на ножи, то она пропала.
Убийцы расступились. Вранич лежал растерзанный, покрытый ужасными ранами. Аннеке вскрикнула и отвернулась. А у Керима откуда-то взялась английская «Ли-Энфилд», и он водил мушкой, вылавливая набиравший высоту ПМ.
— Стре-ляй! Стре-ляй! — скандировали обезумевшие злодейки.
Керим еще не верил, что его авантюра провалилась. Снайперским выстрелом он отщепил краешек стабилизатора на хвосте аэроплана. Это было предупреждение.
— Садись! — завопил он исступленно. — Садись, ишак тебя кусай!
И разразился ругательствами, надерганными из всех известных ему диалектов.
В боку аэроплана разлетелось окошечко, но не от пули, попавшей в него снизу, а от удара изнутри. Из пассажирской кабины высунулась рука, разжалась и выпустила нечто продолговатое, шипящее и окутанное дымом. Брусок динамита с зажженным бикфордовым шнуром!
Он, словно бомба, полетел в скучившихся девиц. Они с ушераздирающим визжанием поскакали к крепости и забились в нее, из чего Вадим заключил, что устроенный им завал не так уж велик и расположен ближе к церемониальному залу, а часть коридора, что начинается от ворот, ничем не перегорожена.
С Керимом осталась только Перепелкина, побледневшая, как полотно. Он попытался подстрелить падавший динамитный шестигранник, но дал промах. Гуля-Гюльчатай — кто бы ожидал от нее такого! — поймала смертоносный гостинец на лету и сунула куцее, на вершок, охвостье догоравшего бикфордова шнура в песок.
Шнур погас, взрыва не случилось.
— Улим! — проорал ее муженек, потрясая винтовкой. — Умри, паршивый шакал!
Он вновь приложил «Ли-Энфилд» к плечу, коротко прицелился и нажал на курок. «Майбах» зачихал, а в следующее мгновение из него, как из пасти Горыныча, вырвалась лента пламени, простеганная черными нитями дыма. Аэроплан свалился в штопор, закрутился и низринулся с небес на холм, таивший в себе античную крепость со всеми ее уже разгаданными и еще не разгаданными тайнами.
Синий небесный свод расцветился янтарными искрами, похожими на брызги сока из спелого апельсина. Грянуло. Скомковавшийся знойный воздух дрогнул и как бы раздвинулся, освобождая пространство для еще более жарких выплесков огня, дробящихся камней, зерен спекшегося песка… Казавшиеся незыблемыми двухтысячелетние стены распались, превратились в окрошку, и на их месте обрисовалась воронка наподобие вулканического кратера.
Возможно, все было не так грандиозно, но Вадим, переживший на своем веку немало взрывов и разрушений, от увиденного захолодел, солнце для него перестало греть, и на весь обожженный и прокаленный, как мангал, Туркестан опустилась морозная арктическая зима.
Глава IX,
в которой автор прощается с крепостью Янги-Таш
Развороченный холм еще курился и дышал непогасшим огнем, а Керим уже подошел к нему и, взяв отброшенную взрывом часть аэроплана в виде длинной палки, принялся ковыряться в обугленных железяках, которые некогда являлись фюзеляжем. Перепелкина помогала ему, оба выглядели совершенно спокойными, точно в этом пекле не погибли только что шесть представительниц ханского гарема.
Причина такого бездушия, как подумал Вадим, заключалась не в пресловутом восточном фатализме. Кериму эти барышни достались по случаю, он сколотил из них банду, обучил военному искусству и расценивал их как вояк, а не как любовниц. Кочевая, наполненная рискованными перипетиями жизнь не располагала к сердечным томлениям, если они вообще были свойственны этому расчетливому и немилосердному типу.
Что касается Гули, то, будучи в гареме первым номером, она сама относилась к соратницам с известной долей пренебрежения, видела в них конкуренток и следила за тем, чтобы они не вытеснили ее с занятых позиций. Их гибель не только не тронула ее, но вызвала облегчение. Нет соперниц, нет забот.
Керим разрыл пепелище и возликовал:
— Он целый!
Из-под сгоревшей обшивки аэроплана выпирал угол плоского ящика размером чуть больше хрустального саркофага, что теперь уже навечно сокрылся в разрушенной крепости. Отлитый из крупповской стали, укрепленный броней и запертый на замки, этот ящик пережил страшную аварию, отделавшись незначительными вмятинами.
Керим удовлетворенно тюкнул по нему концом палки.
— Жаксы! Мы выиграли!
Едва он проговорил это, как в крестец ему уперся винтовочный ствол.
— Торопыга ты, Мансур… или Керим? Все время путаю.
Лучше поздно, чем никогда. Вадим не сумел предотвратить катастрофу, зато теперь стал хозяином положения. Керим в его власти, с грозой кишлаков покончено, а сейчас перестанет существовать и главная интрига.
— За этот сейф заплачено дорогой ценой. Экипаж аэроплана, твои жены… Неужели он того стоил? Зачем он тебе?
Керим медленно повернулся. Вадим отступил на шаг, прицелился ему в переносье.
— Брось палку. Так… Р-револьвер и кинжал тоже.
Керим подчинился, отцепил ножны и кобуру с наганом, палку прислонил к остову стены. Появление Вадима удивило его, но не вывело из равновесия.
— Ты выжил? Ну, что же… Твои архангелы берегут тебя. Я всегда знал, что ты непростой одам… Ты спрашиваешь, зачем мне этот ящик? Сам по себе он мне не нужен, но то, что в нем, дороже всех бриллиантов мира.
— А яснее выражаться можешь? Я твоими иезуитскими штучками по горло сыт.
Керим хитровато смежил веки.
— Яснее? Почему нет? Вытащи ящик, открой его и посмотри, что внутри. Как гласит русская пословица: лучше один раз дусунмак, чем сто раз дуймак. Разве нет?
— Издеваешься? — Вадиму осточертели ужимки разжалованного инфанта, руки так и чесались пристрелить его, но разговор еще не был окончен. — Сам достанешь и сам откроешь. Я тебе не слуга.
— Э, нет… — Керим качнул головой, и лысина заблестела на солнце. — Посмотри назад, и ты поймешь, почему командовать здесь буду я, а ты будешь исполнять мои приказания.
— Еще чего! Нашел простофилю. Я отвернусь, а ты меня кирпичом?..
— Да нет же. Мне не надо ничего делать, за меня все сделала моя женщина.
Вадим недоверчиво полуобернулся через плечо.
Позади него Перепелкина по-приятельски приобнимала за талию Аннеке, приставив к ее виску револьвер.
Вот невезуха! Занятый обработкой Керима, он и не заметил, как все это произошло. А теперь поздно, поезд ушел. И банкует здесь безволосый кривляка, у которого всегда припрятан туз в рукаве.
— Как тебе удалось подменить Алию? — мурчал далее Керим. — Эту девушку я вижу в первый раз, но она мне нравится. Жаль будет срывать этот прекрасный цветок, тем более что мне надо восстанавливать гарем…
— Убей его, — попросила Аннеке так буднично, словно хотела, чтобы Вадим сорвал для нее яблоко с ветки. — А про меня не думать.
Дурашка! Он бы ни за что не променял ее жизнь на жизнь этого мозгоклюя. Как говорил один из героев новомодного романа, еще не опубликованного, но уже разошедшегося в машинописных копиях по всей стране, «Торг здесь неуместен».
Вадим, не дожидаясь унизительных приказаний, отшвырнул винтовку и вывернул карманы, показал, что безоружен.
— Ай маладца! — похвалил Керим, корча из
