечню на заработки. Сейчас, когда стрелять было не в кого, она выполняла роль хроникера. Камеру, пригибавшую девицу к земле, Глеб тоже узнал, но оператора, который вчера сопровождал разведгруппу, нигде не было видно. Потом Сиверов заметил пожилого бородатого чеченца, который с автоматом наперевес неотступно следовал за девушкой, и понял, что его предположение было ошибочным.
Вертя в руках “Макаров”, данный ему Ахметом, он еще раз осмотрелся. Чеченцев здесь было человек двадцать, что почти сводило к нулю его шансы выбраться отсюда живым. Вчерашний мальчишка, предлагавший прикончить его еще в горах, стоял в опасной близости от рыжеволосого разведчика, держа автомат с подствольным гранатометом так, словно он один в целом свете являлся обладателем столь грозного оружия. Его глаза перебегали с Глеба на пленных и обратно с выражением презрительного превосходства, палец то и дело прикасался к спусковому крючку. “Черта с два, – подумал Глеб, вспомнив собственное желание надрать сопляку уши и дать пинка. – Никакие пинки ему не помогут. Он умеет убивать, он любит убивать, и он будет убивать до тех пор, пока его кто-нибудь не остановит. Но вот стоит он хорошо. Просто отменно стоит! Эх, если бы рыжий сообразил!.."
Он потребовал, чтобы ему вернули кольт, ни на что особенно не надеясь, и был слегка удивлен, когда его требование выполнили. Обойма “кольта” была полна, и затвор, когда Глеб оттянул его, пошел легко и плавно, без задержки скользя по хорошо смазанным направляющим.
– Ну что, ребята, вы готовы? – спросил он, глядя прямо в глаза рыжеволосому командиру разведгруппы. – Сейчас начнем.
Ему показалось, что в блекло-голубых глазах рыжего разведчика что-то дрогнуло. Там промелькнула тень понимания и надежды, но в следующее мгновение они снова стали похожи на два пыльных голубых камешка, лишенных всякого выражения, словно рыжий уже был мертв. Юный убийца с автоматом принялся выкрикивать оскорбления, торопя Глеба, и Слепой посмотрел на него почти с сожалением.
– Как же ты мне надоел, щенок, – сказал он, поднимая пистолет.
Черно-сизый ствол кольта нацелился прямо в лоб рыжему. Его зрачки расширились в ожидании вспышки и смерти, а в следующее мгновение Глеб плавно сместил прицел и нажал на спуск. Кольт привычно подпрыгнул в его руке, и молодой боевик молча повалился в грязь, выпустив автомат.
Глаза рыжего распахнулись еще шире. Пока он и все остальные пытались осмыслить происходящее, Глеб успел выстрелить еще дважды, сократив количество зрителей до семнадцати. На верхней ступеньке крыльца истошно завопил бледный контрразведчик, и кто-то, выйдя наконец из ступора, полоснул длинной очередью по тому месту, где только что стоял Глеб. Грязь взметнулась к небу цепочкой фонтанов, Слепой выстрелил в прыжке, и метивший в него автоматчик опрокинулся навзничь, так стремительно схватившись за простреленный лоб, словно его вдруг осенила гениальная идея.
Теперь палили все, и, кувыркаясь в холодной липкой грязи, Глеб спокойно подумал, что, если ему удастся уцелеть в этой мясорубке, смерть окончательно махнет на него рукой и он будет жить вечно. Краем глаза он заметил рыжего разведчика, бьющего с колена короткими очередями, и еще одного контрактника, который как раз поднимал автомат убитого боевика. Очередь ударила его в живот, почти перерубив пополам, и контрактник упал, но автомат тут же оказался в руках другого разведчика. Даже сквозь грохот автоматных очередей Глеб расслышал, как тот мастерски, со вкусом матерится, веером разбрасывая вокруг себя смерть.
Это был бой на взаимное уничтожение. Контрактники уступали противнику и в количестве, и в огневой мощи, но им нечего было терять, и они дрались, как настоящие дьяволы, погибая один за другим. Глеб перемещался в этой смертельной каше, ни на секунду не теряя самообладания, и оказался за углом сарая в шаге от убитого боевика, продолжавшего сжимать в заскорузлых крестьянских руках автомат, как раз в тот момент, когда в кольте кончились патроны. Последняя пуля сорок пятого калибра попала в шею пытавшемуся покинуть поле боя Ахмету, и Слепой был почти на сто процентов уверен, что она перебила полевому командиру позвоночник.
Подхватив автомат, он пальнул из подствольного гранатомета по стоявшей возле крыльца белой “Волге”, из-за которой били три или четыре автомата. Машина послушно взлетела на воздух, разбрасывая по всему двору дымящиеся обломки и брызги пылающего бензина.
По всему фасаду школы дождем посыпались уцелевшие стекла. Дав три короткие очереди, Слепой сорвал с пояса убитого висевшие там гранаты и одну за другой метнул их в сторону противника.
Он увидел рыжего разведчика, который, пятясь, отступал в сторону ближайшего сада, одной рукой держа у бедра плюющийся огнем “Калашников”, а другой чуть ли не волоком увлекая за собой чертову блондинку, которая никак не желала бросить видеокамеру и, кажется, все еще пыталась что-то снимать. Когда один за другим прогремели три взрыва, эта сумасшедшая упала на колени в грязь, но камеру все равно не бросила, вцепившись в нее, как бульдог в кость. Рыжий без лишних церемоний рванул ее за собранные в конский хвост волосы, и Глеб, хотя и был занят, не мог не одобрить его поведение. Надо было признать, что рыжий действовал неплохо. Соображай он чуть-чуть помедленнее, и выходка Глеба, превратившего расстрел в пародию на восстание гладиаторов, закончилась бы для него весьма плачевно.
– Не туда! – надсаживаясь, закричал Глеб. – Не туда, рыжий! Правее! Правее бери!
Рыжий услышал и без колебаний сделал то, что ему велели. Это был настоящий солдат. Он не стал с глубокомысленным видом ковырять в носу и спрашивать, почему это он должен поворачивать вправо, а просто сменил курс, продолжая пятиться и бить короткими очередями туда, где залегли остатки боевиков.
– Красиво, командир, – прохрипел рыжий, когда Глеб догнал его и блондинку. Они бежали через сад, пригибаясь под низко нависающими ветвями яблонь, с которых капля за каплей стекала вода. Над их головами прошла очередь, и они нагнулись еще ниже. Блондинка, пыхтя, тащила свою камеру, которая колотила ее по ногам и цеплялась за все подряд. – Красиво, – повторил рыжий, – только толку чуть. Их тут сотни полторы, так что хрен мы отсюда уйдем. Затравят, как зайцев…
– Побереги дыхание, – сказал Глеб, и рыжий послушно замолчал. Он приостановился, обернулся и дал короткую очередь. Позади раздался крик боли и шум падения. Судя по звуку, кто-то только что плашмя рухнул в кусты малины, мимо которых Глеб и его спутники пробежали несколько секунд назад.
– Вот так, сучий потрох, – процедил рыжий, догоняя Глеба. – Помирать, так с музыкой.
– Погоди помирать, – сказал Глеб, останавливаясь. – Прикрой-ка.
Рыжий припал на одно колено, повернувшись лицом в ту сторону, откуда они только что прибежали, и начал бить короткими очередями, экономя патроны. У него было два рожка, смотанных между собой голубой изолентой, но один из них уже опустел во время боя на школьном дворе, а второй подходил к концу.
Глеб дважды сильно ударил ногой по забору, разделявшему два участка. Доска отлетела с сырым треском. Еще один удар ногой расширил пролом. Глеб заглянул в открывшуюся щель, удовлетворенно кивнул, протолкнул в соседний двор блондинку с ее видеокамерой, махнул рыжему и нырнул в пролом.
Кое-как прикрытый старым брезентом и рваной маскировочной сетью танк стоял именно там, где Глеб рассчитывал его найти. Его дуло было повернуто назад, на добрых полметра высовываясь из приоткрытых ворот, а передняя часть упиралась в беленую стену сарая. Из открытой двери сарая вдруг выскочил человек с винтовкой, и Глеб срезал его одиночным выстрелом.
– Мать твою! – восхищенно выдохнул рыжий, увидев танк. – Ну, держись, сучье племя! Пошла!
Последние слова были адресованы блондинке, которая с упорством клинического дебила опять пристраивала на плече камеру, собираясь, видимо, заснять танк, и сопровождались ощутимым толчком между лопаток.
– Вы когда-нибудь перестанете толкаться? – возмущенно спросила блондинка с сильным иностранным акцентом.
Рыжий широко открыл рот и молча хватанул им воздух, как выброшенная из воды рыба. Его лицо опасно потемнело.
Глеб плюнул и рывком отвалил водительский люк. Рыжий посмотрел на него, со свистом выпустил из груди воздух и торопливо полез на башню. Сообразив, видимо, что ждать ее никто не будет, блондинка выключила камеру, подала ее рыжему и безропотно последовала за ним. Глеб с грохотом запустил двигатель и положил руки на обтянутые резиной рукоятки рычагов. Лязгнув гусеницами, танк уперся лбом в стену сарая, опрокинул ее и прошел сарай насквозь в ливне кирпичей, пыли и рухнувших балок.
