Ознакомительная версия.
— Вадим, ты в порядке? — проорал в дыру Рудницкий.
— Да!
Он вывалился из помещения, как из удушливой газовой камеры. Брел, пошатываясь, по коридору, кашлял, спотыкался о разбросанный хлам и, наконец, чуть не выполз на крыльцо, еле держась на ногах.
Товарищей снова разбросало. Кто где, непонятно. Справа от крыльца на земле боролись двое — Капралов и плешивый. Оба хрипели, матерились. Спецназ одерживал верх. Капралов ударил убийцу лбом в переносицу. Тот дернулся, завибрировал, но продолжал выкручиваться и сопротивляться. Вадим завертел головой. Гарко убегал, подволакивая ногу, — на север, к карьеру, который от управления отделяла жидкая лесополоса. Он оборачивался через каждые два метра. В висящей руке чернел пистолет. Вадим двинулся за ним, сил бежать уже не было, его мутило, из пробитой головы сочилась кровь, все плясало перед глазами, расплывалось, отображалось, как в кривом зеркале. Ноги не слушались, но он упорно брел вперед. Гарко обернулся, выстрелил, но промахнулся. Вадим пошарил на поясе, нащупал кобуру, вытащил пистолет, передернул затвор, начал стрелять на ходу. Он практически не видел мишени, спина убийцы распадалась на составляющие. В какую из составляющих целился, сам не понимал. Несколько раз он останавливался, задерживал дыхание, ловил убийцу в перекрестие прицела. Бесполезно. Такое ощущение, что бил холостыми. Убийца тоже оборачивался, стрелял. Но и он мазал. Замечательно, встретились два отличных стрелка! Он слышал, как у Гарко вхолостую защелкал курок. Георг выбросил пистолет, потащился дальше — через лесополосу. Вадим произвел еще два выстрела, и его обойма тоже иссякла. Выбрасывать оружие он не стал, сунул в кобуру. Сзади кто-то кричал, но он не обращал никакого внимания на крики, тяжело бежал, переваливаясь с ноги на ногу. Медленно проплывали деревья, какие-то чахлые кустики…
Когда Вадим вышел из лесополосы, то обнаружил, что Гарко стоит на краю обрыва и смотрит вниз. Видимо, пройти там было невозможно, обрыв оказался крутым и глубоким. Гарко медленно повернулся. Он стоял, сутулясь, опустив руки, и с презрением смотрел на выходящего из леса майора спецназа. Вадим остановился. Гарко смотрел на него, не моргая. Потом потянулся к поясу, вытащил нож — тонкий, с длинным блестящим лезвием, фактически стилет, и хрипло произнес:
— Ну, что, майор, поговорим? Ты же хотел со мной поговорить?
— Поговорим, Георг… — Ножа у Вадима не было. Но как он мог отказать себе в удовольствии задушить киллера голыми руками?
Гарко оскалился, сделал шаг от обрыва, ждал. Вадим медленно подходил к нему. Он должен найти силы, они еще есть, не все иссякли! До убийцы осталось метров восемь. Тот расплылся в холодной улыбке, перехватил поудобнее нож… и вдруг заметил что-то у Вадима за спиной. Улыбка сразу поблекла. И тут же прогремела автоматная очередь, вся, до последней пули, войдя в мишень, как в «десятку». Георг изменился в лице и, не сгибаясь, словно оловянный солдатик, повалился в обрыв.
Вадим вздохнул и подошел к краю обрыва. Внизу действительно простирался набранный из каменных уступов гигантский котлован. Все пространство было завалено камнями, из которых пробивалась чахлая растительность. Георг лежал не так уж далеко, метрах в десяти, на первом уступе. Затылок у него был разбит в лепешку, лицо залито кровью. Из пулевых отверстий в груди тоже сочилась кровь.
Подошел Балабанюк с автоматом в опущенной руке, встал рядом и тоже уставился вниз.
— Ну, и зачем ты это сделал? — пробормотал Вадим.
— Не позволю, — мотнул головой боец, — потерять родного и единственного командира. Пришлют нового, пока еще к нему привыкнешь… А вдруг засранец окажется? Не выпендривайся, командир, с чего ты взял, что смог бы одолеть этого гада? Ты себя в зеркале видел? Тоже мне, Шерлок Холмс и профессор Мориарти на краю Рейхенбахского водопада…
Вадим усмехнулся. Родным и единственным его называла только покойная жена. Приятно, черт возьми. Он качнулся, и Балабанюк тут же схватил его за плечо, оттащил от края. А потом помог добрести обратно до здания управления.
Этот путь Вадим почти не помнил. К нему бежали какие-то люди, что-то говорили, он отмахивался. Гудели машины. Мощный джип оттаскивал прицеп, перегородивший дорогу. Мелькали сочувственные лица товарищей. Гриша Амбарцумян предлагал свои услуги в качестве медсестры. Он снова отмахивался. Прибывал народ в полицейской форме, у него что-то спрашивали. Вытаскивали из здания тела террористов. Плечистый полицейский швырнул на колени единственного выжившего — плешивого. Руки преступника были скованы наручниками, в районе переносицы набухал роскошный бланш. Балабанюк кому-то объяснял, где искать тело главного террориста (если оно, конечно, не убежало), и люди устремились к лесополосе. Возник лейтенант Любавин с виноватой улыбкой, начал что-то спрашивать, сокрушаться. В иной ситуации он был бы рад этому парню, но только не сегодня! На бреющем полете, едва не касаясь крон деревьев, пролетел вертолет. Его отчаянный рев вспорол череп, просто добил. Вадим опустился на колени, стиснул виски…
Он открыл глаза. Такси, подобравшее его в аэропорту, шустро неслось по Коммунальному мосту, обгоняя попутный транспорт. Субботний день, пробок практически не было. Открылась панорама огромного города на правом берегу великой сибирской реки. Многое изменилось со времени его последнего визита. Новые белокаменные многоэтажки, справа просвечивала алая арка еще одного автомобильного моста. «Надеюсь, мы не разобьемся», — подумал Вадим и снова закрыл глаза. Слабость еще не прошла, побаливала голова, часто тянуло в сон. В полудремоте вспыхивали видения: распитие спиртных напитков в суровой компании русского спецназа, матерки Жилина, пропустившего самое интересное, пьяный Любавин, которого он зачем-то тащил на автобусную остановку в райцентре Бабаево. Отдельные видения посвящались генерал-майору Кашарину и куратору группы полковнику Панькову. Благодарность за выполненную работу, «отеческий» разнос за долгую задержку с решением вопроса, которая стоила жизни многим гражданским, трансформация обещаемого пятидневного отпуска во вполне осязаемый и реальный…
Когда он вновь открыл глаза, такси уже катило по Красному проспекту. В старом центре особых перемен не наблюдалось. Проехали «Дом под часами», кинотеатр Маяковского. Не доезжая белокаменной часовни, символизирующей центр не то Российской Федерации, не то бывшей Российской империи, машина свернула влево, пробилась через загруженные транспортом полосы проспекта и спустя пару минут уже ехала по «тихому центру», мимо старых зданий постройки сороковых годов прошлого века. Нужный дом, у которого она остановилась, являлся образцом безупречного сталинского зодчества. Его венчала элегантная башенка, на ней одинаково нарядно смотрелись бы и зенитное орудие, и скорострельная пушка. Расплачиваясь с водителем, Вадим обнаружил, что с денежной единицей в стране что-то не так. Подобные подозрения посещали его и раньше. Колеса под чемоданом тоже не желали катиться, а почему-то переваливались. Изобретение, относительно новое, еще не усовершенствованное, пришлось взять под мышку и волочь на себе. Благо подниматься надо не до последнего этажа. Домофон не работал, дверь была открыта для всех желающих.
— Господи, папка!.. — Маринка открыла дверь и повисла на его шее, став двойной обузой после чемодана. — Ты не обманул, реально приехал, вернулся, бродяга!..
Он вошел в квартиру со всем висящим на нем хозяйством, бросил на пол чемодан — в нем все равно не было ничего хрупкого. Маринка, продолжавшая висеть на нем, плакала. Ее он тоже пристроил на пол, отстранил от себя, стал разглядывать. В мире происходило что-то странное. В прошлый раз она была на голову ниже его, сейчас — на полголовы. Что будет в следующий раз, когда он посетит родные пенаты? Девочка-достань-воробушка?
— Здравствуй, родная… — Он снова ее обнял, прижал к себе, зарылся в густых волосах, вдыхая родные запахи.
— Ну, все, теперь я тебя не отпущу, — шумно выдохнула Маринка. — Приехал — так приехал. Отключаем все доступные средства связи, включая Интернет, теперь ты мой…
— Слушаюсь, моя командующая, — прошептал он. — Надеюсь, ты не придумала ничего экстраординарного?
— Придумала, — потупилась дочь. Поколебалась и, наконец, решившись, подняла голову, уставилась на него ясными светло-серыми глазами: — Я тут вот что подумала, пап… Тебе нужна женщина. На постоянную основу. Желательно, проживающая в нашем городе. Понимаешь, о чем я?
— Эй-эй, минуточку! — заволновался Вадим.
— Помолчи, пожалуйста, — сказала Маринка. — Я не глупая, понимаю, что маму не вернуть, а жить надо. Это естественный процесс. Тебе нужна женщина — если угодно, жена. Она не заменит тебе маму, а мне — тем более, но это надо сделать. Так дальше жить нельзя. Только так ты сможешь больше времени бывать дома. Я уже все продумала…
Ознакомительная версия.
