— Он ведь близко был. Вон в той стороне, — хотел показать рукой, но не смог. — Прислони меня к дереву. Иди к нему.
Абдуллаева Александрович нашел быстро. Тот сидел, опираясь спиной о толстый ствол. Встретил Сергея вопросом:
— Равиля видел? Что с ним?
— Живой. Грудь прострелена. Перебинтовал я его. Пришел в сознание. Давай и тебя перебинтую.
Абдуллаев был ранен в плечо и грудь. Закончив перевязку, усадил товарища поудобней.
— Я — на опушку. Помаячу, чтоб нас заметили. Потом перенесем вас к речке, где вертолет сможет сесть.
— Хорошо.
Александрович вышел на опушку и сразу же увидел Бабикова, торопившегося к лесу. Тот взял метров на пятьдесят правее, чем следовало.
— Остап, сюда! — замахал руками Александрович.
Бабиков подбежал.
— Ну, как?
— Живы.
Бабиков вскинул автомат и дал две длинные очереди.
— Наряд с поста идет. Видишь?
— Вижу, — кивнул Александрович. — Далековато они. Может, сами попробуем понести ребят? На руках, поочередно.
— Нужно только носилки соорудить. Две камуфляжки рукавами в слеги — и все дела.
Быстро срубили штык-ножами два деревца, сняли камуфляжки, продели рукава в слеги. Первым вынесли из леса сержанта Османова. К этому времени к опушке подошел наряд с поста наблюдения. Двое пограничников, сняв свои камуфляжки, взяли носилки с Османовым и понесли к реке. Третий остался, чтобы помочь приготовить носилки для Абдуллаева.
Через сорок минут в пойме реки приземлился вертолет. Первыми из него выскочили врач и медсестра и сразу же принялись обрабатывать раны — сначала у Абдуллаева, затем у Османова.
Капитан Меркульев доложил прибывшим на вертолете генералу Протасову и полковнику Котову:
— Неизвестный, предположительно горный амир Хасан, обезврежен.
— Не амир, а уголовник, находящийся в федеральном розыске, — поправил его Протасов. — Всю нечисть с бандитскими наклонностями собрал так называемый джихад. А разные спецслужбы через всяких Соросов оплачивают их мерзкие преступления.
Немного успокоившись, попросил Меркульева:
— Ну, а теперь расскажи, что здесь произошло?
— Улизнуть хотел бандюга. Тайный ход был прорыт прямо из дома к склону горы. Османов с Абдуллаевым засекли его и пошли по следу. Меня с Бабиковым и Александровичем вела застава. Османов и Абдуллаев вступили с ним в перестрелку.
Крепко зацепили бандюгу, вот мы его, истекающего кровью, и взяли.
— Ничего себе — истекающего? — забыв о субординации, воскликнул стоявший рядом Бабиков. — Батя меня от смерти спас, выбил у бандюги автомат из рук.
— Неисправим ты, Пров Дмитриевич. Послушаешь тебя — ты вроде бы в горы только на прогулки ходишь и пустяшными делами занимаешься, — махнул рукой генерал и направился к раненым.
— Ну, как дела, герои?
— Какие мы герои? — с трудом ответил Османов. — Переиграл он нас.
— Как это — переиграл. Победа — за вами!
— Не утешайте, товарищ генерал. Если бы не Абдуллаев, добил бы он нас. Но достал его Абдуллаев, молодец.
— Если подтвердится, что именно Хасана он подстрелил, на Героя представлю. Все, кто его задерживал, будут награждены.
— Спасибо, конечно, за высокую оценку. У меня в госпитале будет много времени. Подумаю, как улучшить нашу боевую выучку. Чтобы в горах не уступать бандитам.
— Выходит, не бросишь пограничную службу?
— Я же — строитель. На гражданке от меня больше пользы.
— Ну, а если прапорщиком — останешься?
— Надо подумать, товарищ генерал.
— Выздоравливайте, сынки. Мы будем вас ждать.
Раненых занесли в вертолет. Потом погрузили завернутого в брезент мертвого Хасана. Генерал подозвал командира экипажа:
— Передашь, что на борту тяжело раненные пограничники и убитый бандит. Пусть встречают из госпиталя. А убитого передашь криминалистам на опознание.
— Без вас? — уточнил командир вертолета.
— Я остаюсь, — ответил генерал и повернулся к Меркульеву: — Хочу пройти по пути, который вы преодолели, преследуя Хасана. И низко поклониться всем, кто помогал нам, рискуя жизнью. А заодно — посмотреть в глаза убийце и насильнику в овечьей шкуре общественного деятеля. Уверен, с ним еще хлопот не оберемся. Чует мое сердце, что так называемые борцы за права человека на Западе, да и наши подпевалы, большой шум поднимут.
— Доказательств его криминальных действий, как я успел понять, более чем достаточно, — произнес полковник Котов. — Да и улик неоспоримых — выше крыши.
— Я тоже рассчитываю, что мы предъявим ему обвинения не как миссионеру, а как террористу-уголовнику.
Начали вращаться лопасти, заглушая разговор, и они замолчали. Когда же вертолет, наконец, оторвался от земли и стал удаляться, Протасов обратился к Меркульеву:
— Я от твоего отца письмо получил. Напоминает мне о моем обещании пригласить ветеранов на границу. Как думаешь, теперь у нас хоть на время тише станет?
— Думаю, что да. Самое время собрать ветеранов.
— Как вернусь в управление, сразу же этим займусь. Ну, а пока — пошли. По вашим следам.
