– Не знаю, он сказал, будто привез то, что обещал отдать Кирилл Андреевич. Кругловский очень ждал этого звонка.
– Ирина, вы этого мужчину сами не видели?
– Нет, Кругловский меня отправил готовить ужин. Мы хотели посидеть при свечах.
Последние дни жизни Кругловского, по убеждению Глеба, говорили о том, что у человека появились шальные деньги. Последние баксы на удовольствия не тратят, а Кругловский развернулся – не только сам решил шикарно отдохнуть с любовницей, но и жену отправил к морю, чтобы не мешала.
"Должность он занимал такую, что больших взяток ему никто не давал. Кругом люди не богатые. И тут возник Кривошеев. Значит, полковник расплатился с психиатром, а потом психиатр исчез. Если бы Кругловский намеревался просто удрать с деньгами, не стал бы он покупать путевки, да и обставил бы свое исчезновение по-другому, так, чтобы пару недель его никто не хватился. Ведь Ирина могла в первый же вечер после его исчезновения поднять шум, обратившись в милицию. Скорее всего Кругловского уже нет на этом свете”, – подумал Глеб но, естественно, вслух говорить об этом не стал.
– Я вижу, Ирина, с тобой можно быть вполне откровенным, у меня от тебя секретов нет. Кирилл Андреевич обмолвился как-то, что заплатил Кругловскому. Наверное, деньги и сыграли с Виктором злую шутку. К нему в руки попало много баксов, он и растерялся, как дурак. Если он с деньгами пропал, – это одно, если без денег, – совсем другое, – Сиверов пытливо посмотрел на Ирину.
По ее глазам он понял, что девушка знает о существовании денег и даже подозревает, за что они получены.
– По-моему, он пропал без денег, – робко произнесла Ирина.
– А поточнее нельзя?
– Деньги он получил раньше.
– При вас?
– Нет, но я их видела, он даже мне дал на покупки. Как я понимаю, их передал ему Кирилл Андреевич, когда приезжал сюда.
Глеб назвал число и взял Ирину за руку.
– Да, да, именно в этот день Кривошеев приезжал в первый раз.
– Не часто к вам заезжают гости из столицы.
– Да, – девушка смотрела поверх головы Сиверова, словно видела в этот момент прошлое. – Мне сразу все это не понравилось, хотела сказать Виктору, но у него горели глаза так, что я не решилась, а потом уже было поздно. Зря Кругловский ввязался в эту историю, зря отдал Кривошееву больного.
– Да, зря, – задумчиво произнес Глеб с таким видом, будто посвящен в детали.
– Не стоило ему этого делать. Я ему еще две таблетки дала на дорогу, чтобы пациент вел себя смирно. Он так был похож на Кирилла Андреевича, что я в первый раз, когда увидела Кривошеева, даже удивилась. Наверное, родственник его, хотя фамилии разные. Все годы этот больной был на особом счету. Ни о ком Виктор Феликсович так не заботился, как о нем, словно знал, что настанет день и приедет Кирилл Андреевич, спросит, как он тут.
– Он забрал его насовсем?
– Даже не знаю, – Ирина растерялась, – официально Виктор его не выписывал.
Как лунатик, девушка поднялась и открыла кабинет главврача. История болезни стояла на полке. Ирина отвернула последнюю страницу. Обыкновенная запись, которая делается после осмотра. По документам выходило, что больной до сих пор находится в лечебнице. Сиверов почувствовал, что пора уходить, большего он здесь не узнает, но в глазах Ирины читалось столько надежды, что Сиверов не мог ее разочаровать.
– Не мог он так просто меня бросить, – снова со слезами проговорила она.
– Конечно, не мог, – ответил Сиверов, не испытывавший к Кругловскому ни малейшей симпатии.
"У Кругловского были деньги, – подумал он. – Он не собирался исчезать, а собирался вернуться в тот самый вечер, когда ему назначили встречу. Он надеялся получить деньги”.
– Что хранится в этом сейфе? – спросил Глеб, указав на несгораемый шкаф возле письменного стола?
– Запас морфия, – ответила секретарша, – и другие дорогие лекарства.
– У тебя есть ключ?
Девушка замялась, но степень откровенности позволяла ей признаться еще в одном нарушении.
– Есть, Виктор мне дал.
– Открой, кажется, я знаю, что там лежит.
Ирина опустилась на корточки и неумело открыла сейф. Сразу было видно, что раньше она максимум пару раз пользовалась ключом. Тяжелая дверца со скрипом отворилась.
– Есть там что-то необычное?
– Да, – почти беззвучно отозвалась Ирина, доставая из сейфа темно-синий конверт и заглядывая туда, – деньги, много денег, доллары.
– Я так и знал, – сказал Сиверов, – теперь ты понимаешь, что он не собирался тебя бросать.
– Он вернется?
– Не знаю, как все сложится, но лучше деньги забери и никому о них не говори, а сейф закрой.
Не дожидаясь ответа, Сиверов покинул кабинет главврача. Ирина выбежала за ним, но Глеб уже садился в машину. Ирина постояла, припав к прутьям ворот. Руки ей обжигал голубой конверт из плотной бумаги, пухлый от денег.
– Он вернется, – проговорила Ирина, – обязательно вернется и расскажет, где был, Я его прощу.., я буду ждать.
Секретарша решительно опустила конверт в карман халата.
После того, что случилось с компаньоном, Спартак Иванович Ленский на людях старался не появляться. Он всем отказывал во встречах: газетчикам, телевизионщикам, друзьям и коллегам по бизнесу. Однако отказать во встрече Юшкевичу олигарх не мог.
– Я к тебе заеду, Спартак, – коротко сказал по телефону Юшкевич, и этого было достаточно, чтобы Ленский надел костюм и повязал галстук.
Олигарх встретил чиновника из администрации в огромном холле своего загородного дома. Рука Ленского, протянутая для рукопожатия, повисла в воздухе. Юшкевич демонстративно сцепил пальцы за спиной и, не спрашивая разрешения, проследовал прямо в кабинет хозяина. Это было страшным оскорблением. На глазах у охраны Ленского буквально опустили. Прохоров, конечно, сделал вид, как и остальные охранники, что ничего не заметил. Спартак Иванович, сжав кулаки, заспешил за Юшкевичем. Тот обернулся:
– Скажи спасибо, что я не вызвал тебя к себе в Кремль.
Олигарх зло захлопнул дверь кабинета и, нажав кнопку, отключил телефон. Юшкевич нагло сел за стол хозяина.
– Ты что себе позволяешь? – спросил Спартак Иванович.
– Во всяком случае, меньше, чем ты.
– Объяснись.
– Я думаю, объясняться придется тебе. У меня вот в этом кармане, – Юшкевич похлопал себя по груди, – ордер, подписанный генеральным прокурором.
– Давай отложим эмоции, – предложил Спартак Иванович, хрустя пальцами. – Не наезжай, а то мы оба наломаем дров. Не забывай: ты в гостях.
Юшкевич, тяжело дыша, криво улыбнулся, снял очки, положил на стол и стал почти домашним. Он даже узел галстука расслабил.
Ленский сел в кресло для посетителей.
– Может, выпьем?
– Нет.
– У тебя что, на самом деле есть ордер?
– Показать? – спросил чиновник.
– Покажи.
Бумага легла на стол. Ленский принялся пристально, как валютчик, разглядывающий стодолларовую банкноту, рассматривать ее.
– Настоящий. Значит, меня подозревают в организации убийства компаньона? Что, и ты так думаешь?
– Какая разница, как думаю я? В Кремле я не один. Есть люди, которым удобно так думать.
– Да ты что? Данилов мне был другом. К Кривошееву я свою охрану приставил, они с него пылинки сдували, в туалет за ним ходили, воду спускали!
– Знаешь, Спартак, Каин Авелю братом был, а финал тебе известен.
– При чем здесь это? Не в телевизоре выступаешь, чтобы Библию вспоминать. Ты бы лучше креститься правой рукой научился и не пятерней, а тремя пальцами. А то я тебя видел на Пасху: свечка – в правой, а крестишься левой.
– Это к делу отношения не имеет. Я знал, что ты сволочь, Спартак Иванович, почище моего, – тут же предупредил упрек и в свой адрес Юшкевич. – Но компаньона убивать, причем таким зверским способом… Ну не нравился он тебе, позарился ты на его деньги-. Отравил бы спокойненько, киллера бы нанял. А тут – два невинных человека вместе с Даниловым на тот свет ушли.
– Брось, Юшкевич, не говори таких слов. Если хочешь, поклянусь: не убивал я Данилова.
– Может, на Библии поклянешься или зуб пацана дашь?
– Поклянусь, если хочешь.
– Спартак, может быть, ты и правду говоришь, но факты говорят совсем о другом: к тебе весь черный оборот отойдет. Тебя пока не посадили, потому что машина, запущенная Кривошеевым, до сих пор работает. Деньги по счетам идут, и пока вроде нареканий нет. Государственный долг закрывается. Но смотри, если окажется, что денег придет меньше, чем обещано, отвечать тебе одному придется. Данилов, к сожалению, уже не ответит.
Ленский побледнел:
– Я тебе все рассказал. – Ленский подался вперед, и его лицо побагровело.
– Не погибни Данилов, никто бы тобой не заинтересовался. Сейчас твоя личность приобретает значение.
– Ты, Юшкевич, как дурак радовался, когда у Прохорова в Швейцарии диск забрали.
