Они перешли в кухню. Стас устроился у окна и с интересом осмотрелся.
– Вы продолжайте, – попросила Воронцова, – пока я у пдиты хлопочу.
– Мы ведем переговоры с опытными педагогами, хотим привлечь их к работе в нашем центре. Естественно, приличная зарплата. Естественно, нормированный рабочий день.
Наталья Алексеевна улыбнулась и покачала головой:
– Вы не понимаете, что такое дети, Станислав. Когда имеешь с ними дело, то и речи нет о сколько-нибудь нормированном рабочем дне. С ними нельзя от сих до сих. Не получается.
Стас засмеялся:
– Знаете, мне именно так о вас и рассказывали. «Это педагог от Бога, – сказали мне. – Многие дети готовы были считать ее своей матерью».
– Просто я всех их очень любила.
– Я слышал, – подтвердил Стас. – Потому и пришел к вам с просьбой о помощи.
– А почему именно Детский центр? А не вилла на Канарах? Или, к примеру, новый автомобиль? Вы меня извините, но мне чисто по-человечески интересно.
– Нет, отчего же, ваш интерес вполне понятен. Просто в какой-то момент приходит осознание того, что пора задуматься и о душе.
Сказав это, Стас спохватился и замахал руками:
– Это я не о себе, конечно, не подумайте ничего плохого. – Он позволил себе слегка улыбнуться, но сразу же согнал улыбку с лица. – О президенте нашем.
– Президенте вашей фирмы? – уточнила Воронцова.
– Да. Я ведь в фирме не первое лицо, и центр не на мои деньги будет создаваться, мне лишь поручено провести организационные мероприятия.
Забарабанил пальцами по столу и отвернулся к окну, думая о своем. Тем временем Наталья Алексеевна разлила в чашки чай, выставила на стол печенье.
– Так вот, о президенте нашем, – сказал задумчиво Стас. – Был у него сын. Мальчишка, каких много. Рос как все. Жил как все. А потом его не стало.
Обернул скорбное лицо и посмотрел на Наталью Алексеевну.
– Погиб. Нелепо и страшно. И вдруг отец словно прозрел, понял, что во многом из-за него мальчишка погиб. Он ему дарил дорогие подарки, денег на карманные расходы давал столько, сколько иной взрослый зарплаты не получает, – а ничего этого было не нужно. Всего-то и требовалось – больше времени с сыном проводить, учить его уму-разуму, жить его жизнью, а не всеми этими процентами-дивидендами. Потому что вдруг оказалось, что никакие деньги не могут заменить сына. Никакие!
Стас сжал печенье в кулаке. Оно с хрустом рассыпалось, превратившись в щепотку крошек.
– Извините! – смутился он.
– Ничего страшного, – мягко сказала Воронцова и опустила глаза, вспоминая о чем-то своем.
– Извините, – опять повторил Стас. – Вы говорили, что у вас тоже сын, а я как-то забыл, растревожил ваше материнское сердце.
– Ничего, в нем я уверена, он славный парень, – улыбнулась Наталья Алексеевна.
– Он у вас единственный?
– Да.
– Баловали, наверное, в детстве, – предположил с улыбкой Стас.
– Нет, что вы. Я его очень строго воспитывала. Он рано стал самостоятельным, все сам и сам. Я им горжусь!
– Я вижу, – опять улыбнулся Стас.
– Он у меня президент очень солидной фирмы, – не удержалась Наталья Алексеевна. – Такой молодой, я даже не сразу смогла привыкнуть. Для меня-то он все еще ребенок.
Стас понимающе кивнул.
– Хотя и волнуюсь, – вздохнула Воронцова. – Каждый день слышно: того предпринимателя убили, того посадили…
Она судорожно перевела дыхание и расстроенно махнула рукой.
– Не надо так, прошу вас. Ой, как вы разволновались. Попейте чаю, отпустит.
Воронцова слабо качнула головой.
– Что-то нехорошо вы выглядите, – сочувственно сказал Стас. – Знаете, вам, наверное, надо ему позвонить. Вот прямо сейчас. Услышите голос сына, узнаете, что все у него в порядке, – и успокоитесь в ту же секунду.
– Его нет в Москве.
– А где он?
Наталья Алексеевна подняла голову и вдруг обнаружила в глазах Стаса, которые он, впрочем, тотчас прикрыл веками, совсем не праздный интерес.
– Он уехал, – сказала Воронцова.
И Стас тотчас засмеялся.
– Вот откуда ваши тревоги, Наталья Алексеевна. Сын далеко – и у вас сердце не на месте.
Он выдержал паузу и вернул беседу в безопасное русло:
– Так вот об этом нашем центре. Мы сейчас присматриваем подходящее помещение где-нибудь в вашем районе. Уже кое-что есть на примете, но конкретно говорить еще рано. Одно могу сказать – это будет где-то недалеко от вашего дома.
– Ох, как вы меня соблазняете, – улыбнулась Воронцова. – И о зарплате уже упомянули, и о нормированном рабочем дне, и близко от дома…
– А знаете почему? – заглянул ей в глаза Стас.
– Пока даже не догадываюсь.
– Потому что таких педагогов, как вы, можно по пальцам пересчитать. И мы готовы вас обхаживать, аки принцессу заморскую.
– Ну-ну, не льстите, – засмеялась Воронцова. – Я этого не люблю, кстати.
– Учту, – пообещал Стас.
– А насчет работы в вашем центре – я согласна, Станислав. Я на пенсии, времени свободного хоть отбавляй, и если я еще на что-то сгожусь…
– Не говорите так! – погрозил пальцем Стас, но совсем не строго. – Вы должны знать себе цену.
Он отодвинул от себя пустую чашку, давая понять, что их беседа близка к завершению.
– Я рад, что вы согласились. У меня просто камень с плеч упал.
– Не преувеличивайте. Педагогов много, и хорошие тоже есть.
– Педагогов много, – подтвердил Стас. – Вот только по-настоящему талантливых что-то не видал. – Он поднялся из-за стола. – Спасибо вам за чай, действительно чудесный.
Наталья Алексеевна проводила его в прихожую.
– В благодарность я вам лампочку вверну, – сказал Стас. – Есть у вас запасная?
– И не думайте! Ничего не надо. Я уж сама как-нибудь.
– Ну что вы, Наталья Алексеевна. Вам несподручно. Я бы оставил эту заботу вашему сыну, но его нет, вы сами сказали.
– Да, – опечалилась Воронцова. – Уехал.
– И не скоро приедет, наверное, – сказал понимающе Стас.
– Не скоро.
– Командировка?
– Да я сама не пойму. Приехал, говорит – уезжаю. Куда? К друзьям. К каким друзьям, куда – ничего не сказал. – Воронцова вздохнула. – А я так поняла, что с подружкой своей он рассорился.
– Давайте лампочку, раз такое дело, – сказал Стас. – Не ходить же вам по темноте столько времени. Вернуться, наверное, сын обещал чуть ли не через месяц?
– Вообще ничего не сказал. Уехал – и все.
Стас молча ввернул лампочку, щелкнул выключателем – зажегся свет.
– Ну вот, теперь вам веселее будет.
– Спасибо, Станислав. Я очень вам благодарна. Скажу Саше…
– Саша – это кто?
– Мой сын.
– Ах, извините.
– Так я скажу Саше, что его сыновние обязанности в его отсутствие выполняют другие люди.
– А вот этого не надо, – добродушно улыбнулся Стас. – Не браните его, мы, мужчины, этого не выносим. Просто старайтесь держать его рядом с собой, не отпускайте надолго. А то ведь страна большая, как заедет куда…
– Или вообще за границу, – печально улыбнулась Воронцова. – Сейчас это запросто.
– Ну, это вы преувеличиваете, – махнул рукой Стас.
– А почему нет? Загранпаспорт есть, сел и поехал.
– У кого загранпаспорт есть? – изобразил непонимание Стас.
– Да у сына моего.
– Э-э, с этим легко бороться, – засмеялся Стас. – Спрячьте паспорт и не отдавайте, и никуда он от вас не сбежит.
– Да он и так у меня хранился, паспорт-то. И как раз перед отъездом Саша его и забрал.
Это воспоминание неожиданно растревожило Воронцову. Стас прочел в ее глазах немой вопрос, без труда его расшифровал и доброжелательно улыбнулся:
– Ну что вы, Наталья Алексеевна! Думаете, он за границу подался? Не волнуйтесь! Не пугайте сами себя!
Он даже приобнял Воронцову за плечи.
– Я все понимаю, – сказала она. – А все равно тревожно.
– К друзьям он поехал, – напомнил ей Стас. – Сами же сказали. И не надо волноваться.
Он говорил так убежденно, что его уверенность передалась и Воронцовой.
